ть роль француза вместо него, его именем» (Запись от 24.1.14 г., стр. 397).
Надо помнить, кем был Жид для Франции и ее литературы, — что он был властителем дум и душ двух поколений французов, чтобы по достоинству оценить трагическую показательность этого «случая». Это индивидуальный случай, но не банальный.
Но вот антисемитизм уже как бытовое явление, в стране социализма, не то «строящегося», не то уже «построенного». В книге, выпущенной большим советским сановником Ю. Лариным в 1929 году — «Евреи и Антисемитизм в СССР», и через 12 лет по утверждении диктатуры рабоче-крестьянской власти отмечаются антисемитизм интеллигентский, антисемитизм городской буржуазии, антисемитизм деревни и даже советского рабочего класса.
Мы не имеем возможности останавливаться на поразительных фактах проявления совершенно зоологического антисемитизма, приводимых Лариным-Лурье. Отметим только, что среди причин, вызвавших за тогдашние годы проявления антисемитских настроений среди рабочих, приводится и следующая — «Недооценка необходимости борьбы с антисемитизмом естественно вытекала из прочного, десятилетиями утвердившегося представления о недоступности индустриальной рабочей среды антисемитским настроениям». Даже в такой газете, как «Правда», пишет Ларин, «за все первое полугодие 1929 г. (когда вопрос об антисемитских выступлениях уже обострился), нельзя найти ни одной статьи ...с конкретным разъяснением буржуазного влияния на пролетариат в форме антисемитизма, ни с фактическим материалом».
Можно, конечно, утешаться тем, что за вторую «двенадцатилетку» советской власти удалось добиться того, что не удалось за первую. Но это только утешение. Если об антисемитских настроениях и выступлениях в СССР за последние годы советская печать писала очень скупо и редко, — это может быть объяснено и переменой политики власти в деле оглашения подобных фактов, а не исчезновением самого антисемитизма в СССР. Вряд ли бывший советский вельможа Угланов хотел диффамировать совет-
ский пролетариат, когда публично, на собрании московского комитета ВКП, ставил следующий диагноз и прогноз: «Среди пролетариата наблюдается антисемитизм, он еще и будет наблюдаться (Ср. также статью Гр. Аронсона «Евреи в Советской России. Итоги двадцати лет» в «Новой России» № 37. 1937 г. Париж).
Об СССР и убежденнейшие его противники не скажут, что там культивируется антисемитизм правительством. Однако, и там, как в фашистских странах, где диктатура и террор является узаконенными орудиями управления, — еще замечаются вражда, зависть, презрение, рознь и все то, что родит и питает диффамацию и дискриминацию.
Наконец, в качестве последней иллюстрации, возьмем страну, если не классического, то исконного и глубоко укорененного демократизма — Соединенные Штаты Америки.
Боязливые и двоедушные — евреи и неевреи — рекомендуют об этом не говорить, из опасения, что разговоры о дискриминации и диффамации по мотивам расы и цвета кожи только способствуют усилению и распространению самой диффамации и дискриминации. Это по существу тот же близорукий рецепт, который давался пацифистами, воспрещавшими и избегавшими говорить и даже думать о возможности войны из опасения, как бы слово не претворилось в дело, и разговоры об угрозе войны не породили обстановки, в которой пушки начинают стрелять сами. Но шила в мешке не утаишь. Просмотрите газеты, научные книги, изящную литературу, законодательные предложения, судебную практику, заявления администрации, членов законодательных учреждений, служителей церкви, — что проповедуют, о чем говорят на собраниях и съездах, чем взволнованы люди и группы: партии, профессии, классы? Вы убедитесь, что и в Соединенных Штатах огромную делю общественного внимания, страстей и энергии отнимают проблемы дискриминации и диффамации лиц и групп по мотивам расы, религии, цвета кожи. И после вопроса о неграх — вопрос о евреях.
В 1941 году Доналд Стронг выпустил исследование при содействии American Counsil on Public Affairs — «Организован
ный антисемитизм в Америке». За десятилетие 1930—1940 он насчитал возникновение 121 антисемитской организации! Можно считать антисемитизм совершенно нехарактерным для американского уклада жизни — лишь занесенным сюда из Европы после первой мировой войны. Можно, вместе с многими просвещенными американскими либералами, считать, что антисемитизм более вреден и опасен для не евреев, нежели для евреев и т. д. Каковы бы ни были, однако, родословная антисемитизма и его возраст в Америке, нельзя не предположить, вместе с председателем Института обследования пропаганды, профессором Колумбийского университета Клайдом Миллером, что «послевоенные условия могут вызвать усиление тягостей жизни и бедности. Опять будет найден козел отпущения. Психологически мало разницы, станет ли козлом отпущения иностранец, негр, еврей, католик, социалист или коммунист. Послевоенные эксцессы тяжело отзовутся на одной или многих из этих или других групп меньшинства».
Естественно, поэтому, что на общем, собрании еврейских федераций в Кливленде в январе 1943 года постановлено было создать специальный центральный орган для борьбы с антисемитизмом в Соединенных Штатах и что этим делом все более активно интересуются и заняты и другие еврейские и нееврейские общественные организации.
Надо ли подчеркивать, что антисемитизм вовсе не является в наших глазах предопределенным навеки отношением к евреям со стороны не евреев? Если бы это было так, никакая борьба, идеологическая и правовая, не имела бы смысла и значения. Как раз наоборот: именно потому международная конвенция против антисемитизма и осмыслена, что, наряду с крикливым и воинствующим меньшинством, мы имеем, как правило, громадное большинство, относящееся к антисемитизму пассивно и безразлично, и другое меньшинство — передовое, численно незначительное, но качественно авторитетное и активно настроенное против диффамации и антисемитизма.
Будущее меньшинств — и демократии — зависит от того, в какую сторону в конечном счете склонятся умы и души равнодушного и пассивного большинства — в какую сторону устремится их воля.
Диффамация меньшинств — бедствие широчайшего социального обхвата, поражающее не только тех, против кого оно направлено, а и всю среду, в которой оно протекает. Связанность общей политики, внутренней и даже внешней, с диффамацией меньшинств и, в первую очередь, конечно, евреев доказана за последние десятилетия с полной наглядностью. Будучи одним из проявлений темной, человеконенавистнической и антисоциальной стихии, антисемитизм и питается антидемократическими режимами, и питает их. Он служит бульоном, на котором всходят и размножаются микробы фашизма и нацизма. Как выразился большой французский мыслитель Жак Мари-тэн, антисемитизм — «проводник нацистских ядов».
Право на честь или достоинство лица и групп такое же неотменимое и абсолютное право, как право свободно выражать словами или в печати свое мнение и оценку. И право выражать свою нелюбовь к евреям и отмечать и критиковать их отрицательные черты так же нерушимо в демократическом государстве, как неотменимо и обязательно право государства пресекать и карать позорящие честь и достоинство отдельных лиц или групп деяния. Не всякая критика есть диффамация, но и не всякая борьба с диффамацией есть пресечение или воспрещение критики.
Честь и доброе имя являются неустранимым элементом социальной жизни. Они являются и фактором социального прогресса, повышают уровень морально-политического сознания. И как всякое социальное явление, они требуют для себя формального признания в праве. Право на честь может столкнуться с другим правом,— в частности, с правом на свободное выражение мнения. Задача законодателя и суда разграничить тех, в чьих интересах право установлено, дестинатариев и бенефициариев права — между индивидами, группами и целым — и найти равнодействующую внутри каждого права: в частности, — между свободой слова и дискуссии и защитой от опозорения и бесчестья. Было бы, однако, совершенно произвольным упрощением утверждать, что одни группы заинтересованы в одном праве, а другие — в другом. Нет, все группы и население в целом заинтересованы в соблюдении и ограждении того и другого права, всякого права, права вообще.
Где право, там возможно всегда и злоупотребление правом. Но это нисколько не говорит против возможности и необходимости правового регулирования. Эта проблема была известна еще древнему миру. И новым является лишь массовый характер групповой диффамации и диффамации неоформленных групп. Через группы и в группах оформленных и неоформленных, отдельные индивиды творят и выражают себя, создают свое и общее благополучие, соучаствуют в коллективном устроении жизни. Отсюда и борьба с ними и с демократическим укладом жизни путем диффамации со стороны врагов свободы и демократии: атака против группы через диффамирование ее представителей и атака против неугодных диффаматорам лиц через диффамирование групп, к которым эти лица принадлежат.
Всякое организованное общежитие требует отказа от неограниченной свободы сочленов для того, чтобы возможно было решение на путях права того, что в противном случае решается физическим столкновением сил. Этот отказ обязателен для всех областей жизни и, если он не соблюдается добровольно, его осуществляют принудительно.
Правовая — и, в конечном счете, принудительная — регламентация требуется для организации передвижения (уличного, железнодорожного, теперь воздушного), как она требуется для обеспечения общественного здравия (путем обязательных прививок, регистрации заразных болезней, проституции и т. д.). Организация общественного просвещения и воспитания привела к обязательному обучению и запрету малолетним посещать определенные места развлечений, к воспрещению издания и распространения порнографической литературы и т. д. Рационализация производства, поставив пределы предпринимательскому усмотрению и произволу, потребовала от рабочих обязательной принадлежности к союзам и соблюдения профессиональной дисциплины. И охрана личной и групповой чести налагает узду на свободу высказывания бесчестящих суждений.