Еврейские погромы — страница 27 из 55

Но тогда же и тем же способом истребили и католиков. Их еще жгли огнем, швыряя в полыхающие усадьбы. Шляхту же православную и жителей города, связав веревками, вывели в глубь Московии. После очередных поражений армии Ивана Грозного их варили в котлах, убивали голодом и топили. Иногда говорят, что этих русских людей «казнили». Но понятие казни предполагает хоть какой-то суд, приговор, объявление хоть какой-то, пусть выдуманной, вины. Тут же мы видим, что людей просто убили. Как иудеев, так и католиков и православных. Православных истязали даже более жестоко и убили не сразу. Этот эксцесс, типичный для правления Ивана Грозного и всех его войн, направлен вовсе не против иудеев, а против всех жителей Великого княжества Литовского и Русского, без различия вер и языков.

Евреи: между католицизмом и православием

Погромы в Польше и Великом княжестве Литовском и Русском все до единого какие-то чахлые: погромы греческого типа, то есть погромы конкурентов растущего польского посада. И погромы это немноголюдные, вялые, — ничего похожего на события 115–117 годов или 614 года, или на массовые нападения на евреев в Испании XV века или погромы времен Крестовых походов.

На востоке Римской империи, потом в Византии, с XI века и в Западной Европе евреев истребляли или стремились истребить. Евреи, если могли, отвечали еще более устрашающей резней. На Руси и в Польше больше грабили дворы еврейских богачей. О человеческих жертвах погромов или вообще ничего не сообщается, или эти жертвы единичны.

Погромами самого устрашающего вида ознаменовалось другое явление, на сто лет позже: восстание Богдана Хмельницкого. Причина лютого антисемитизма «казаков» — участие евреев в откупах, в сборе налогов. Паны (и православные, но особенно католические) легко отдавали на откуп любые «маетности» — в том числе и православные церкви. И получалось: мало того, что евреи собирали налоги и выколачивали недоимки, но и для совершения православных обрядов приходилось платить еврею-арендатору. Это становилось тяжелым оскорблением для православных.

Это ставит под сомнение утверждение некоторых еврейских историков: «Вообще, на Юге России над евреями не тяготело общественное презрение, усердно культивирующееся некогда в Польше»{152}. Вопрос: о каком именно времени идет речь? На Древней Руси не было никакого презрения, но не было тогда и в Польше. А вот в XVI веке — появилось, и не в Великом княжестве, а в землях польской Короны, в современной Украине.

Казачья Смута

Среди страшных дат, призванных пугать потомков, одной из самых зловещих «звезд» кроваво мерцает эта дата: дата «казацкого» мятежа, поднятого чигиринским сотником Богданом Хмельницким.

Нет ничего дальше от реальности, чем считать Богдана Хмельницкого и его шайку украинскими повстанцами, православными фундаменталистами или даже людьми, которых оскорбляла иноземная и иностранная власть. Первоначально восставшие казаки требовали одного: включения себя в реестр, в список казаков, получающих жалование, то есть, получается, превращения себя из вольных гуляк в слуг государства. Совершенно конкретного государства — Речи Посполитой.

Включить сорок тысяч казаков в реестр?! Сорок тысяч новых дворян?! Где взять деньги?! И государство всеми силами воюет с потенциальными шляхтичами. Дичайшее восстание: воюем за то, чтобы нас сделали слугами государства — того самого государства, с которым воюем!

Другое дело, что слишком многое в Речи Посполитой XVII века вело к тому событию, которое в Польше называли и называют «казачьим бунтом», в Российской империи называли то «восстанием малороссов против Польши», то «восстанием Богдана Хмельницкого», а в СССР стали называть «Освободительной войной украинского народа».

В Речи Посполитой получилось, как в Московии 1676 года, где казацкое восстание Степана Разина оказалось спусковым крючком к крестьянской войне, и страна в одночасье встала на пороге новой Смуты.

Казацкое восстание за включение себя в реестр наложилось на слишком большое количество противоречий, буквально разрывавших Украину. Противостояние католиков и православных, поляков и русских, униатов и католиков, униатов и православных, шляхты и «быдла», казацкой старшины и «черни», реестровых казаков и нереестровых, казачества и мещанства, католической шляхты и православных русских магнатов, иные из которых были гораздо богаче короля, — все эти противоречия моментально взорвались, стоило казакам и татарам войти на большую часть Украины.

Отмечу еще, что Запорожская Сечь вовсе не была вооруженной частью украинского народа. Это было жуткое сборище уголовников, бежавших из Московии, Западной Руси, Польши, татарского Крыма и даже из Германии и Франции.

Наверное, это многих огорчит… И многих казаков (вернее, их потомков), и людей, слишком хорошо учившихся по учебникам советского времени… Но Богдан Хмельницкий выигрывал сражения с поляками только в одном-единственном случае — если выступал в союзе с крымскими татарами. Победы у Желтых Вод, под Пилявцами, в Корсунском и Зборовском сражениях принято считать победами казаков над поляками… Это глубоко неверно. Все это примеры СОВМЕСТНЫХ татарско-казацких побед.

С самого начала крымский хан был теснейшим союзником Хмельницкого, а как только крымчаки отошли от казаков после Зборовского сражения — и пришлось подписать Зборовский мирный договор 1649 года, и это был договор, которого не подписывают победители. Богдану Хмельницкому не позавидуешь — поскольку единственным способом успешно воевать с поляками он мог только под лозунгом освобождения православной Украины от поляков-католиков. Но освобождать Украину он мог только вместе со злейшими разорителями Украины, с крымскими татарами, формально — мусульманами, фактически — чуть ли не шаманистами, которые непринужденно устраивали конюшни и в православных церквах, и в католических костелах. Не пытаться ограничить грабежи и увод татарами людей Богдан Хмельницкий не мог. Но теряя покровительство татар, он терял и возможность побеждать.

Беда еще, что восстание казаков пришлось на последние недели жизни короля Владислава IV. После его смерти в Польше установилось бескоролевье, и некоторое время не могли дать достойный ответ. В конце 1648 года Богдан Хмельницкий и его союзники-татары оказались владыками всей Украины. Население встречало его с разной степенью восторженности, а татар так вполне определенно видеть на Украине не хотело. Но «зато» множество крепостных и полукрепостных, нищих ремесленников и мещан, работавших по найму, почуяли великолепную возможность изменить свое положение, записавшись в казаки. К ним присоединялись и беглые поляки, и всевозможный приблудный люд, число казаков стремительно росло, и все они хотели бы попасть в реестр…

Только избрав нового короля и убедившись, что крымские татары отступились от союзника, в начале 1651 года польские войска переходят в наступление, громят казаков под Берестечком и в июне очищают от них Киев.

По Белоцерковскому мирному договору казаки теряли почти все, что завоевали: власть казацкого старшины признавалась только на территории Киевского воеводства, а выборный гетман должен был подчиняться коронному гетману и не имел права на внешние отношения без разрешения правительства Речи Посполитой. Реестр сокращался до 20 тысяч человек. Крепостные, сбежавшие в казаки, должны были вернуться под власть панов, шляхта имела право вернуться в свои поместья, а казаков обязывали разорвать союз с крымским ханом.

Если бы этот договор применялся на практике, казачье движение, вероятно, удалось бы ввести в некие приличные рамки. Но земля горела под ногами польской армии — и в Киевском воеводстве, и по всей Украине. Даже если бы Богдан Хмельницкий хотел остановить гражданскую войну, вряд ли это было в его силах. Страна уже оказалась ввергнута в Смуту, и действовать чисто репрессивными методами уже не имело никакого смысла. Война продолжалась… Мятеж продолжался…

С самого начала Богдан Хмельницкий, как он ни заявляет о себе как о «единовладном русском самодержце», прекрасно понимает — самому ему не усидеть. Уже 8 июня 1648 года он пишет письмо к Алексею Михайловичу о принятии Украины под руку Москвы. В начале 1649 года он повторяет такое же письмо.

В украинскую смуту оказывается втянутой еще и Московия, начинаются военные действия нескольких государств, а там приходит в движение и Турция…

Очень характерно, что все историки, пишущие о событиях того времени, как бы не замечают присутствия евреев. Польские, украинские, русские историки подробно описывают, как и куда ходили армии, какие решения принимали командиры и что делали солдаты и офицеры. Многие из этих описаний интересны, полезны, назидательны… Но все эти описания неполны. Потому что, даже описывая бедствия мирного населения, разорение жителей деревень и местечек, жестокость одичалых казаков, все удивительным образом «в упор не замечали» евреев. Исключение, конечно же, составляют еврейские авторы, но и у них другой перекос — они не замечают ничего, что бы не имело прямого отношения к евреям, а в результате картина получается еще более искаженной. Почитать того же мистера Даймонта, и получается примерно так, что «злобный, жестокий и хитрый Богдан Хмельницкий»{153} и начал-то военные действия из антисемитских побуждений. А это, мягко говоря, не совсем точно.

1648 год

Истина состоит в том, что Восточная Европа — родина многих народов. Любое событие на ее территории, хотим мы того или нет, отражается на всех других народах — даже на тех, которые вообще не хотели принимать участия в военных действиях и даже не очень понимали, что вообще происходит.

Понимал ли румынский цыган в 1941 году, почему танк со свастикой на броне вдруг повернул к его кибитке? Знал ли он вообще о существовании расовой теории, слыхал ли про доктора Геббельса и прочие теоретические изыскания? Вряд ли. Сидел человек у костерка, вдыхал запах дыма, любовался на синее небо и осенний убор леса да лениво прикидывал, куда поедет со своей кибиткой, когда докурит. Сидел на пеньке, добродушно усмехался в усы цыган: чего это поехал в его сторону немецкий танк? Он жил в других измерениях, предельно далеких от овладевшего людьми жестокого безумия. Он даже не понимал, что происходит, но тем не менее последними впечатлениями в жизни этого совершенно мирного человека могли стать хруст кибитки под танковыми гусеницами, страшный крик его детей, пулеметная очередь в упор. Независимо от понимания, почему так.