Меламед готовит тупого ученика к бар — мицве и пытается вбить ему в голову хотя бы самые простые вещи:
— Первое. Вокруг темно и скользко, и ангел мести вышел на охоту. Итак, каше: почему он не падает? Теруц: он же ангел! Второе. Когда Иосиф и его братья встретились в Египте, они его не узнали. Где здесь каше? Вот где: почему они его не узнали? Теруц: прежде он не носил бороды, а тут они увидели его с бородой. Третье. У Ноя было три сына. Каше: как звали их отца? Теруц: его звали Ной…
Наступил знаменательный день. Мальчик, проходящий посвящение, стоит перед общиной и торжественно говорит: «И вот встает пасук: вокруг темно и страшно, так страшно, что Иосиф забыл, как зовут его собственного отца, да и сам он такой страшный, что его мама родная не узнает, а тем более братья. И вот вышел он из Египта на охоту. Следует каше: почему он не падает? Теруц: раньше он не носил бороды, а теперь носит».
* * *
Вечеринка в честь бар — мицвы:
— Абрамчик расскажет, каким нужно быть мальчиком, чтобы попасть в рай, — умильно говорит мама.
— Мертвым, — коротко отвечает Абраша.
* * *
Вечеринка в честь бар — мицвы. Отец мальчика после двух рюмок пустился в воспоминания:
— А вот я сразу после своей бар — мицвы убил в один вечер четырех бешеных собак.
— Папа, а в прошлом году ты говорил, что только двух.
— Знаю! Тогда ты был слишком мал, чтобы знать всю правду!
* * *
Вечеринка в честь бар — мицвы:
— Абраша, как ты думаешь, Ной много рыбачил, находясь на ковчеге?
— Нет, — ответил мальчик. — Ведь у него было только лишь два червяка.
* * *
Учитель — талмудист и сын еврея — аренда — тора читают Мишну. Дойдя до главы «Вол бодает корову», мальчик спрашивает:
— Ребе, а какой масти была корова?
Отец, который слышит это, обращается к учителю:
— Какой идиот! Сколько раз ему говорил: масть коровы — это чепуха! Важен ее возраст, здоровье и удойность!
* * *
Местечковый богач отдал сына учиться в религиозную школу. Спрашивает у учителя:
— Ну, как успехи?
— Уже разучиваем поминальную молитву.
— Зачем? Я пока умирать не собираюсь.
— Э — э, чтоб вам жить столько лет, сколько он будет учить поминальную молитву!
* * *
Запрет на воровство присутствует практически в любой религиозной доктрине.
Евреи тоже не исключение.
Один еврей пешком отправился в Бердичев. Вдруг видит: на дороге фургон стоит.
— Не подвезешь ли меня? — спросил он кучера.
— Подвезу, — ответил тот. Забрался еврей в фургон, и кучер погнал лошадей. Едут они, беседуют, вдруг видят слева поле, а на нем скошенный овес. «Вот моему коню будет праздник!» — подумал кучер и решил стащить охапку — другую. Он остановил коня и сказал попутчику:
— Пойду возьму пшеницы, а ты гляди по сторонам; если кто увидит, подай мне знак.
Еврей согласно закивал. Только кучер нагреб большую охапку, как попутчик руками машет: мол, кто‑то их увидел. Кучер в испуге бросил пшеницу, вскочил на козлы и ходу. Отъехав от поля, он оглянулся, а вокруг ни души.
— Ты обманул меня, — напустился он на попутчика. — Кто видел, что я пшеницу взял?
— Бог, конечно. Он ведь все видит, ничто не укроется от Него.
* * *
В недорогой гостинице два еврея заняли семейный номер, чтоб сэкономить деньги. Когда оба спускались по лестнице, один из них нагнулся и протянул другому его бумажник, который упал на пол. Все были в восторге, какой честный человек! Ведь в толпе никто бы не заметил, если бы он сунул его в карман.
Утром хозяин бумажника вызвал хозяина: кошелек пропал! Его искали везде, перевернули все вверх дном, наконец вызвали квартального, который нашел бумажник в вещах соседа по комнате.
— Не понимаю, — удивляется пострадавший, — сначала он отдает мне потерянный бумажник, а потом сам же крадет его!
— Я правоверный еврей, — гордо сообщает вор. — Вернуть найденное владельцу — это мицва!
— А воровство?!
— Ну, Всевышнему было угодно, чтоб у меня была такая профессия.
* * *
Мелкий лавочник Грюн всякий раз приходит на склад точно к началу молитвы. Он поворачивается лицом к восточной стене (по направлению к Иерусалиму), истово молится, раскачиваясь всем телом, и при каждом наклоне берет несколько штук шелковых платков из большой кипы.
Владелец склада был очень религиозным и не решался отвлекаться от молитвы, так что он просто перетащил дорогой товар в другое место. И вот Грюн пришел; как всегда, усердно молится. Вдруг он прерывает молитву и с возмущением кричит, кивая в сторону платков:
— Ганев! Это ведь хлопчатобумажные!
* * *
Ребенок впервые в жизни попал на кладбище и читает по слогам: «Здесь покоится почтенный раввин…», «Здесь покоится добродетельный праведник…», «Здесь покоится щедрый благотворитель…».
— Папа, папа! А что, воры и обманщики никогда не умирают?
* * *
Давать милостыню — тоже заповедь. Благочестивый еврей тратит на цдаку до десятой части своих доходов. У богатых евреев Испании был такой обычай: у них дома стоял специальный стол, за который каждый день сажали нищих и кормили их; а когда хозяева умирали, им делали гроб из дерева этого стола. Этот обычай символизирует, что, умирая, человек берет с собой лишь то, что делал для других.
Скупой подходит к вратам Царства Небесного.
Начинает стучаться. У него спрашивают:
— Чего стучишь?
— Впустите меня! Я дал нищему Хаиму две копейки! — уверяет он. Разыскивают Хаима. Он подтверждает: да, было.
— Вот! Видите! Нищему Абраму я тоже дал две копейки, — говорит скупой. Нищего приводят, и он подтверждает: да, дал.
По две копейки получили в свое время еще трое нищих.
Тут всемилостивый Бог не выдержал и говорит:
— Верните ему этот его вшивый гривенник и пусть катится отсюда!
Нищий пробился на прием к миллионеру и рассказывает о своих несчастьях. Тот, рыдая, вызывает секретаря и говорит:
— Выведите его вон — он надрывает мне сердце!
* * *
Пришел к ребе Шмельке некий нищий. Ребе полез в шкатулку, но жена, зная его привычки, куда‑то спрятала все деньги. Тогда он снял с пальца кольцо и отдал его нищему. Жена ребе Шмельке, узнав об этом, стала укорять его за то, что он отдал кольцо, которое носил еще ее дед. И камень в нем крупный и ценный. Тогда ребе Шмельке высунулся в окно и прокричал нищему вслед:
— Я только что узнал, что кольцо, которое я тебе дал, очень ценное. Так что смотри, не продавай его слишком дешево!
* * *
Ребе Хаим из Занса за свои средства содержал нескольких бедняков из своего города. Однажды перед Симхат — Тора некий крестьянин привез на продажу прекрасного индюка. Сначала он зашел в дом к ребе и предложил его жене купить индюка к празднику. Но цена показалась ей слишком высокой, и она с сожалением отпустила торговца. Через какое‑то время женщина узнала, что один из тех, кто принимал помощь от ее мужа, купил этого индюка.
— Для нас, значит, эта птица слишком дорогая, а он купил ее! — с возмущением сказала она мужу. На что ребе ответил:
— Значит, ему было нужно. До сих пор я не знал этого, но теперь я должен увеличить ему месячное содержание.
* * *
Когда Леви Ицхака попросили стать главным раввином Бердичева, он согласился при условии, что старейшины не будут привлекать его к обсуждению вопросов местного самоуправления, за исключением тех случаев, когда они соберутся принимать новые законы. Пару месяцев спустя старейшины пригласили его на городской совет. Когда он явился, глава общины обратился к нему:
— Ребе, нам нужен ваш совет. Мы собираемся огласить новый закон, запрещающий нищим стучаться в двери горожан с просьбой о милостыне. Отныне бедняки будут ежемесячно получать помощь из общинной казны.
Ребе строго посмотрел на него:
— Насколько я помню, вы обещали приглашать меня только для обсуждения новых законов. А этот закон практиковался в Содоме и Гоморре с незапамятных времен!
* * *
Согласно Торе, женщина во время месячных считается ритуально «нечистой». Чтобы «очиститься», она должна сходить в микву и совершить омовение.
В микве поссорились жена раввина и хонте (проститутка): кому из них купаться первой? Для разрешения спора обратились к ребе. Тот вынес решение: первой должна купаться хонте. Его жена возмущена.
— Я тебе сейчас все объясню: ее ждет все местечко. Так что, ради блага общины ты не можешь немного подождать?
* * *
Несмотря на некую суровость правил и обилие запретов, у еврея есть возможность оставаться праведником и войти в Царство Небесное. Важно лишь вовремя совершить тшуву, попросту говоря, покаяться в своих грехах и грешках.
Услыхал ребе Ицхак — Меир из Гур, как вздыхает ребе Яков из Радзимина и спросил:
— О чем вздыхаешь?
— Да вот, Тора рассказывает о наших великих предках, как они грешили и каялись, грешили и каялись — золотой телец, ропот в пустыне… Великие дела происходили, а сейчас…
— Да уж, — вздохнул ребе Ицхак — Меир. — Из наших грехов вторую Тору не напишут…
* * *
Ребе Иссахар — Бер Радошицер обратился к своему учителю, «Видящему из Люблина»:
— Помоги мне сделать тшуву!
— В каких же грехах ты каешься? — спросил учитель.
— Я хуже худшего из грешников: тот, по крайней мере, знает свои грехи, а я вот ничего и припомнить не могу!
— И я, как ты, хочу раскаяться, да не знаю в чем, — вздохнул учитель.
* * *
Ученик спросил у ребе Авраама — Йошуа Гешеля:
— Сказано в Талмуде: «Тому, кто говорит: согрешу и покаюсь, — не дают совершить тшуву». Но как же так?! Грешник, который не собирается каяться, имеет возможность совершить тшуву. А тот, кто собирался каяться, этого права лишен?!
— О чем тут говорить?! — засмеялся ребе. — Тому, кто хочет покаяться, помогать не надо, потому и сказано: