аченный на должность офицера связи в штаб УПА, с тем чтобы, когда я прибуду в штаб УПА, они смогли меня узнать как представителя абверкоманды-202. Вся группа Лопатинского, переброшенная мною в тыл Красной Армии немецким самолётом с краковского аэродрома в район года Львова, имела при себе для передачи в штаб УПА один миллион рублей, медикаменты, обмундирование, взрывчатку и рацию.
Вопрос: Какую подрывную работу в тылу Красной Армии проводила абверкоман-да-202 вместе с украинскими националистами?
Ответ: Из пяти диверсионных школ, имевшихся в распоряжении абверкоманды-202, одна, руководимая мною школа «Мольтке», вплоть до апреля 1945 года готовила кадры диверсантов исключительно из числа украинских националистов. Вербовку диверсантов проводили сотрудники профессора Данылива с офицерами абверкоманды-202. Кроме того, абверотряд-206, который входил в состав абверкоманды-202, имел непосредственную связь через линию фронта с повстанческими отрядами УПА в Карпатских горах. Из этих отрядов мы черпали диверсионную агентуру, обучали её в своих краткосрочных школах, а потом использовали для диверсионной работы в тылу Красной Армии.
...Мне известно, что украинские националисты предприняли меры к установлению связи с командованием англо-американских войск. Данылив и Бурлай имели указание штаба УПА, чтобы перейти через линию фронта к англо-американским войскам, проинформировать их о желании украинских националистов контактировать свою подрывную деятельность на территории Украины с командованием англо-американских войск. Часть группы должна была сопровождать Бурлая к американцам. Данылив намеревался бежать к союзникам вместе с Бандерой...
В начале апреля 1945 года Бандера имел указание Главного управления имперской безопасности собрать всех украинских националистов в районе Берлина и оборонять город от наступающих частей Красной Армии. Бандера создал отряды украинских националистов, которые действовали в составе фольксштурма, а сам бежал. Он покинул дачу отдела 4-Д и бежал в город Веймар. Бурлай мне рассказывал, что Бандера договорился с Даныливым о совместном переходе на сторону американцев...»
Бандеровцы неоднократно упоминаются и в захваченных официальных документах нацистской Германии. Например, в Отчете № 6 о деятельности эйнзатцгрупп полиции безопасности и СД в СССР за период с 1 по 31 октября 1941 года указано: «Сторонники Бандеры до начала восточной кампании объединялись во Львове и Саноке в небольшие группы и получали краткосрочную подготовку. Они впоследствии снабжались деньгами и пропагандистскими материалами. Под прикрытием выполнения задач по поддержанию порядка — назначение бургомистров, создание милиции, борьба с евреями и коммунистами, велась политическая работа».
Для читателя будет интересно узнать, что текст присяги солдат дивизии СС «Галиция», о котором читали лекции на Евромайдане и которые составили значительную часть УПА, звучал следующим образом: «Я служу тебе, Адольф Гитлер, как фюреру и канцлеру Германского рейха, верностью и отвагой. Я клянусь тебе и буду покоряться до смерти. Да поможет мне Бог»[249].
Взаимодействие между фашистской Германией и сторонниками Степана Бандеры на официальном уровне возобновилось после 1944 года, когда был выпущен на свободу их лидер. Между тем значительное количество свидетельств говорит о том, что неофициальное сотрудничество между фашистскими войсками и этими группами имело место на протяжении Великой Отечественной войны. Приведем выдержки из воспоминаний[250]:
«Летом 1943 года Камень-Каширский находился в руках бандеровцев. Немцев это беспокоило мало. Их вполне устраивала деятельность обосновавшегося в городке представителя ОУН, некоего Устина Кузьменко по кличке Ярослав. Каждый вечер этот бандеровский фюрер местного значения взбирался на бывшую танцевальную площадку, где для него и для его приближенных устроили теперь питейное заведение, нечто вроде кабака. Тут на свежем воздухе бандитские атаманы глушили крепчайший, двойной очистки самогон, бахвалились друг перед другом своими кровавыми похождениями и орали пьяными голосами «Полесское танго».
Кузьменко не только пьянствовал здесь, но и вел деловые разговоры, принимал доклады, давал директивы... Доклады были все на один манер: там-то убили столько-то поляков, там-то насильно взяли в банду столько-то крестьян, там-то за связь с партизанами казнены такие-то. Выслушав доклад, Кузьменко ронял только одно слово: «Мало!» И все его директивы сводились к однообразному требованию усилить террор, расширять вооруженные оуновские шайки... Партизаны выгнали из Камень-Каширского бандеровцев и пробыли там с месяц.
Тем временем представитель ОУН Кузьменко скрывался в одном из самых глухих углов района, именуя себя «руководителем украинской боевой группы Камень-Каширского округа». Вскоре партизаны добрались и до новой его берлоги. На этот раз бегство представителя Бандеры было настолько поспешным, что нам в руки попала вся его канцелярия. Вот каким путем оказалось у нас адресованное Кузьменко письмо, написанное женским почерком. Привожу его целиком:
«Друг Ярослав! Несколько дней назад приехал в Камень-Каширский новый военрук ОУН по Камень-Каширскому округу. Он считает, что мы с немцами обязаны найти общий язык и вместе выступить на борьбу с большевиками. Немцы, как мне заявил их комендант, полны настойчивого желания договориться с украинским народом, а так как с украинцами можно говорить через их руководителей, то немцы обращаются к вам с предложением встретиться. Измены нечего бояться. Вы же знаете, что немцы не обманут. Напишите, когда и где может состояться встреча. Слава Украине! Ирина. 6 ноября 1943 года. Камень-Каширский».
Как вскоре мы установили, автором письма являлась активная оу-новка И. Демьяненко, оставленная Кузьменко-Ярославом в «подполье». Насколько условным было это «подполье», можно судить уже по тому факту, что Демьяненко запросто встречалась с немецким комендантом эсэсовцем Альвенслебеном и ручалась за его, если так можно выразиться, благонадежность.
Да и самому Устину Кузьменко нечего было бояться гитлеровцев. Бандера требовал от него лишь создавать иллюзию, что украинские националисты относятся враждебно к немецким фашистам, всячески маскировать их подлинные взаимоотношения. Поэтому-то свидание между Кузьменко и Альвенслебеном состоялось на конспиративной основе.
Они прекрасно договорились обо всем. Самозваный «руководитель украинцев» обязался вести в пользу оккупантов шпионаж и помогать им получать в селах «контингент» — определенное количество рабочей силы для отправки в Германию. В свою очередь представитель оккупационных властей пообещал и в дальнейшем не трогать бандеровцев, снабжать их оружием. Обе стороны сочли за благо хранить достигнутое соглашение в строжайшей тайне.
Но немец не сдержал слова. Уже через несколько дней на совещании председателей волостных управ в Ратном он разболтал о своей встрече с Кузьменко. Бандеровец был возмущен и отправил немецкому коменданту письмо, полное горьких упреков. Альвенслебену пришлось оправдываться, а попутно выложить встречные претензии к союзнику. Вот его письмо, адресованное Кузьменко-Ярославу:
«Камень-Каширский, 30 ноября 1943 года. Сегодня подтверждаю получение вашего письма от 22.XI.43 года. Таким образом, письмо шло 8 дней.
1. Ваше обвинение необоснованно. Я в Ратном говорил не о нашем разговоре. В Ратном я лишь пояснил, что переговоры между немецкими и украинскими организациями ведутся с целью общей борьбы с красными. Об отношениях между вами и мной не было упомянуто.
2. Вы мне пообещали детально информировать меня о передвижениях красных. Я жалею, что ваше обещание до сего времени не оправдалось, и прошу вас как можно скорее дать мне исчерпывающие сведения о пребывании в вашем округе красных.
3. Наши обязательства выполняются во всех отношениях и нигде не ухудшились. Только обязательства доставки контингента еще в целом ряде сел не выполнены. Я обязан в случае необходимости принять строгие меры. Сообщаю вам об этом для сведения.
4. Мне бы хотелось еще раз поговорить с вами, и поэтому приглашаю вас навестить меня дружески здесь еще раз. Я буду считать вас своим гостем и ручаюсь за вашу полную безопасность.
Фон Альвенслебен, штурмбаннфюрер СС».
Их контакт с немцами становился все более откровенным и тесным. Об этом свидетельствовал и последний из лежавших передо мной документов — письмо с пятном крови, найденное у бандеровского сотника. Приведу его, сохраняя в неприкосновенности стиль и безграмотные обороты речи:
«Друг Богдан, пошлите 15 человек нам в курень, которые должны прибыть 6.111.44 года, какие будут работать на постройке моста. 3.111.44 года я в Любязи с Черным договорился с немецким капитаном Офит, что мы построим мост для переправы немецких войск, за что они дадут нам подкрепление — два батальона со всей техникой. Вместе с этими батальонами 18.111 мы очистим лес по обе стороны Стохода от красных и дадим свободный проход в тыл Красной Армии своим войскам УПА, каких там ждут.
На переговорах мы пробыли 15 ч. Нам был сделан обед.
Слава Украине! Орел 5.111.1944».
Достаточно красноречивы и собственные документы бандеровцев. Например, в одном из документов ОУН (Б) рекомендуются следующие виды лозунгов: «Нет пощады красным кровопийцам! Нет милости их слугам!», «Сталинские и жидовские комиссары - первые враги народа!»,
«С началом войны бейте большевиков, которые вами командуют! Уничтожайте штабы, стреляйте москалей, жидов, энкаведистов, политруков и всех, кто хочет войны и нашей смерти! Это наибольшие враги народа!», «Украина для украинцев!.. Смерть московско-жидовской коммуне! Бей коммуну, спасай Украину!»[251].
Процитируем изданную в мае 1941 года инструкцию «Борьба и деятельность ОУН во время войны» (пункт 16 раздела «Указания на первые дни организации государственной жизни»)