Когда король (да возвеличится его слава) узнал обо всем этом, он преисполнился мужественной решимостью и сам, своей персоной, немедленно выступил. И он приказал панам, долженствующим ему повиноваться, тотчас же отправиться следом за ним в поход на помощь героям. Но паны снова постыдно замешкались. В польском стане между тем питались кониной, но уже не свежей, а просоленной и вяленой. Король, однако, не подошел к осажденным полякам, так как сам он был окружен со всех сторон православными. Будучи не в состоянии дожидаться, пока к нему на подмогу подойдут паны, он отступил со своим войском к Зборову, и было у короля всего двадцать тысяч человек, а бунтовщиков было несколько сот тысяч да восемь тысяч присоединившихся к ним татар. И все они рыскали вокруг войска короля. Королевское войско оробело, и никто не решался взяться за оружие. Видя это, король преисполнился гневом и воспылал яростью; он понял, что на него надвигается беда, что он может погибнуть, словно заблудившаяся в поле овца. И, вручив свою печать пану Оссолинскому, он послал его к татарам с поручением сообщить об его готовности выполнить их пожелания и пойти навстречу их просьбам, пусть только татары вложат свои мечи в ножны. И собрались татары, и стали обсуждать условия соглашения. После этого предводитель татар в сопровождении нескольких тысяч отобранных воинов отправился к королю (да возвеличится его слава!), и они пришли к полному соглашению. Татарам были обещаны сотни тысяч злотых, а в качестве залога королем были оставлены у татар паны — его любимцы.
Хмельницкий, предводитель православных, видя все это, поспешил, словно орел, к шатру короля. При посредстве своего уполномоченного он договорился, что в его пределах будут оставлены сорок тысяч воинов, что он останется начальником своего войска. Король удовлетворил также пожелание Хмельницкого, чтобы евреям было запрещено жительство в местностях, в которых будет расположено его войско; было установлено также, что казаки не будут заниматься землепашеством, как было испокон веков, а только военным делом; что казаки, происходящие не из городов, принадлежащих панам, не должны будут им более повиноваться. Православные отступили восвояси, также, как и татары. Татары, возвращаясь в свои пределы, убивали селян, дабы они знали — так говорили татары, — как поднимать руку против своего короля. И перебили татары множество селян, ибо они были зачинщиками всех злодейств и причиной всех бедствий. Л оставшиеся селяне должны были возвратиться по местам и обрабатывать землю панов, как это водилось прежде. Когда селяне услыхали о заключенном соглашении, они затрепетали; ведь они взбунтовались против своих господ, ведь по их вине паны принуждены были бежать и скитаться и вот селяне ожидали, что когда паны возвратятся, а они будут снова принуждены обрабатывать панские земли, им будет отомщено за все. Но в стране все еще не наступило успокоения, и паны были еще в страхе и не решались возвращаться на Украину[49].
Вишневецкий, герой среди героев, был назначен гетманом отборного войска, так как Потоцкий был в это время в плену, Вишневецкий объявил, что примет на себя командование только тогда, если ему будет обещано, что гетманство будет сохранено за ним постоянно и что ему будет дано тридцатитысячное войско. Если будут приняты эти условия, он во всем своем всемогуществе отправится в поход на Украину, разобьет там свой шатер[50], будет следить за тем, чтобы православные больше не бунтовали и подчинялись, как это было прежде, владычеству панов. Злодеям все это было вовсе не по душе, и они обратились с просьбой к татарам, чтобы те освободили пана Потоцкого. Тогда он станет, как раньше, гетманом, а князь Вишневецкий не будет опустошать их земли. К большому удивлению панов, татары освободили Потоцкого из заключения; сделали они это только из ненависти к князю Вишневецкому и из желания его унизить и возвеличить Потоцкого. Все это было сделано по наущению Хмельницкого. Когда Потоцкий возвратился из плена, он не был понижен в своем звании, Вишневецкий передал ему командование; так Потоцкий снова стал гетманом и начал готовиться к войне с бунтовщиками. В это время восстали, предательски нарушив мирное соглашение, московитяне, к ним присоединились многочисленные гультяи и в городах московитян собралось множество всякого люда.
Когда поляки услыхали обо всем этом, их обуял великий страх. Хмельницкий написал королю и панам: «Не бойтесь бунтовщиков, ибо я и все православные, вооруженные с головы до ног, также, как и в прежние времена, стоим на страже. Чувствуйте себя в полной безопасности, потому что мы усмирим восставших против вас». Но король разгадал хитрый замысел Хмельницкого и заключил мир с Москвой,
В 5410 г. (1650 г.) после праздника «ацерес»[51] евреи, уцелевшие после смуты, истребления и лишений, стали подумывать о возвращении на родину. Они говорили: «Пока мы еще живы и не умерли здесь от голода и жажды, преисполнимся отваги и направимся домой». Но боязливые и слабые, они доходили до перекрестков дорог, и не решались пойти дальше, ибо их охватывал ужас. Возвращающиеся делились друг с другом перенесенными ими злоключениями и они все удивлялись, что спаслись от погибели. Бежавшие за Вислу в таком числе гибли от мора, что они радовались, если удавалось похоронить умерших. По всей Польше, по всем городам и селам, где только таились беглецы, — везде от мора умирало бесчисленное множество их. Многие знатные и почтенные женщины остались вдовами, а многие — агунами[52], не знающими, погибли ли их мужья, или они смогут возвратиться, и эти женщины оставались безутешными всю свою жизнь. А некоторые женщины, своими собственными глазами видевшие смерть своих мужей, из-за деверей были лишены права выйти замуж[53]. Было множество мужчин, которые, видев своих жен в руках насильников, были убеждены, что они овдовели, и они женились на других и этим обрекли на горе и вечное стенание своих прежних жен. Тогда, чтобы устранить возможность нечаянных осложнений и невольных грехов, собрались главы областей[54], и они приняли ряд постановлений. Ими был установлен также пост в двенадцатый день месяца сивана — день, в который православные учинили резню в Немирове (эта дата совпадает с днем бедствия 4931 г.) (1171 г.)[55] Этот день следует посвящать молитвам и плачу, сборам пожертвований и собиранию денег на выкуп пленных, на прокормление бедняков и нищих. В воздаяние за наше раскаяние, молитвы и благотворительность да не услышится более стон во Израиле, да спасет нас Господь от всяческого бедствия и да пошлет нам — поскорее, еще в наши дни, — освободителя и вызволит нас от всех напастей, и да смилостивится над Сионом, обиталищем его славы, и воздвигнет свой храм, в котором да почиет его слава. Аминь. Да будет Его воля.
«Послание». Хроника Саббатая Гакогена
Отрывок из заупокойной молитвы по мученикам г. Немирова 20 сивана 5409 (1649) года.
Свиток тягот.
В воспоминание о бедствиях, которое составил мудрый учитель наш Саббатай Гакоген, да продлятся дни его, из святой общины Вильно, о злых делах и тяжелых бедах, которые по грехам нашим постигли братьев наших по дому Израилеву в годы пять тысяч 408 и 409 от сотворения мира в королевстве Польша. (Амстердам, (5)415).
Разве вы не знаете, неужели не слышали вы, весь народ Господень, люди справедливые, к которым воззвал Господь?
По слову Его вы дрожите, рассеянные по четырем концам земли.
Во всяком месте, куда достигает слово и закон Господа Воинств, горе огромное постигает евреев.
Пост и горестный плач — удел многих, люди великие и почтенные оделись во вретища, и посыпали пеплом главы свои начальники и вельможи[1] по дому Израиля и по народу Господа, ибо настигли его меч и бедствия, в руки проклятых злодеев попали они.
Убиты руками нечестивых десятки тысяч чистых праведников, силы Израиля драгоценные, золото чистое, ученые, светочи знания, учителя с учениками.
Убийцы их народ презренный, низкий и пустой, веры греческой, по прозванию казаки.
Крестьяне и виноградари, земледельцы, собрались из близких и далеких мест, и подняли руку на короля и вельмож его, народ великий и крепкий, как великаны.
Имя ему Владислав, король законный, достойный считаться среди праведников, ибо всегда был он милостив к евреям и союзу своему с ними верен.[2]
Ибо по непреложному закону в королевстве польском в книге 12 тысяч вооруженных воинов, которые должны, подпоясавшись поясами своими, служить королю и делать все, что он повелит им.[3] А теперь нарушили они этот закон и союз свой и заключили союз с другими негодными соплеменниками и соединились с многолюдной ордой татар. И вот они окружили королевского военачальника со всеми его подчиненными и слугами, многих из них перебили и разграбили все их добро, а начальников и прочих панов убили[4]. Все это случилось незадолго до праздника «шевуот», за три дня до христианского праздника троицы, в четверг, в день, свыше предначертанный для этого несчастья.
В этот же день король польский приказал долго жить, и почил он вдалеке от Украины, на Литве, вблизи столичного города Вильно[5]. Умирая, он еще ничего не знал о разразившейся войне, а бунтовщикам не было известно о смерти короля. А мы, стадо Господне, рассеянное по Литве, оплакивая и печалясь по королю, тоже еще ничего не слыхали о жестоком приговоре господа, осудившем дом Израилев на Украине. В день праздника «шевуот» бежали украинские евреи, побросав свои дома и свою родину; спасая свою жизнь, они захватили с собой из своих пожитков только нужное для пропитания. Страх смерти заставил их нарушить святость праздничного отдыха. Многие бежали в св. общину Немиров, большой и славный город, главу многих общин. В тех краях еще не знали о кончине короля, и потому евреи надеялись, что господь руками короля и его большого войска придет на помощь. Узнав же о смерти короля, они сильно опечалились, стали горько стенать, плакать и молиться предчувствуя, что на них надвигается большое бедствие. Бунтовщики, услышав о кончине короля, возликовали; поляки же были охвачены страхом и трепетом: «не стало странствующих, опустели пути и дороги»