— Боже! Я ведь такой набожный! Почему ты все это допускаешь?
— В ответ на эти слова в небе открылось окошечко, и из него прозвучало:
— Ну не нравишься ты мне! Не нравишься — и все!
— Ребе, объясните мне: есть консервативная синагога, ортодоксальная, реформистская. Какая между ними разница?
— Я объясню тебе на примере. Если в синагоге свадьба и невеста немножко беременна — это консервативная синагога. Ничего страшного, девочка немножко поторопилась.
Если в синагоге свадьба и мама невесты беременна — это ортодоксальная синагога. Добропорядочной еврейке в любом возрасте аборт делать нельзя.
А если в синагоге свадьба и раввин беременный — это реформистская синагога.
Маленький Семочка просит:
— Папа, пусть сегодня няня ляжет спать с мене.
— Не с «мене», а «со мной».
— A-а! Опять с тобой!
Пожилая еврейская супружеская пара готовится ко сну.
— Соня, ты закрыла дверь?
— Да, закрыла.
— На английский замок?
— Да, на английский.
— А на шведский?
— Тоже закрыла.
— А на засов?
— И на засов закрыла, спи.
— А на цепочку?
— И на цепочку.
— А шваброй ты дверь приперла?
— Не помню, кажется, нет. Спи уже!
— Хорошо, будем спать с открытой дверью.
В купе довольно долго молча едут два пассажира. Наконец, один из них говорит другому:
— Послушайте, мы едем уже два часа и еше словом не обмолвились. Давайте хоть познакомимся. Я — Иванов. А вы?
— А я нет.
Миллионер Гиршман говорит своему врачу:
— Знаете, я решил вам не платить гонорара, вместо этого я вписал вас в свое завещание. Вы довольны?
— Конечно! Только, будьте любезны, верните рецепт, я должен туда внести небольшие исправления.
Жена говорит Хаймовичу:
— Кто рано встает, тому бог подает, а ты дрыхнешь до десяти!
Хаймович встал в пять утра, надел новый костюм, новые ботинки и вышел на улицу. Только завернул за угол, как его раздели до трусов и избили.
Он возвращается домой. Жена в ужасе: — Что случилось?
— Кто-то встал раньше меня!
Муж говорит жене:
— Радуйся, теперь мы будем жить в дорогой квартире, как ты хотела.
— Как я рада! Мы покупаем новую квартиру?
— Нет, нам повысили квартплату!
Объявление на тель-авивском супермаркете:
«Все ушли на фронт. Будем через час».
— Хаим, — говорит жена, — если бы ты знал, как мне не хочется идти к Шнейдерманам.
— Мне тоже не хочется. Но ты представь, как они обрадуются, если мы не придем.
Еврей смотрит в окно и видит разноцветную радугу на небе.
— Ну вот, на это у них деньги есть.
— Рабинович, почему у вас такой усталый вид?
— Ой, не спрашивайте! Пришел на ипподром, у меня развязался шнурок на ботинке. Я нагнулся, чтобы его завязать — чувствую, кто-то положил мне на спину седло.
— Ну и что?
— Пришел вторым.
Правительство долго обсуждало, как выйти из кризиса, и решило пригласить в Кремль Рабиновича.
— Соломон Маркович, скажите, есть какой-нибудь выход из создавшейся ситуации?
— Есть и даже два. Один — через Боровицкие ворота, второй — через Троицкие.
Царь устраивает смотр войск. В конце он спрашивает у солдат, всем ли они довольны. Рекрут Пинхус жалуется:
— Ваше величество, я еврей, и поэтому мне запрещено жить, где я хочу, поступать в университет, и моя семья голодает.
Царь говорит:
— Думаешь, мне хорошо? Министры воруют, анархисты бросают в меня бомбы...
— Ваше величество, махнем вместе в Америку!
— Вы слышали? Рабиновича-таки сослали!
— И что он там, в ссылке, делает?
— Занимается научной работой. Женился на чукче и выводит морозоустойчивых евреев.
— Знаете что, Рабинович, уезжали бы вы в свой Израиль!
— Я-то уеду, а вот вам придется угонять самолет.
— Официант! Что вы мне принесли такой горячий суп?
— Подождите немного, он остынет.
— У меня нет времени ждать. Я опаздываю.
— Тогда подуйте на него.
— Слушайте, если бы я хотел дуть, я бы заказал тромбон, а не суп!
По улице идет маленький, щуплый еврей. Вдруг из подворотни выскакивает здоровенный мужик и бьет его по голове.
— За что?
— За то, что вы нашего Христа распяли.
— Так это если и было, то две тыщи лет назад!
— Ну и что? А я только вчера узнал.
В камере сидят трое.
— Ты за что сидишь?
— За то, что побил Хаймовича. А ты за что?
— За то, что заступился за Хаймовича. А ты?
— А я Хаймович.
Пришел Абрам с работы уставший, лег и уснул. Сара будит его через час.
— Абраша, обними меня!
— Отстань!
— Да проснись же ты! Я мужчину хочу!
— А который сейчас час?
— Два часа ночи.
— Где же я тебе в два часа ночи в Одессе мужчину найду?
Суд выносит решение: «Рабинович должен публично заявить, что обруганный им Кац — порядочный человек, а не мошенник».
Рабинович встает и говорит:
— Кац — честный человек?.. Кац — не мошенник?..
Суд начинает призывать его к порядку. Рабинович говорит:
— Я что-то не понимаю. Мыс вами договаривались о словах или о мелодии?
— Мой муж — невозможный человек. Он живет одним днем.
— И мой тоже. Ночью ни на что не годится.
Следователь:
— Рабинович, отвечайте на мои вопросы только «да» или «нет».
— Но не на каждый вопрос можно ответить «да» или «нет».
— На каждый!
— Хорошо. Тогда вы мне ответьте: у вас уже перестали на допросах бить подозреваемых ногами?
Разговор на нынешнем одесском Привозе:
— Почем лимон?
— Сто рублей.
— Почему так дорого?
— Потому что это не лимон, а лимонка.
— А гранат почем?
— Тоже сто. Потому что это не гранат, а граната.
— Хорошо, беру.
— А деньги?
— Слушай, возьми вместо денег мой торт.
— На кой черт мне твой торт?
— А ты послушай, как он тикает. Это же не простой торт, а осколочный!..
Рабинович идет по улице, размахивает газетой:
— Пусть живет господин Черномырдин! Пусть живет господин Черномырдин!
Прохожие:
— Рабинович! Что с вами? Что вы тут культ личности устраиваете, а еще еврей!
Рабинович продолжает:
— Пусть живет господин Черномырдин на мою пенсию.
— Алло, это Зяма?
— Нет, не Зяма.
— Минуточку, это Гуревич?
— Да нет же!
— Это телефон 6-15-25?
— Вы что, с ума сошли? У меня вообще нет телефона!
При советской власти поступило распоряжение свыше открыть в Одессе публичный дом.
Председатель горсовета вызывает к себе Хаймовича.
— Окажите услугу, помогите открыть публичный дом. Вы ведь когда-то держали отличное заведение.
— Увы, дорогой мой, — отвечает ему Хаймович. — Сегодня создать то, что вы просите, невозможно.
— Но почему?
— А потому, что как только начнется работа, десять девочек попросит обком, десять девочек попросит горком, двадцать девочек пошлют в колхоз на уборку картошки. А Хаймович ложись и давай план!
Умер старый еврей. Прошло две недели, и его жена звонит в страховую компанию:
— Послушайте, у моего мужа была страховка от пожара. Так вот, он умер, и я хочу узнать: когда я могу получить деньги?
— А что, причиной смерти вашего мужа был пожар?
— Нет, он умер от гриппа, но потом я его кремировала.
— Дядя Изя, — говорит Семочка, — большое спасибо за ту трубу, что вы мне подарили. Такой дорогой подарок!
— Да, ерунда! Что там дорогого? 60 копеек.
— Но зато мама и папа каждый вечер дают мне десять рублей, чтобы я не дудел.
На улице сидит Берл и просит милостыню. К нему подошел Исаак, долго рылся в карманах и протянул три копейки.
— Берл, — извиняясь, сказал он, — я недавно женился. Понимаешь, у меня семья... В общем, пять копеек, как раньше, я давать не могу. Извини.
Берл вскочил на ноги:
— Евреи, идите сюда, посмотрите на него! Этот человек женился, а я теперь должен содержать его семью!
В самолете над океаном стюардесса раздает спасательные жилеты со свистками для отпугивания акул. Старый еврей не хочет брать свисток.
— С моим еврейским счастьем или свисток окажется сломанным, или акула глухой.
— Абраша, дай мне сотню взаймы.
— Ладно, после возвращения из Парижа.
— Ты едешь во Францию?
— И не думаю!
Рина близорука, она носит очки. Но когда в гости приходит ее приятель, Рина очки снимает. Сестра спрашивает:
— Рина, почему ты не носишь очки при Иосифе?
— Во-первых, я красивее, когда снимаю очки. А во-вторых, Иосиф тоже красивее, когда я снимаю очки.
Начало следующего века. Евреи из Америки, наши бывшие соотечественники, приехали туристами в Одессу. Идут по улице, один говорит:
— Ни одного еврея. Все уехали.
— Нет, вот эта женшина, по-моему... Простите, вы случайно не еврейка?
— Я — еврейка?.. Я — идиотка!
— Исаак! Мне сегодня мой начальник сказал, что я просто красавица!
— Ну, теперь ты убедилась, что он извращенец?