А дети, видно, что-то и впрямь почувствовали. Вышли на крыльцо будто пожелать спокойной ночи. Увидели в свете фонаря заплаканное нянино лицо, забеспокоились.
– Ника, что ты плачешь? – спросила добрая девочка.
– Ника, что случилось? – встревожился храбрый мальчик. – Кто тебя обидел?
– Даже не знаю, как сказать, – пожаловалась няня. – Куда-то засунула все наши деньги и найти не могу!
– И ты из-за этого плачешь? – не поверила Марфа. – Да папа еще даст, сколько скажем!
– Эх, Марфа, Марфа, – горько качнула головой Вероника. – Это вы у папы попросить можете, а я? Он мне деньги выдал, я должна за них отчитаться. До последней копеечки. А если денег нет и отчитаться не за что, значит, что?
– Что? – хором поинтересовались любознательные двойняшки.
– Значит, я их растратила на себя. То есть, считай, украла.
– Но ты же не укра… дала… – недоуменно запинаясь, произнес Петр.
– А кого это волнует? – усмехнулась Ника. – Денег-то нет… Ладно, деточки, идите ложитесь, поздно уже…
– А ты?
– Посижу тут, воздухом подышу, на звезды полюбуюсь. В последний раз…
– Почему в последний? – уставилась на нее Марфа.
– Да потому, что нет большего позора для честного человека, чем когда его считают вором. Как я у вас после этого работать смогу? Как отцу вашему в глаза смотреть буду? Да я бы сама такую няньку на пушечный выстрел к детям не подпустила! Так что, мои хорошие, завтра будем прощаться. – Ника изо всех сил сдерживалась, чтобы не разреветься на глазах у детей, но все равно всхлипнула.
Озадаченные двойняшки, не зная, как себя вести в такой ситуации, потоптались, повздыхали и тихонько ушли.
Из-за двери Ника слышала, как они о чем-то спорили – видно, решали, как ей, любимой няне, помочь. А чем тут поможешь?
Она осторожно сдвинула с колен шерстяные собачьи головы, подтянула ноги, крепко обняла. Вот и все. Надо собирать пожитки и ехать вместе с тетей Валей в Кувандык. Московский поход за мировой славой закончен. Подиумы, аплодисменты, восторженные поклонники, мировые турне – все в прошлом. А что в будущем? Кувандык, школа, Серега…
Девушка представила эту горестную картину, и стало так себя жалко! Так горько и обидно, что она, не сдержавшись, разрыдалась в голос.
Собаки настороженно вскочили, вздыбили холки. Анжи подскочила сбоку, требовательной мордой отодвинула Никины ладони и принялась слизывать со щек горькую влагу.
Но слезы текли так обильно, что даже собачий язык, большой и работящий, за ними не поспевал.
– Уйди! – отпихнула страдалица ни в чем не повинную собаку и заревела еще сильнее.
За спиной мягко стукнула дверь.
– Ника… – Марфинька, девочка, лапушка, солнышко, не выдержала нянькиного воя, вышла утешать.
Девушка обернулась. Махнула рукой: все в порядке, идите…
– Прости нас, пожалуйста… – глухо пробормотал Петр. – Мы не хотели.
– Господи, да вы-то тут при чем? – сквозь слезы улыбнулась добрым детям няня. – Не расстраивайтесь! Будет у вас другая бонна, не такая несчастная дура, как я!
– Мы не хотим другую! – в голос заревела Марфа. – Мы с тобой жить хотим! Прости нас, это мы!
– Да вижу, что вы, – снова улыбнулась Ника. – Ну, идите ко мне, мои хорошие, посидим в последний раз вместе.
– Мы не хорошие! – дрожащим голосом заявил Петр. – Мы гадкие! Мы тебя подставили! – И тоже заревел, по-мальчишечьи неумело.
– Что вы! Что вы! – испугалась Вероника. – Ну-ка прекратите немедленно! Когда это вы меня подставляли? Да я лучше детей в жизни своей не встречала!
Двойняшки истошно завыли. Собаки, немного помедлив, решили их поддержать.
Хор вышел таким громким и таким слаженным, что Ника от удивления открыла рот. И тут же испугалась: что соседи подумают? Что у ЕВРа какое-то горе? Или что все домочадцы одновременно сошли с ума?
– Так! Ну-ка немедленно прекратить! – скомандовала няня. – Я кому сказала!
Первой замолчала послушная Анжи, вторым – Дарик. Все-таки, не понимая истинной причины, и в хорошей компании плакать непросто.
Двойняшки успокаивались гораздо дольше. Причем, даже когда Ника уже шумно вытерла нос Марфе, заставив девочку высморкаться, Петр, уклонившись от аналогичного действа, еще громко и судорожно подвывал.
От греха подальше Ника завела всех в дом – нечего на всю округу какофонию разводить, – усадила за общий стол. Собаки улеглись рядом, боясь, вероятно, пропустить финал интереснейшей истории. И не ошиблись.
– Вот что, мои дорогие, я хочу вам сказать, – строго начала Ника. – Слезами горю не поможешь. Каждый человек должен отвечать за свои поступки. Наказание неотвратимо! Поэтому я стойко смотрю в лицо судьбе. И прошу вас не оплакивать меня понапрасну.
– Ника… – прошептала распухшими губками Марфа. – Это мы деньги взяли…
– Зачем? – автоматически удивилась няня, не успев как следует вникнуть в смысл только что произнесенного чистосердечного признания. – Стойте, в каком смысле – вы?
– Мы их проиграли… – пробасил Петр, уткнувшись в собственное плечо. – На автоматах.
Чтобы не закричать от ужаса, Вероника крепко зажала собственный рот ладонью. Глазами, огромными, неверящими, непонимающими, скользила по родным, заплаканным и совершенно несчастным, личикам.
Тишина в гостиной повисла такая, что было слышно, как где-то далеко в поселке хлопнула негромко дверь. Даже собаки старались не дышать, лишь удивленно водили по сторонам потрясенными мордахами. Вдруг Дарик встрепенулся, подскочил к двери, за ним метнулась Анжи, радостно торкнулась носом в матовое стекло, заскулила.
Двойные створки открылись. На пороге стоял ЕВР.
– Подъезжаю, смотрю – полная иллюминация, – начал он весело. – Чего не спим? Час ночи, между прочим! – Оглядел притихшую компанию, зареванные грустные лица, переполошился: – Случилось что? Ну! Не молчите!
Подскочил к дочери, быстро ощупал со всех сторон, вытер слезы:
– Цела?
Прижал к себе всхлипывающего сына:
– Ты здоров? Обернулся к Нике:
– Кто? Тетка? Жан? Да вы что, онемели тут все? Скажет мне кто-нибудь, что происходит?
– Евгений Викторович, – по праву старшей начала Ника. – Видите ли… – И замолчала. Потому что совершенно не представляла себе, что говорить дальше. И главное – как.
– Ну! – нетерпеливо притопнул ногой хозяин дома.
– Ну… В общем, у нас все в порядке… – Няня искоса взглянула на хозяина. – Все живы, все здоровы. Просто… мы… – Нашлась и почти радостно закончила: – Смотрели по телевизору грустный фильм! Вот и расстроились.
– Фильм? – ЕВР отпустил Петра и пошел прямо на Нику. – Какой фильм? Как называется?
– Да не знаю! Мы его не с начала смотрели! А конец такой жалостливый… В общем, все померли…
– И вы… из-за этого… такие зареванные? – ЕВР остановился прямо напротив вруньи и уставился на нее в упор.
– А из-за чего же еще? – вполне натурально удивилась девушка. – Ладно, мы как раз спать собирались! Дети! – улыбнулась она двойняшкам. – Быстро мыться и в постель! – И усиленно подмигнула. Сначала Марфе, потом, для верности, и Петру.
Отец семейства недоуменно взирал на непривычную картину: дети по команде няни дружно встали, развернулись и разошлись по ванным комнатам. Не препираясь, не канюча, не выторговывая дополнительную минуточку свободы. Исключительную солидарность проявили и собаки. Анжи тут же зашла за диван и мирно улеглась на свой коврик. Дарик оглушительно зевнул и сделал то же самое.
– Сумасшедший дом, – тихо прокомментировал невероятные события ЕВР. – Вы, конечно, тоже спать? – подозрительно поинтересовался он у Ники.
– Так сами же говорите – час ночи, – искренне зевнула та. – Знаете, больше никогда такие фильмы им смотреть не разрешу. Не предполагала, что они такие сентиментальные. – И, кокетливо помахав ЕВРу, пошла к себе.
Когда через некоторое время она традиционно зашла к воспитанникам пожелать доброй ночи, Петруша с Марфой, по очереди, каждый в своей постели, задали ей один и тот же вопрос: что теперь будет?
– Придумаем! – целуя их, ответила няня. – Утро вечера мудренее. Не кинется же отец ночью деньги проверять! А вообще, вы большие молодцы, что сознались. Уважаю! Спите. Завтра обо всем поговорим.
Вот если бы она сразу от детей пошла к себе, то, может, все именно так бы и вышло. Но Ника вдруг решила, что после таких переживаний вряд ли быстро уснет, поэтому надо себя чем-то отвлечь. Вспомнила про непрочитанный «Гламур», потихоньку, чтобы не шуметь и не привлекать внимания, отправилась в беседку. А на обратном пути на крыльце нос к носу столкнулась с ЕВРом.
– Ага, вот вы где, – крепко схватил он ее за локоть. – Жду объяснений.
– Каких? – изображая полнейшую неосведомленность, пролепетала Ника.
– Правдивых, – вежливо пояснил хозяин и потащил на веранду. Силком усадил, бросил одно лишь слово: – Ну?
Ника молчала.
– Вероника Владиславовна, я хочу знать, что произошло в моем доме, – заметно раздражаясь, повторил ЕВР.
– Не понимаю, о чем вы, – тоже раздражаясь, ответила Ника. – Сказала же, кино. Про войну. Сели посмотреть, ну, для патриотического воспитания, а там оказалась такая любовь! А потом немцы всех партизан убили. Конечно, мы расстроились.
– Смотрели по телевизору? – уточнил зануда банкир.
– А где ж еще?
– Телевизор – холодный. Я проверял.
– Так кино ж уже давно кончилось, а мы это… обсуждение устроили.
– Более того, – перебил ее ЕВР, – линия, которая идет на бытовую технику, отключена! Я это сделал лично еще утром, когда проводку ремонтировали. Автомат так никто и не включил. Продолжим сочинять дальше? Или наконец будем говорить правду?
– Будем, – тоскливо подтвердила Ника. – А какую правду?
– У вас что, правда в ассортименте? – язвительно хмыкнул ЕВР. – Предъявляйте!
– Я… – Вероника набрала в грудь воздух. – Я… – Крепко зажмурилась. – Я потеряла деньги!
– Какие деньги? – опешил мужчина.
– Все. Которые вы мне дали на хозяйство.