Одесский период продолжался с конца 1890 года до 1903 года и стоял «под знаком историзма». В Одессе круг исторических работ Дубнова значительно расширился, но важнее было то, что в те годы он «нашел в историзме противовес прежнему религиозному и философскому догматизму».
В 1891 году появилась обширная статья Дубнова под заглавием «Об изучении истории», которая имела решающее влияний на развитие еврейской историографии в России; о ней придется в дальнейшем говорить особо. Начиная с 1892 года Дубнов опубликовал в «Восходе» ряд «Исторических Сообщений», послуживших фундаментом для истории евреев в Польше и России. Параллельно шла публицистическая работа. Прежний космополитизм сменился национальной идеей, которая нашла яркое выражение в «Письмах о старом и новом еврействе» (1897—1902), имевших глубокое влияние на русско-еврейскую интеллигенцию.
К одесскому периоду относятся очерки о Греце и историко-философский этюд «Что такое еврейская история», написанный под влиянием идеологии Греца. Дубнов принял периодизацию еврейской истории по схеме Греца, разбив ее на библейскую, духовно-политическую, талмудическую эпоху и т. д. Этой периодизации Дубнов придерживался в своем труде «Еврейская История», появившемся впервые в Одессе в 1896— 1897 годах. В Одессе Дубнов был вовлечен в общественную работу, как член-сотрудник местного отдела Общества Просвещения Евреев.
В 1903 году Дубнов покинул Одессу, чтобы поселиться в Вильне. В своих воспоминаниях он отзывается об одесском периоде следующим образом: «Было пережито много тяжелого, но и немало светлого, хорошего. Кончавшийся одесский период был жарким полуднем моей жизни. До заката было еще далеко, но лучшие годы жизни были уже позади».
Три года пребывания в Вильне — 1903—1906 — прошли под знаком погромов, неудачной войны с Японией, внутренних смут и первой революции. Дубнов продолжал работу над «Всеобщей Историей Евреев», первой переработкой вышедшего в Одессе труда, но весть о кровавом воскресении 9-го Января 1905 года в Петербурге и забастовка виленских рабочих расшевелили еврейское общество и еврейских деятелей. Дубнов окунулся в общественную работу. 25-го марта 1905 года съехались со всех сторон России делегаты на учредительное собрание Союза Полноправия Евреев в Вильно и на долю Дубнова выпал доклад о задачах Союза. Он стал одним из видных его сотрудников и все больше втягивался в политическую жизнь, которая звала в столицу, где предстоял «максимум работы».
В сентябре 1906 года начался второй петербургский период жизни Дубнова, который продолжался до апреля 1922 года. Отметим вкратце главные факты этого периода. Дубнов состоял лектором по еврейской истории в Вольной Высшей Школе профессора Лесгафта; основал после распада Союза Полноправия «фолькспартей», партию демократически настроенных еврейских деятелей; принимал участие в создании Еврейской Энциклопедии; учредил вместе с Максимом Моисеевичем Винавером и другими деятелями Еврейское Историко-Этнографическое Общество, состоял его вице-президентом и редактором органа Общества «Еврейская Старина»; читал лекции по еврейской истории на «Курсах Востоковедения» барона Гинцбурга и в Еврейском Институте от 1918 до 1921 года, принимал ближайшее участие в ежемесячнике «Еврейский Мир» и был одним из председателей Еврейского Литературного Общества. Редакторская работа над «Еврейской Стариной», подготовление к курсам и различные журнальные статьи отнимали не мало времени, так как Дубнов все это делал с педантичной добросовестностью. «Всеобщая Еврейская История», которую он продолжал с особым рвением в мрачные 1919—1922 годы. Трехтомная история евреев в России и Польше появилась в свет в 1916-1920 годах в Филадельфии на английском языке.
23-го апреля 1922 года Дубнов уехал из Ленинграда в Ковно. Передо мной лежит его письмо ко мне, датированное 15 июня того же года, из которого хочется процитировать следующие места, передающие тогдашние его настроения и планы. Дубнов писал: «Рад был Вашему письму, как привету с того света, из допотопного мира. Приехав из страны, где все погибло в потопе, я разыскиваю затерявшихся друзей и радуюсь, когда узнаю, что они живы, работают и ткут прерванную нить. Я приехал на Запад для ликвидации моего большого научного труда. Новая редакция «Всеобщей Истории Еврейского Народа» закончена уже год тому назад. Она должна печататься в ближайшие годы в 10 томах, на русском, обоих еврейских и немецком языках. Для каждого издания имеются в Берлине издатели, и мы еще нынешним летом приступим к делу. Так как самая последняя редакция производится мною во время печатания и вдобавок мне предстоит тщательное редактирование еврейских переводов, то мне следовало бы поселиться в Берлине, возле печатного станка; но из Ковны меня не пускает кафедра еврейской истории при литовском университете (я должен открыть свой курс с нового семестра, в сентябре). Пока не окрепнут еврейские кафедры, против которых имеется сильная академическая оппозиция, я вынужден оставаться в Ковне, с ее примитивными условиями жизни и провинциальным шумом. Не теряю, однако, надежды через год (а может быть и раньше) переселиться в Берлин и замкнуться там среди книг, рукописей и корректур, для окончания моего труда. После «Истории» мне еще предстоит издание «Хасидизма» и ряд монографий в переработанном виде. К этой большой и трудной работе я теперь готовлюсь, отдыхая на берегу моря (письмо написано в Брезене возле Данцига). Без абсолютного летнего отдыха, вполне заслуженного после многолетнего пребывания в аду, я не буду в силах приступить к делу»...
В 1923 году Дубнов поселился в Берлине, где методично выполнял начертанный план издания своих трудов. Его «Вельтгешихте дес Юдишен Фолькес» пользовалась большой популярностью в немецко-еврейских кругах. Двухтомная история хасидизма была тепло встречена в ученых кругах.
Пришествие Гитлера к власти заставило Дубнова покинуть Берлин. Он поселился в Риге. Работа продолжалась обычным темпом. После смерти преданной жены он еще больше углубился в работу. Первые два тома «Книги Жизни» (Воспоминания и размышления) появились в Риге в 1934 и 1935 г.г.
В письме от 3 июня 1939 года Дубнов пишет: «Я в своем лесном уголке остро переживаю все наши катастрофы и иногда откликаюсь на них. Но в виде противоядия принимаю большие дозы acidi historici. После трехлетней упорной работы, я через несколько месяцев окончу издание полного русского оригинала десятитомной истории в новой, самой последней редакции (близкой к редакции изданной в Берлине «Вельтгешихте»), которая должна служить источником для будущих переводов на другие языки. Мой девиз — laboro ergo sum. Без любимого труда нельзя было бы пережить ужасы нашего времени».
Последнюю весть я получил от Семена Марковича под датой от 21-го июня 1939 года: «Просмотрел Вашу статью в еврейском томе Энциклопедии3). Она дает картину современного состояния еврейских общин, и в заголовке следовало бы это отметить. Характерной ее чертой является то, что она составлена в момент агонии еврейских общин в центральной Европе, разрушенных нацизмом... В нашем нынешнем состоянии она представляет собою «Мацеву» над развалинами Европы. Последний том моих мемуаров, вероятно, выйдет в 1940 году, если к тому времени не разразится всемирный потоп». Потоп
разразился и унес еврейского историка Семена Марковича Дубнова.
Рамки настоящей статьи не позволяют остановиться хотя бы в самых общих чертах на обширной научно-литературной деятельности Семена Марковича. Он был историком, публицистом и литературным критиком. В предыдущей части статьи указан был ряд. его работ. Чтобы охарактеризовать значение Дубнова во всех областях его деятельности, необходимо было бы написать ряд отдельных статей. Общественная работа Дубнова должна была быть представлена на общем фоне еврейской жизни в России за последние 60 лет. Будем надеяться, что почитатели, друзья и ученики покойного выпустят особый труд, посвященный его биографии и разносторонним достижениям в науке, литературе и политико-общественной работе.
Мне хотелось бы здесь остановиться на роли Дубнова, как организатора историографии польско-русского еврейства, которая на наш взгляд еще недостаточно представлена в тех, кстати очень немногих, энциклопедических и журнальных статьях, появившихся при жизни Семена Марковича и после его трагической смерти.
Выше уже было упомянуто, что в 1891 году Дубнов выпустил брошюру «Об изучении истории русских евреев и об учреждении русско-еврейского исторического общества». В ней он указывает на значение развития историографии и останавливается на достижениях в этой области среди западноевропейского еврейства. Каково же положение историографии среди польско-русского еврейства, спрашивает Дубнов, которое в три раза многочисленнее западноевропейского еврейства? Что такое русско-еврейская история? Когда она началась и какие периоды можно различать в ней? Дату ее начала Дубнов определяет 9 столетием, а затем он пытается установить периоды этой тысячелетней истории. В критическом обзоре русско-еврейской историографии, Дубнов останавливается на исследовании польского историка Тадеуша Чацкаго о евреях и караимах (1807) и заканчивает капитальным трудом русского историка-юриста Сергея Бершадского «Литовские Евреи» (1883).
Бершадский исследовал богатейший материал, хранившийся в государственных архивах. Но этот материал недостаточен для постройки русско-еврейской истории, по мнению Дубнова. Необходимо параллельно собирать и изучать исторические источники на древнееврейском языке и на идиш. Эта работа должна стать задачей для всех, и Дубнов апеллирует к широким еврейским кругам, призывая приступить к коллекционированию материалов, разбросанных в общинных пинкосах, в раввинской письменности, в хасидских сказаниях, в народных легендах и песнях, надгробных памятниках и т. д. Работа должна вестись системат