Ника, конечно, сразу поняла, в чем дело, поэтому честно и искренне помотала головой. Она и впрямь не видела такого ботинка. Разве что подошву от него…
– Все, – обреченно вымолвил ЕВР. – Съездил…
– Евгений Викторович, – осторожно начала Ника, – ну, завалился куда-нибудь, найдется, чего вы так переполошились, детей напугали. Другой обуви нет? Вон, целый шкаф…
– У-у-у… – ЕВР тихонько взвыл. – Это – особые ботинки, голубые…
– Вижу, что не зеленые, – согласилась Ника. – Тем более. Наденьте черные. Или белые. Или коричневые. Под костюм.
– Не могу! – в отчаянии вскрикнул ЕВР. – Я этого момента три года ждал! А теперь… Кто меня примет? – И он обреченно махнул рукой.
– Так вы вроде… – Нике что-то совсем плохо соображалось. – Вас же в какую-то партию финансовую должны принять… Там что, по ботинкам встречают?
– Именно! – горько отозвался ЕВР. – Клуб. Закрытый. Со строго ограниченным членством. Там всё – голубое…
– Всё? – недоумевая, уточнила Ника. – Что, прямо все банкиры, ну… – Она даже рот прикрыла от ужаса осознанной вдруг правды. – И вы тоже?
Эта правда ставила жирный крест на всех ее планах!
– У-у-у! – тихонько, не в силах совладать с собой, проскулил Жан.
Он тоже все сразу понял. Только что прямо на его глазах со страшным грохотом обрушился с постамента его идеал, безжалостно погребая под своими обломками светлую мечту гувернера стать похожим на своего кумира.
Вторя Жану, грустно завыл Дарик. Как старый опытный кобель, он вряд ли мог понять современные веяния, тем более что собаки, по счастью, знали только два цвета – черный и белый, и никаких там розовых или голубых…
– Вы чего? – уставился на них ЕВР. – С ума сошли? Да как вы могли подумать? Обо мне? Это международный клуб банкиров. Элитный. У него даже название неофициальное «Клуб голубых ботинок». Я эту пару в Швейцарии на заказ шил, специально для этого дня… Голубые ботинки – дань древней традиции…
– Ну да, а сверху – красные клубные пиджаки, – предположила Ника. – Красиво.
– Пиджаки тоже голубые, – взрыднул ЕВР, – все голубое… Брюки, носки, галстуки. Клубная символика.
Ника снова обреченно хмыкнула, а Жан, перестав подвывать, наконец закрыл рот и теперь буквально сверлил глазами хозяина. На его лице читались недоумение, разочарование, брезгливость. «Никогда бы не подумал!» – словно говорил его взгляд.
– Жан! Вероника! Я попрошу! – притопнул ногой хозяин. – Вы эти свои извращения бросьте! Здесь дети! Этой традиции почти три века!
Самый старый банкирский клуб. И сексуальные меньшинства тут ни при чем! Голубой – цвет гвоздики, которая украшает герб клуба. Да что я вам объясняю…
– Действительно, – согласилась Ника. – Вы, Евгений Викторович, лучше бы уже молчали. При детях-то…
– Папа, ты что, собирался ехать вот в этом коричневом костюме и голубых ботинках? – уточнила Марфа. – Это – моветон.
– Нет, конечно, голубой костюм в портпледе…
– Ну и наденьте сейчас другие туфли, – предложила Ника. – А этот возьмите с собой. Как пароль. Скажете, что второй у вас украли.
– Кто? Где? У меня в доме? – И вдруг он, явно что-то сообразив, пристально посмотрел на собак. И сделал это очень вовремя.
Эрдельтерьерша, чей благородный поступок по возвращению ботинка хозяину не был оценен, решила, что оставшийся одиноким башмак больше никому не нужен. Она мирно улеглась за диваном и любовно вылизывала голубые бока, видимо готовясь к потреблению обработанного бактерицидной слюной предмета.
– Анжи! – как ненормальный крикнул ЕВР. Подскочил, отобрал у ничего не понимающей собаки мокрую туфлю, запихнул в карман пиджака.
– Папа, – задумчиво произнес Петр, – ты ведешь себя неадекватно. Неужели статус финансиста определяется наличием голубых ботинок?
Неужели тебе больше нечего предъявить в качестве аргумента?
ЕВР опешил от этого веского, не по-детски серьезного заявления и как-то вмиг успокоился. Будто воздушный шарик сдулся.
– Действительно, – пробормотал он. – Что уж теперь? Осталось белые тапочки надеть и…
Сообразительный Петр метнулся в гардеробную и уже через секунду протягивал отцу роскошные белые туфли. Даже на первый взгляд мягкие и удобные, ну, чисто тапочки!
Марфа молча выразительно покрутила пальцем у виска, а ЕВР, уже ничему не удивляясь, вежливо поблагодарил:
– Спасибо, сынок, вовремя. – И, наклонившись, стал натягивать обувку.
– Стойте! – вдруг крикнула Ника. – Я придумала! – И выхватила ботинки у несчастного ЕВРа. – Это же раз плюнуть! Марфа, за мной!
– Ника, ты гений! – пискнула девочка.
Через минуту няня и воспитанница, закрывшись в кладовке, потрошили секретную коробку.
– Нашла! – снова завопила Марфа, выудив с самого дна солидную тубу аэрозоли. – Но она – серая!
– То, что надо. – Ника лихорадочно протирала жидкостью для снятия лака белые, с легким благородно-оливковым отливом, мягкие туфли хозяина. – Это же краска для серой кожи! А на белом даст именно голубой отлив.
Когда они торжественно внесли в гостиную еще не просохшие, остро пахнущие краской ботинки, ЕВР как раз сообщал в домофон подъехавшему водителю, что поездка отменяется. В его голосе звучало неподдельное горе.
– Папа, – дернула его за рукав Марфа, – твоя голубая репутация спасена!
Ника, не удержавшись, снова хмыкнула, а ЕВР потрясенно обернулся:
– Что ты сказала?
– Вот! – Гордо протянула девочка идеально сияющую пару. – Езжай уже к своим голубым, еще успеешь! – И пробубнила себе под нос, но так, чтобы все слышали: – Швейцария, Швейцария… надо верить отечественному производителю! Вон мы с Никой за пять минут…
ЕВР держал на ладонях голубые, с легким сероватым отливом ботинки и глупо улыбался. Снова ожил домофон:
– Евгений Викторович, так мы едем?
– Едете-едете! – громко заверила в самый динамик Марфа.
– Вероника Владиславовна, – ЕВР благодарно поцеловал перепачканную краской руку Ники, – вы меня просто спасли.
– Да ладно, – засмущалась та, – не чужие… – И тихим шепотом, чтобы не услышали дети, спросила: – А там, в вашем клубе, правда только цвет, ну… – Этот вопрос ее по-особенному волновал…
– Вероника, я вам клянусь! – также шепотом, очень горячо, буквально стукнув себя по груди, уверил ЕВР. – И я вам это докажу!
За ним уже захлопнулась дверь, уже и отъехала машина, а Ника все еще улыбалась, взволнованно и счастливо. Ведь он почти признался ей в любви! Как иначе истолковать его клятву непременно доказать, что он – мужчина? Да никак!
Какие все-таки разные лики у женского счастья! У одних – букетик скромных ландышей, у других – дорогое кольцо с бриллиантом, а у нее, Ники, – голубые мужские ботинки, размером сорок два с половиной…
Ника прижала к себе милую лохматую морду Анжи, чмокнула в мокрый нос:
– Ух ты, моя золотая! Как же вовремя ты проголодалась!
Обиженный явной несправедливостью Дарик тут же боднул няню черной громадной головой, требуя аналогичной порции ласки. Ника чмокнула и его: счастье, переполнявшее ее восторгом и надеждами, было бескрайним, как море. Его хватало на всех!
Двойняшки еще занимались в лицее, мажордом, белобрысый конопатый Жан, забрав Анжи и Дарика, уехал с ними в загородный дом, куда вскоре собирался прибыть личный собачий парикмахер для плановых куаферских работ. Ника переделала все дела, немножечко порисовала в заветном альбоме, немножечко пошила. Вот сейчас вернутся дети, и они поедут в книжный магазин.
К образованию детей их отец, Евгений Викторович Ропшин, в просторечии ЕВР, известный банкир, относился очень серьезно! И постоянно строго указывал Нике:
– Мои дети должны читать то, что им положено по статусу, а совсем не то, что валяется у них на тумбочках!
– А что такого у них на тумбочках? – наивно удивлялась Ника. – Марфи про любовь читает, так она – девочка, ей надо. А Петруша – вообще только инструкции к компьютерным играм.
– Вот-вот! – недобро хмурился ЕВР. – У Марфи в дневнике вчера прочел, что она страшно сочувствует какой-то семнадцатилетней путане, Петр заснул в обнимку с этим недоумком Бондом.
– Что? – похолодела Ника. – Не может быть, в доме чужих не было… – Сообразила, о чем речь, облегченно выдохнула. – А Марфинька… Чужие дневники вообще читать неприлично! А книжку ей подружка дала. Про пороки, так сказать, нашего общества. Должны же ваши дети, практически изолированные от внешнего мира, как-то познавать правду жизни!
– Вот пусть и познают на героических примерах, а не читают черт знает что! Никакого исторического воспитания! Их родной отец когда-то читал исключительно полезные книги…
– Какой отец? – еще больше запуталась Ника. – А вы что, не родной? А где тогда их отец?
– Какой отец? – опешил ЕВР. – А я кто?
– Кто? – Ника разозлилась. Мало того что ее запутал, так и сам запутался. – Откуда я знаю? Сами сказали, что их родной отец читает умные книжки.
– Ну.
– А вы, кроме биржевых котировок и анекдотов, вообще ничего не читаете! Что мне детей заставлять цены на нефть и курсы валют учить наизусть? Как стихи?
– Зачем вы так… – умерил свой напор ЕВР. – Дети Ропшина должны читать…
– Что?
– Познавательную и полезную литературу о личностях, в результате титанической деятельности которых и было сформировано великое Российское государство.
Ника задумалась:
– Про Путина, что ли? Неужели про него уже успели любовные романы сочинить? Или детективы? Не встречала… А кто написал? Донцова? Или Акунин?
ЕВР Никиному вопросу, как ей показалось, удивился, но вида не подал.
– И про Путина – тоже. Но главным образом про личностей более, так сказать, прошлых дней, типа Петра Первого и Марфы Посадницы.
Поэтому сегодня же посетите вместе с детьми книжный магазин. Вернусь – проверю. – И ЕВР раздраженно цыкнул зубом.
«Ясно, – подумала Ника, – опять деток биографиями тезок придется мучить! Нет бы по-нормальному назвать: девочку, например, Анжеликой, а мальчика – д’Артаньяном. Тогда бы девочка читала книжки про маркизу ангелов и страстную красивую любовь, а мальчик – про мушкетеров. Хотя мальчика можно было бы назвать и Димой, как Харатьяна, тогда он бы читал про «гардемаринов вперед», а девочку – все равно только Анжеликой!