§ 12. На идиш написан также и другой „Плач“, посвященный бедствиям, перенесенным еврейским населением во время событий войны (в том числе и разгрому Вильны войсками Алексея Михайловича в 1656 г.). Этот „Плач“ не имеет заглавного листа, начинается словами In libn weiber (без указания места и года издания, предположительно — Амстердам, 1656). Впервые напечатан по уникальному экземпляру, хранящемуся в Бодлеанской библиотеке в Оксфорде, Вайнрайхом (указ. соч… стр. 215–218). В этом „Плаче“ имеется любопытная гравюра, впервые публикуемая мною (см. иллюстрации на стр. 66).
§ 13. Библиографические справки о литургической литературе, посвященной жертвам крестьянской войны, весьма полно даны в книге М. Stein- Schneider, Geschichtliteratur der Juden, 1. Frankfurt a. M., 1905 (стр. 123–124). Указанный материал, имеющий весьма незначительную источниковедческую ценность, перепечатан частично в упомянутых работах Гурлянда и Бернфельда. (Ср. также книгу М. Литинского „Когoth Podoliah“ — Одесса, 1895, стр. 43–50. Несколько отрывков из упомянутых выше элегий имеется в польском переводе М. Балабана; см. его „Z historyi zydow w Polsce“, Warszawa, 1920, стр. 116, 119.
§ 14. Опубликованная в сборнике „Пережитое“ (т. III, СПб., 1911, стр. 378 — 79) в оригинале (на идиш) и в русском переводе „Народная песнь о казацкой резне в Баре 1648 г.“ (из бумаг Литинского) представляется нам литературным произведением относительно недавнего прошлого.
§ 15. Рассыпанные в различных произведениях еврейской литературы XVII–XVIII вв. отдельные свидетельства о событиях на Украине XVII в. до сих пор не собраны. Очень малая часть этого материала попала в сборники Гурлянда, несколько фрагментов приведено в указанной выше работе Магида. Отметим, что материалы такого характера особенно тщательно отмечались в незаконченном публикацией каталоге еврейских книг Азиатского музея Академии наук С. Винера — „Koheloth Mosche“, Catalogus, librorum hebreorum in Museo Asiatico… asservatorum». Петроград, 1891–1918.
§ 16. Особого внимания исследователя заслуживают исторические свидетельства, заключенные в литературе так называемых раввинских респонсов. Эти свидетельства являются незаменимым источником для истории социально-экономического положения еврейского населения Украины, Белоруссии и Польши и классовой борьбы в его среде. В некоторых случаях в респонсах можно встретить и свидетельства хроникального характера (см., например, рассказ о событиях в Тульчине в респонсах «Eithan haesrocht», Острог, 1796, § 22). Между тем исторические материалы респонсов до сих пор не только не собраны, они даже полностью не приведены в известность, и значительная часть их не введена в научный оборот. Особенно приходится пожалеть, что задуманное и частично подготовленное к печати Еврейским сектором Белорусской академии наук издание корпуса социально-исторических материалов респонсов, относящихся к белорусско-литовскому еврейству, оказалось неосуществленным. Часть материалов респонсов, относящаяся к событиям: украинско-польской войне, перепечатана в совершенно неудовлетворительном с научной и политической точки зрения сборнике Katz В., Lekoroth haiehudim, Berlin, 1899. см. особ. стр. 38–43. См. также публикацию Рубашова в «Historische Schriften», т. 1, Варшава 1929, стр. 125 и след. Неполные библиографические данные о литературе респонсов XVII–XVIII вв. см. в «Библиографии по истории евреев в Польше и Литве» — «История еврейского народа» (изд. «Мир»), т. XI, стр. 507–508.
§ 17. Постановления «литовского ваада», относящиеся к событиям крестьянской войны, опубликованы в «Областном пинкосе ваада главных еврейских общин Литвы», т. I, СПб., 1912, стр. 252 и след, (оригинал с параллельным русским переводом); лучшее издание протоколов литовского ваада (только в оригинале, но с большим научным аппаратом) опубликовано в 1925 г. Pinkass hamedinah, 1925, стр. 98 и след. Протоколы «ваада четырех стран» за годы хмельничины до нас не дошли.
Приложение 3
С.Я. Боровой. ЕВРЕИ В ЗАПОРОЖСКОЙ СЕЧИ (По материалам сечевого архива)[1]
Запорожская сечь является уже давно предметом пристального исторического изучения. В научном обороте находится большое число документов, освещающих отдельные моменты жизни этого своеобразного общественного организма. Всеже, все это кажущееся богатство материалов оказывается явно недостаточным для разрешения или даже постановки существеннейших проблем истории Запорожья.
«Евреи и Запорожье» и весь круг вопросов, примыкающих к этой теме, еще никогда не был предметом специального изучения. Отсутствие интереса к этой теме легко объясняется царившим в великодержавной российской и националистической украинской историографиях традиционным взглядом на Запорожье, как на своеобразный военно-монашеский орден, форпост православия и украинской (или русской — в зависимости от политико-национальной ориентации историка) национальной идеи.
Известный историк Запорожья, типичный представитель украинской национал-народнической историографии, Д. Эварницкий дал, в полном соответствии с историографической традицией, ответ на этот вопрос: «Резать, вешать, казнить и всячески истреблять ляхов и неразлучных с ними жидов составляло одну из существеннейших задач запорожских низовых казаков, всегда питавших симпатии ко всем заветам простого украинского народа и всегда твердо стоявших за предковскую православную веру и малороссийскую народность»[2].
Националистическая еврейская историография остается полностью на почве этой же схемы, внося от себя естественно иные оценки[3]. Проводя свои наивно-апологетические тенденции, она оперировала тем же материалом…
История еврейско-запорожских «отношений» сводится, таким образом, для одних к летописи подвигов, для других — к горестному мартирологу.
Общеизвестные исторические факты давали обширнейший материал для обоснования традиционной схемы еврейско-запорожских отношений. Аналогичный материал в большом изобилии поставляли и произведения так наз. «народного творчества». Нетрудно подыскать ряд достаточно выразительных цитат, напр.,
я казак запорожец не об чим не тужу,
…як ярмарок добрий буде, удачу покаже,
то не одни жид і лях від сносів поляже…[4]
или
Гей я козак був з молоду добряка,
шо не заставалось в Польщі ні жида ні ляха[5]
Не менее характерные параллели можно подыскать и в еврейском фольклоре[6].
Запорожская сечь была теснейшим образом связана с хмельничиной и гайдамачиной, и это полностью определило трактовку нашей проблемы.
Украинская крестьянская война XVII в., использованная в классовых интересах казацкой старшиной (хмельничина), и крестьянские восстания XVIII в. (гайдамачина) были направлены против польского дворянского землевладения и соучастников его в деле крепостническо-колонизаторской эксплуатации украинского селянства*— евреев арендаторов и еврейской торговой буржуазии. В этой жестокой и кровавой войне представители еврейских командующих классов были не «мучениками», а воюющей стороной. Их интересы полностью совпадали с интересами польских магнатов. В исторически сложившейся обстановке Украины той эпохи основной социальный конфликт осложнялся национальными и религиозными моментами. Социальная война обращается в национальную, и жертвой крестьянской войны становятся не только (точнее, не столько) социальные верхи еврейского общества, а вся масса еврейского населения.
Реакционно-романтическая украинская, великодержавная российская, шляхетско-крепостническая польская и наивно- апологетическая националистическая еврейская историографии дали нам донельзя искаженную концепцию истории евреев на Украине. Характер дальнейших еврейско-украинских отношений (антиеврейские тенденции украинского народничества, рост еврейского национализма, петлюровщина и т. д.) придавал этой теме всегда актуальное значение. Только историк нашего — послеоктябрьского — поколения, вооруженный марксистско-ленинским методом исследования, сможет впервые правильно вскрыть социально-исторические корни и дать подлинно-научную историю евреев на Украине в XVII–XVIII вв.
Представляется, что с этой точки зрения материал, положенный в основу дальнейшего изложения, имеет особое значение. Впервые извлеченный из архива Запорожской сечи и еще никогда не бывший в научном обороте, этот материал дает возможность по-новому построить историю еврейско-запорожских отношений. Еще неокончательно изжитая буржуазно-националистическая концепция истории евреев на Украине оказывается разбитой на одном, представлявшемся наименее уязвимым, «запорожском участке». Но эти найденные нами в кошевом архиве документы[7], думается, имеют не только такой общий интерес — они внесут ряд не лишенных значения социально-экономических и бытовых деталей в еще не написанную подлинно-научную историю Запорожской сечи.
К северной, западной и южной границам земли, заселенной запорожскими казаками (так наз. Запорожским Вольностям), примыкали страны, в торговой жизни которых еврейский элемент занимал заметное место. Еврейское купечество, испытывая все возрастающую конкуренцию на внутренних рынках, сохраняет главенствующую роль во внешних торговых операциях в Польше и в Крыму и вместе с тем, в поисках барышей, пренебрегая опасностью, попадает в самые отдаленные углы юго-востока Европы. Раввинская литература того периода сохранила немало известий о гибели такого рода торговых предприятий. Раввинов-современников занимали только, конечно, каноническо-рит