— Неужели вам даже орденок не сунули за ту операцию? — спросил Скорцени.
— Представьте себе,— развел руками Швенд.
— Никогда не думал, что в Германии может быть такая несправедливость. Вы пьете? Может, выпьем в честь наше-го прошлого сотрудничества?
— Немного вина. Кстати, у меня с собой неплохая кол-лекция вин.
— Вас там разбаловали в Италии винами. Что касается меня, то я употребляю коньяки, и только французские!
— К сожалению, придется забыть о французских коньяках,—сказал Швенд, намекая на то, что Франция уже вышла из-под власти фашистов.
— Го-го!—заржал Скорцени.— У нас в Италии есть некий герр Швенд, который может достать не только коньяки, но даже картины из Лувра. Кстати, вы привезли с собой герра Швенда?
— Он должен был встретиться с обергруппенфюрером Кальтенбруннером.
— А я не могу заменить Кальтенбруннера? — ощерился Скорцени, разливая «дюжарден».— Фюрер верит мне не меньше.
— Да, но в телеграмме было сказано...
— Послушайте, оберштурмбанфюрер, идите вы со своей телеграммой знаете куда! Где этот ваш проклятый Швенд, ради которого я должен был лезть на этот чертов перевал?
— Он перед вами!
— Вы что — считаете, что я уже опьянел от одной рюмки коньяка?
— Повторяю, я к вашим услугам.
— Вы — Швенд?..
— Да.
— И доктор Вендинг?..
— Правильно.
— И оберштурмбанфюрер СС?..
— Совершенно верно.
Скорцени откинулся на спинку стула и какое-то время молча вертел в руках бутылку «дюжардена». На этикетке были изображены ангел и черт,— обнявшись, они заглядывали в бутылку. Наморщив лоб, штандартенфюрер рассматривал черта, потом взглянул на собеседника:
— Никогда бы не подумал...
— Чего именно? — поинтересовался Швенд.
— Что такая интеллигентная физиономия может сделать что-нибудь путное.
— Благодарю за комплимент. Вы забыли, что эта «физиономия» нашла вам Муссолини.
— Однако же вы сказали тогда, что все это дело рук Швенда?
— Я — Швенд.
— В этой проклятой войне, наверно, никогда не будет конца неожиданностям. Выходит, я должен говорить с вами?
— Если вы имеете такие полномочия, разумеется. Хотя мне лично хотелось бы встретиться с герром Кальтенбруннером.
— Говорю же, что я за него!
— Собака должна получать еду из рук своего хозяина.
— Хо! Это звучит как афоризм. Между прочим, не вы ли покупали американское оружие осенью прошлого года?
— Впервые слышу.
— Не прикидывайтесь дурачком! Тысяча автоматов и пятьсот пулеметов из Триеста — ваши?
— Допустим.
— Ну, так знайте, что оружие предназначалось для моих ребят! Я должен был прорваться за Маас, чтобы захватить мосты и пропустить танки Зеппа Дитриха. Кроме того, мне очень хотелось стукнуть генерала Эйзенхауэра. Это был бы хороший рождественский подарок фюреру.
— И что же?
— Все поломали русские. Они, как всегда неожиданно и не вовремя, начали наступление, и нам пришлось убираться не только из Арденн, но даже с Рейна.
— Вы не скажете, где сейчас обергруппенфюрер Кальтенбруннер?
— В мышиной норе.
— Я вас не понимаю.
— Есть такой городок неподалеку отсюда — Альтаусзее. Фюрер решил сделать его центром Альпийского редута. Национального редута Германии. Слышали вы что-нибудь об этом редуте?
— Не помню что, но слышал. Кажется, читал в газете.
— Ну, так вот. Там будут собраны все лучшие силы Великогермании. Начальник редута Кальтенбруннер. Я — командир «эдельвейсов», личной охраны фюрера. Этот обер-шарлатан, ваш доктор Гйотль, уже там. Он прислал ящик с начинкой, которая вам хорошо известна. Мои ребята поставят ее в вашу машину.
— Что я должен делать?
— Такие вопросы задают только пятнадцатилетние девочки. На вас лежит ответственность за создание национального редута Германии.
— На мне?
— А вы думали! Мы привезли в Альпы только свои мундиры и всякий хлам, который фюрер называет ценностями. Ни одного мешка цемента, ни одной броневой плиты, ни одного бетонного колпака. Редут без укреплений. Понимаете?
— Ясно.
— Вам дается месяц сроку. За месяц в Альтаусзее должны быть завезены все необходимые материалы. Я передам вам специальный список. Покупайте в Швейцарии, Испании, в Южной Америке, тяните все, что можно вытянуть из Италии. Это приказ Кальтенбруннера.
— За такой срок?!
— Это еще не все! Мы имеем сведения, что в Англии делают какие-то сверхпрочные индивидуальные убежища. Что-то вроде сейфа или стальной сигары, куда может спрятаться человек. Если в этот саркофаг попадет даже авиабомба, убежище не пострадает, а тот, кто сидит в середине, будет покуривать сигару и попивать виски. Купите на первый случай штук пять.
— Это же в Англии! Это невозможно.
— Го-го! Все возможно на этом сумасшедшем свете! Мне рассказывали про вас легенды. Если Верить доктору Гйотлю, то Швенд может сучить веревки из песка.
— Рад слышать от господина штандартенфюрера, что обо мне такого высокого мнения там, наверху,— скромно потупился Швенд.
— Оставьте,— Скорцени весело махнул рукой.— Между голыми не может быть иерархии. А мы сейчас голые. Как мать родила. Имели в руках всю Европу, мечтали захватить весь мир, а кончаем войну с пустыми руками. Я теперь штандартенфюрер только для самого себя!
— У вас интересная жизнь. После войны вы можете хорошо заработать на своих мемуарах.
— А виселица?
— Виселицы можно избежать.
— Спрятаться в редуте?
— А вы верите в этот редут?
— Проклятье! Я ехал сюда и думал: хорошо будет, если вы свалитесь в пропасть вместе со своей машиной. Тогда я мог бы вернуться и доложить этому дураку Кальтенбруннеру, что покупать материал для редута некому и надо заботиться о собственной шкуре, а не о редуте.
— А наш долг?! Фюрер, великая Германия, идеалы национал-социализма...
— Когда крысы прячутся в мышиные норы, им не до идеалов. Они начинают грызться между собой, потому что места в мышиной норе маловато для таких крупных экземпляров.
— Вы предлагаете мне измену?
— Идите вы к черту! Я просто говорю, что своя шкура дороже. Каждый свой зад чешет.
— Вы и об этом напишете в мемуарах?
— Дались вам мои мемуары!..
— Чтобы иметь возможность писать их, надо помнить, что все на свете покупается и продается.
— Это намек?
— Нет, это просто банальная истина. Я — коммерсант. Сначала коммерсант, а потом уж оберштурмбанфюрер.
— Вы говорите загадками, я не привык к этому. Мне наплевать на загадки и на всех коммерсантов!
Скорцени постепенно пьянел и теперь уже кричал на весь зал.
— Коммерсант никогда не думает о своей шкуре,— тихо продолжал Швенд.— Наоборот, он всегда интересуется чужой. Даже тогда, когда она только и годится разве что на барабан.
— Теперь, кажется, вы мне предлагаете измену?
— Я излагаю в популярной форме элементарные законы коммерции.
— А я могу изложить вам элементарные законы, открытые Отто Скорцени. Человека берут за воротник, ставят к обрыву, трах из автомата — и поминай как звали!
— На мне сейчас держится весь Альпийский редут. Убить меня нельзя.
— Я скажу, что не встречался с вами.
— Ваши же люди выдадут вас Кальтенбруннеру, а то и самому Гитлеру. Они продадут вашу шкуру.
— Для барабанов?
— Хотя бы и так. .
— Фу,— Скорцени вытер потный лоб,— никогда я не умел вести переговоры с такими, как вы, герр Швенд! Мои слова с вас как с гуся вода. Идите к черту!
— Благодарю. Я лучше спущусь с перевала и вернусь в Италию. Дадите мне немного бензина? Или ваши машины тоже ходят на дровах?
— Ну вот еще! Чтобы я стал кочегарить! Эй, ребята, за-равьте машину оберштурмбанфюреру! И хорошенько, чтобы он не кукарекал по дороге...
Швенд поднялся.
— Сидите, сидите,— Скорцени схватил его за руку.— Куда спешить? Значит, материалы будут поступать... Вы сами будете ездить за ними?
— Зачем? У меня везде агенты.
— Ив Южной Америке?
— Конечно.
— Черт, мне бы хотелось побывать там!
— Что ж, это никогда не поздно.
— Послушайте, Швенд, а вы уверены, что вам удастся закупить все?
— Очевидно. Раз есть такой приказ.
— И даже стальные саркофаги из Англии?
— Вполне возможно. Все покупается и продается.
— Тогда наша мышиная нора продержится долго...
— И прекрасно.
— Но вы ведь коммерсант. Значит, и вы можете покупать и продавать?
— Продавать имеет возможность каждый, у кого есть что продать. К сожалению, покупать может только тот, у кого есть деньги,— Швенд улыбнулся.
— Никогда не думал, что коммерция такая интересная наука. После войны надо будет заняться ею.
— Начинайте сейчас.
— Думаете, я стану спекулировать вашими саркофагами?
— Кто спекулирует саркофагами, кто — мумиями фараонов. Последнее даже безопаснее.
— Ну, ну,— Скорцени хлебнул из рюмки и поставил ее на столик.— А что, если бы кто-нибудь предложил вам какую-нибудь мумию?
— Видите ли, археология никогда меня не привлекала. Но сейчас Европа кишит коммерсантами. Вы легко найдете покупателя на свое старье.
— Да. Вы или совсем глупый, или очень хитрый.
— Считайте как хотите, господин штандартенфюрер.
— Да. Я штандартенфюрер, вы правы. Хайль Гитлер!
— Хайль Гитлер!
— Значит, материалы начнут приходить через неделю?
— Может быть, даже раньше.
— Никогда не думал, что интеллигенты могут быть такими рьяными служаками. Ну, хайль!
— Хайль!
Они вышли из ресторана. У небольшого гаража несколько эсэсовцев копались в моторе «фиата».
— Что они делают? — встревожился Швенд.
— Проверяют машину перед спуском с гор. Вы не волнуйтесь, ребята все сделают в наилучшем виде. Эй, там, готова машина господина оберштурмбанфюрера?
— Как зверь! — блеснул глазами эсэсовец.
— Подайте сюда! — приказал Скорцени.
Эсэсовец прыгнул за руль, завел мотор, его товарищ закрыл капот, смахнул тряпкой невидимую пылинку с радиатора, и машина подкатила к Швенду и Скорцени.