раха были ощутимы. Интерес США к Европе кардинально снизился; многие американские кредиты, что способствовали экономическому буму в Веймарской республике и территориальному урегулированию на основе репараций, были отозваны. Международный банк расчетов, созданный по плану Янга, пострадал от биржевого краха и кредитного кризиса. Америка перешла к протекционизму. Европейские экономики, зависимые от американских рынков и американского капитала, испытали резкий спад. Но только биржевого краха и последующего спада было, однако, недостаточно для того, чтобы ввергнуть Европу и сами Соединенные Штаты в депрессию. Увы, роковой удар по мировой экономике нанесла конкуренция за доминирование в Центральной Европе.
К концу 1929 года немецкая внутренняя политика сместилась вправо – не вследствие катаклизма на Уолл-стрите, но в ответ на введение в действие плана Янга.[1008] Критики наподобие Гитлера и националиста-консерватора, газетного магната Альфреда Гугенберга набросились на предложенный график выплат – до 1988 года, – принялись рассуждать о «новом парижском диктате», который «поработит» немецкий народ до окончания столетия. Они проиграли на проведенном в стране референдуме с большим отрывом, но эти споры позволили сфокусировать националистическую энергию и обеспечили националистов растущим электоратом, для которого возвращение Германии статуса великой державы было насущным вопросом. План Янга получил одобрение рейхстага в марте 1930 года, однако публичные дебаты превратили Гитлера в известного и популярного политика. На выборах депутатов рейхстага полугодом позже – кандидаты снова спорили о репарациях и перевооружении, не затрагивая экономическую ситуацию в стране, – нацисты набрали почти 20 процентов голосов и стали второй по численности парламентской фракцией. Германия фактически перестала быть управляемой, и канцлер Генрих Брюнинг правил по президентскому указу.
Франция наблюдала за этим с понятной тревогой. Аристид Бриан предпринял последнюю попытку включить Германию в стабильный европейский баланс, который гарантировал бы французскую безопасность. Он предложил пожертвовать французским суверенитетом в обмен на постоянное ограничение немецкой мощи в рамках объединенной Европы. В мае 1930 года Бриан обнародовал подробный план перехода к «Европейскому федеральному союзу», которым станет управлять «Европейская конференция» с постоянно действующим исполнительным органом. Экономическое сотрудничество являлось основой этого союза, но Бриан подчеркивал, что «всякий прогресс в сфере экономического единства жестко определяется вопросами безопасности».[1009] Лондон отверг эту идею. Некоторую поддержку оказали социал-демократы, но в целом немецкая реакция была холодной. Берлин воспринял этот план как очередную попытку «надеть кандалы», по выражению статс-секретаря фон Бюлова.[1010] В Берлине предпочли реализовывать собственный план консолидации Центральной Европы, прежде всего в рамках сотрудничества с Веной.[1011] В начале июля 1930 года немецкое правительство официально отвергло план Бриана.
Вскоре отношения между Парижем и Берлином вновь обострились. В конце августа 1930 года министр иностранных дел Германии Юлиус Курциус объявил о проекте таможенного союза с Австрией, призванного включить в «сферу влияния» Берлина обширные территории Восточной и Юго-Восточной Европы – саму Австрию, а также Венгрию, Чехословакию, Румынию, Югославию и, возможно, даже Польшу. Проект сулил не просто частичную европейскую экономическую интеграцию под руководством Германии – чему отчаянно противилась Великобритания, – но и фактическое объединение Германии и Австрии, прямо запрещенное условиями Версальского договора. В середине марта 1931 года Курциус подписал таможенное соглашение с Веной. Месяц спустя высокопоставленный немецкий дипломат выразил надежду на «вынужденное» присоединение Чехословакии к этому союзу; итоговое «окружение» Польши, добавил он, позволит Германии участвовать в споре о восточных границах с позиции силы.[1012] В ответ Франция поиграла своими крепкими экономическими «мускулами» – каковые укрепились в относительном выражении на фоне США и Великобритании после 1929 года – и обанкротила крупнейший австрийский банк, венский «Кредитанштальт», в мае 1931 года. Это привело к немецкому банковскому кризису, который привел страну на грань экономического коллапса и существенно усугубил депрессию в Соединенных Штатах. За год до уничтожения французами банка «Кредитанштальт» уровень безработицы в Германии составлял 3 миллиона человек; через год после краха банка он превысил 5 миллионов человек и грозил расти далее. Аналогично в США уровень безработицы достигал 9 процентов в 1930 году, но вырос выше кошмарных 16 процентов к концу 1931 года и 24 процентов в 1932 году. Другими словами, европейский геополитический кризис начала 1930-х годов спровоцировал Великую депрессию, а вовсе не наоборот.
Все теперь зависело от того, удастся ли в ходе следующего раунда конференции по разоружению в Женеве, который открылся в начале февраля 1932 года, найти решение, способное равно удовлетворить Берлин и Париж. Французы отказывались соглашаться с немецким равноправием без надежных гарантий своей безопасности; если переговоры потерпят неудачу, у правительства рейха уже имелась масштабная программа перевооружения. Гонка за право увидеть, сумеет ли Веймарская республика обеспечить себе военное равноправие, вступила в завершающую фазу. Канцлер Брюнинг не делал секрета из своих надежд на то, что сможет устранить непримиримые внутренние противоречия за счет успехов на внешнеполитическом фронте. Саботаж таможенного союза с Австрией, предпринятый Францией, и обструкция в Женеве сделали канцлера жертвой правых националистов. Правительство Брюнинга пало в мае 1932 года, во многом из-за того, что президент Гинденбург и рейхсвер отказали ему в поддержке, всего за несколько месяцев до того, как французы, британцы и американцы в июле договорились в Женеве о военном равноправии Германии. Когда канцлер умолял не бросать его «за сотню метров до финиша», он имел в виду перевооружение, а никак не восстановление экономики.[1013]
Результаты выборов в июле 1932 года сделали национал-социалистов Гитлера – призывавших покончить с безработицей и отменить унизительные условия Версальского договора – крупнейшей партией страны. Поскольку парламентским большинством ни один кандидат не располагал, Гинденбург своим решением назначил канцлером Франца фон Папена. Перевооружение имело для того наивысший приоритет. Фон Папен, как говорится, забросил удочку Франции и Польше, предлагая гарантии восточных границ, зафиксированных соглашением в Локарно, сотрудничество против Советского Союза, а также таможенный союз, в обмен на полный и окончательный отказ от выплаты репараций и «равенство» в вооружении. В июне – июле 1932 года на Лозаннской конференции было объявлено о последнем репарационном платеже, однако французы отказывались изменить свою позицию относительно вооружений или позволить немцам ремилитаризировать Рейнскую область. Правые националисты, ведомые Гитлером, заодно с коммунистами раскритиковали мнимую «капитуляцию» фон Папена; министр обороны генерал Курт фон Шлейхер презрительно отозвался о «поражении» Германии. В начале декабря 1932 года Гинденбург отправил фон Папена в отставку, но новые выборы привели к очередному парламентскому тупику. Национал-социалисты Гитлера потеряли несколько миллионов голосов, но остались самой массовой партией страны; коммунисты привлекли немало новых сторонников. Гинденбург назначил канцлером фон Шлейхера и поручил тому управление страной по президентскому указу.[1014] К ярости националистов и военного министерства, фон Шлейхер отказался немедленно приступить к полномасштабному перевооружению – даже после того, как Женевская конференция позволила Германии это сделать. В январе 1933 года Гинденбург уволил фон Шлейхера и нашел ему замену в лице Адольфа Гитлера. Тому предстояло сплотить общественность вокруг нового правительства, а доверенные консерваторы на ключевых постах должны были курировать возрождение рейха как великой державы. Нацистский переворот в Германии оказался не столько плодом экономического кризиса, сколько итогом провала политики разоружения и следствием упорства реваншистов.
Адольф Гитлер пришел к власти, обладая «мандатами» от общественности и от элит на отказ от исполнения условий Версальского договора. Он разделял преобладавшее в стране мнение, что центральное положение Германии, окруженной со всех сторон потенциальными противниками, требует более надежных границ, чем устанавливалось соглашением 1919 года. В этом отношении новый канцлер олицетворял немецко-прусскую стратегическую традицию многовековой давности. Однако в целом Гитлер предлагал решительно порвать с традиционной немецкой геополитикой. Относительно незначительные территориальные приобретения, на которых настаивали правые националисты, вряд ли могли обеспечить Германии безопасность. Лишь захват «жизненного пространства» на востоке гарантировал обретение «критической массы», которая позволит рейху выжить в мире, где доминируют французская и Британская империи, Советский Союз и особенно «Американский союз», причем всеми манипулируют евреи. Это было грандиозное видение, но оно имело свои пределы. Гитлер стремился не к глобальной гегемонии, а к территориальному расширению в восточном направлении, которое позволило бы одинокой Германии сохранить независимость в мире великих держав. Его аксиома, что Германия станет мировой державой или погибнет, было вовсе не «нигилистической спесью»; она отражала убеждение, что рейх должен набрать глобальную «критическую массу» или исчезнуть, оказаться поглощенным другими. Гитлер ожидал финального столкновения с Соединенными Штатами и «мировым еврейством» в отдаленном будущем, вероятно, уже после своей кончины.