Баллада о недостреленных
Ходил в меня влюбленный
Весь слабый женский пол.
— Эй ты, недостреленный!
Давай-ка на укол!
Трудно сказать, как пошла бы вся история еврейства, и в том числе их международных организаций, не приди к власти в Германии упертые антисемиты. Не будем даже задавать наивный вопрос: что плохого сделали Гитлеру евреи и чего он на них так ополчился? По поводу еврейских корней самого Гитлера ходит невероятное количество самых невероятных легенд. Историю о том, что мать Гитлера, красавицу еврейку, убили раввины за брак с немцем, я знаю в четырех разных версиях. По одной из них, Гитлер-подросток поклялся мстить евреям на могиле матери. У моих информаторов ритуальная ненависть к Гитлеру смешивалась с гордостью за «своего»: и за маму отомстил, и вон в какие знаменитости вышел, сколько людей перерезал. Отмечу еще — с какой легкостью признавали евреи, что еврейская девушка могла расплатиться жизнью за брак с «гоем».
Все эти вдохновенные, но плохо продуманные и еще хуже сочиненные версии мало убедительны. Но что без евреев в биографии «мистического мессии» не обошлось, это факт. «По мнению Ганса Франка (нацистского юриста, расследовавшего родословную Гитлера. — А.Б.), дедом Адольфа Гитлера, скорее всего, являлся еврей Франкенберг».{142}
Евреев в Германии было меньше, чем в России. Не 5–6 %, а 2–3 % населения. Но к 1920-м годам уже четыре поколения не знали никаких ограничений, жили среди немцев и легко смешивались с ними. То-то нацистам пришлось вводить понятие «мишлинге первой» и «мишлинге второй категории», то есть полуевреи и на четверть евреи. Евреи были привычны, обыкновенны… И чего нацисты придумали о них столько гадостей, если они их панически боялись и ненавидели, это бывает трудно понять.
Но кроме этого, удивляет полное отсутствие реальной оценки ситуации и чувства самосохранения нацистов. К 1920-м годам было уже очевидно, что евреи давно перестали быть жалкими жертвами погромов и смешными туземцами из гетто. Еврейские организации, те же сионисты, — реальный и достаточно важный фактор политики.
Вместо того чтобы превращать всякого вообще еврея во врага Третьего рейха, вполне можно было договариваться с какими-то группами евреев, находить им место в своей политической системе.
В Германии родилась реформатская синагога, шла активная ассимиляция… Так и опираться на нее, пропагандировать прогресс и мудрость отцов-основателей и функционеров реформизма! Говорить об их «истинно немецком духе» и «корнях германской культуры» в их учении, о близости реформизма и лютеранства… Это обеспечило бы, кстати, и тесные связи с евреями США.
Религиозные ортодоксы? И они свои люди! Это евреи, которые по духу проникнуты Великой Традицией. Проникнувшись ею, немец становится неоязычником, еврей — припадает к истокам иудаизма.
Даже расовая теория не помеха к сближению. Немецкие евреи — в расовом отношении свои! Они за века смешались с нордической расой, у них тоже характер стойкий, и вообще они молодцы.
Такой подход позволил бы сделать привлекательным политическое признание нацизма… Признаешь — и получаешь сертификат крови. Такие сертификаты и так были выданы в количестве нескольких тысяч, в том числе за личной подписью Гитлера — несколько сотен. Кто мешал выдавать их большему числу людей? Всем евреям, лояльным к Третьему рейху?
Объявление войны сионистами? Но к 1939-му уже не первый год действовали расовые законы, прошла «Хрустальная ночь», серии погромов и массовое бегство евреев из Германии. Без всего этого маразма, даже и объяви сионисты войну Германии, это вызвало бы только улыбку. И даже с сионистами, как показывает практика, не так уж трудно договориться.
Вместо всего этого нацисты объявили евреев чудовищами, от которых все беды, а себя — непримиримыми борцами с этими чудовищами. После первого же погрома они посеяли зубы дракона: любой еврей с трудом мог примириться с убийцами еврейских детей. А в своей борьбе с Третьим рейхом он мог рассчитывать на полное сочувствие людей всех стран и народов.
ПОСЛЕ событий 1933–1945 годов сложилась совершенно другая политическая ситуация в мире. И положение евреев изменилось.
Во-первых они оказались главными жертвами нацистов, чуть ли не первопричиной войны, и жертвой множества преступлений.
Во-вторых, евреи оказались как бы победителями в войне 1939–1945 годов.
Не воевало еврейское государство — не было такого государства. Не воевало огромное множество евреев разных странах — по разным причинам. А воевавшие участвовали в сражениях своего государства.
Но субъектами политики и участниками войны были международные организации. «Джойнт», «Бней-Брит» и сионисты незримо вошли в число победителей Гитлера.
Послевоенное господство евреев, точнее — политических евреев, тесно связано с мифом о Холокосте. Катастрофа европейских евреев получила название Холокоста, в Израиле ее называют на иврите Шоа — что означает «истребление». Казалось бы, событие это из тех, что не требует комментариев, исключает любые спекуляции. Миф состоит из трех основных постулатов:
1) Холокост — абсолютно уникальное событие мировой истории. Никогда не было, не будет и не могло быть ничего подобного.
2) Во время Холокоста нацисты истребили 6 млн евреев, наварили из них мыла, наделали из их кожи абажуров, а тела сожгли и использовали на удобрение.
3) Все народы Европы предали евреев, никому не было дела до их трагедии.
На этом мифе стоят и делают свою политику политические евреи, этот миф защищает представление об «антисемитизме».
Рассмотрим составляющие мифа, а потом — как на нем делается политика.
Глава 1Миф об уникальности Шоа
Любой большой писатель русский
Жалел сирот, больных и вдов,
Слегка стыдясь, что это чувство
Не исключает и жидов.
Идея уникальности Холокоста очень близка сердцу многих евреев. «Методичное и жестокое уничтожение нацистами 6 миллионов евреев не имеет прецедентов и считается величайшим преступлением, известным мировой истории. Из каждых трех евреев два были убиты»{143}. Так характеризует Холокост Карманная еврейская энциклопедия.
Г. Померанца очень беспокоит, что «понятие геноцид распространяется на совершенно другие явления. Например, на истребление социальных слоев»{144}. Чем истребление казаков или «кулаков» отличается от истребления цыган — этого господин Померанц не объясняет, просто декларирует — вот отличается, и все тут! Действительно, а вдруг произошедшее с твоим народом не уникально, и более того… вдруг твой собственный народ окажется причастен к чему-то такому… непочтенному?! Страшно подумать.
Такие же, только высказанные более честно беспокойства охватили многих французских евреев, когда во время войны и этнических чисток в бывшей Югославии стали проводиться исторические параллели между событиями в Германии и событиями в Югославии. Причем даже не словесно! Общество «Врачи мира» распространяло афиши с изображением лагеря, окруженного колючей проволокой и вышками, наполненного изможденными заключенными. Текст гласил: «Это лагерь, где идет этническая чистка. Не напоминает ли он вам что-то другое?»
Так вот, «во Франции немедленно вспыхнула дискуссия. Некоторые представители еврейских организаций восстали против того, что они называли «покушением на память о Шоа»… они делали ударение на уникальность Шоа и недопустимость сравнений. Они также говорили, что сравнение Милошевича с Гитлером приводит к преуменьшению и даже к отрицанию специфичности опыта и страданий евреев».{145}
Когда в 1987 году в Лионе судили нацистского преступника Барбье, возник, как ни странно, вопрос: кто должен свидетельствовать против преступника. Некоторые всерьез полагали, что свидетельствовать против Барбье имеют право только евреи. Ведь если свидетелями будут участники движения Сопротивления, которых репрессировал Барбье по политическим мотивам, тогда это будет «отрицанием или умалением абсолютной уникальности преступлений нацистов против евреев».{146}
В США еврейские организации сопротивляются признанию истребления цыган, как холокоста — хотя в некоторых местах число погибших цыган превосходит число убитых нацистами евреев.
Но если геноцид — это «возвращение к племенному сознанию, для которого уничтожение побежденных… это норма»{147}, тогда — в чем же уникальность Шоа?
А ни в чем. Племенное сознание первобытного человека исходит из коллективной вины: «Один за всех и все за одного». Война первобытных племен велась именно на уничтожение: до младенца в люльке и до эмбриона в чреве матери. Для африканских племен, австралийцев или индейцев ворваться в поселок противника, когда мужчины ушли на охоту, и перебить их семьи, означало не страшное преступление, а веселую (благо почти безопасную) охоту. Окончательную победу, окончательное решение вражеского вопроса. Классический миф о происхождении богатыря и мстителя, сюжет, прослеженный от Австралии до Норвегии: из разоренного врагами поселка убегает женщина, унося в себе не родившегося младенца. Вырастает богатырь и на каком-то этапе кладет головы врагов к ногам счастливой и довольной мамы.
Мораль как будто ясна: резать надо до последней беременной бабы, чтобы мстителю неоткуда было взяться.
Даже цивилизованные народы на Древнем Востоке поступали почти так же, и очень долгое время обращение в рабство, превращение в данников было шагом вперед, актом гуманизма по сравнению с обычной практикой древности — ведь людей все же оставляли в живых! Да и назывались рабы в Египте весьма «духоподъемно» — «живые убитые».