.
Однако общая тенденция состояла в увеличении площади суши и повышении связанности друг с другом разных ее областей. В миоцене началась серьезная фаза горообразования, и по мере роста Альп и других гор Европа содрогалась, вызывая извержения вулканов на юге, что, несомненно, сопровождалось множеством землетрясений. Некоторые горы, вероятно, вздымались с невообразимой (по геологическим меркам) скоростью: анализ изотопного состава воды и кислорода показал, что высочайшие вершины Швейцарских Альп достигли нынешнего уровня в середине миоцена – примерно 15 миллионов лет назад 96. Движущей силой этого хаоса был жесткий напор Африки, продвигавшейся к северу. Поднимались не только Альпы. По мере выгибания суши возникали целые новые острова и горные хребты, разделенные широкими бассейнами[117].
Среди наиболее примечательных из этих новых хребтов была система Кордильера-Бетика, изначально возникшая как гористый остров, включающий район вокруг современного Кадиса на юге Испании, Сьерра-Неваду, Гибралтарскую скалу и Сьерра-де-Трамонтану на Мальорке (где нашла себе убежище жаба-повитуха). На севере значительно поднялись Пиренеи, а восточнее – итальянские Апеннины. Еще восточнее стали возникать цепи гор от Албании до Турции.
Многие из известных вулканических регионов Европы возникли в миоцене в результате того, что огромные участки земной коры погружались в мантию, где породы расплавляются в магму. Одна важная вулканическая дуга простирается от Тосканы (гора Амиата) до Сицилии, где вулканы вроде Этны и Стромболи сейчас достаточно активны, чтобы привлекать туристов. Другие потенциально опасные вулканические поля сейчас спят – включая большую область к югу от Рима, где последнее извержение происходило 25 000 лет назад. Второй крупный вулканический регион находится в Греции, где активными считаются Метана, Санторин и Нисирос. В миоцене вулканическая деятельность была распространена шире: например, в начале и конце этой эпохи крупные вулканические провинции имелись на юге Франции.
Еще одна отличительная черта европейского миоцена – масштабные миграции. После la grande coupure относительно беспрепятственными были миграции в направлении восток – запад. Но также открылись коридоры и для перемещений между Европой и Африкой, которые временами оказывалась такими широкими, что примерно 12 миллионов лет назад фауны Кении и Германии стали практически неразличимыми.
Продолжала эволюционировать растительность Европы, хотя на большей части континента по-прежнему доминировали субтропические лавровые леса, также известные как «лаурисильва». Если вы желаете познакомиться с ними, вам стоит посетить остров Мадейра и Канарские острова. Они входят в состав Макаронезии – группы из нескольких архипелагов Атлантического океана, название которой в переводе с греческого означает «острова блаженных». И действительно, на этих островах сохранился кусочек древней блаженной Европы. Прекрасным примером является пояс лесов на полпути в горы на острове Гран-Канария, где доминируют четыре вида семейства лавровых: канарский лавр, аполлония, окотея зловонная и персея индийская (родственная авокадо) – все они произрастают здесь с древности наряду с растениями из семейств эбеновых и маслиновых.
Еще один растительный реликт, сохранившийся в Макаронезии, – легендарное драконово дерево (драцена драконовая), чей смолянистый сок, некогда именуемый «драконьей кровью», высоко ценился в давние времена в качестве лекарства, благовония и красителя. Драконово дерево не входит в лавровые леса, оно характерно для более сухих местообитаний, которые стали возникать в различных частях Европы в миоцене. Такие местообитания лучше всего были выражены на Пиренейском полуострове, где 15 миллионов лет назад процветали кустарниковые степи из неурады, лигеума, прозописа и селитрянки 97.
К сожалению, в лавровых лесах Макаронезии практически нет животных, характерных для миоценовой Европы. Причина тому – происхождение этих островов: они возникли либо как вулканы, поднявшиеся со дна, либо как фрагменты земной коры, вытолкнутые на поверхность океана. Первоначальные лавровые леса, должно быть, появились из семян, занесенных в кишечниках птиц или приплывших по воде. Сухопутные существа не умеют пересекать моря (за одним важным исключением), и, если бы вы были карфагенским моряком, плававшим под началом Ганнона за столетия до того, как Рим уничтожил ваш город, вы бы, возможно, увидели этих необыкновенных созданий своими глазами[118].
Представьте, что вы один из первых людей, ступивших на легендарную Макаронезию примерно в 500 году до нашей эры. В то время пик на Тенерифе, как и в нынешние дни, был так высок, что частенько скрывался в облаках. Но вместо сегодняшних сухих каменистых низин на острове царил зеленый рай, и много разных птиц сидело на ветвях деревьев, нисколько не пугаясь вашего приближения, и среди них – прославленная в будущем канарейка. В лесу водился лишь один вид крупных сухопутных животных – гигантская тенерифская ящерица (Gallotia goliath), растительноядная рептилия метрового размера с мощными челюстями.
Все, что сегодня напоминает о ее существовании, это кости и мумифицированные головы, найденные в лавовой пещере. Ящерицы почти такого же размера, но принадлежавшие к другим видам, жили повсюду на Канарах, но были постепенно истреблены, после того как люди, колонизировавшие острова, привезли с собой хищников – кошек и собак. Целое столетие считалось, что гигантские канарские ящерицы исчезли. Но в самом конце прошлого тысячелетия были обнаружены остатки их популяций[119].
Более века считалась вымершей гигантская ящерица с Гомеры (Gallotia bravoana). Но в 1999 году испанский биолог Хуан Карлос Рандо обнаружил шесть особей, цеплявщихся за жизнь на двух неприступных утесах этого острова. В этих не слишком надежных убежищах они каким-то образом умудрились просуществовать на протяжении многих поколений, в то время как их сородичи, распространенные по всему острову, сгинули в зубах хищников. Немногих оставшихся особей забрали из дикой природы, и благодаря кропотливой программе по восстановлению сейчас в неволе и на воле живут уже несколько сотен гомерских ящериц. Возможно, однажды при содействии людей их потомки вернут себе островной дом.
Ящерицы известны своим умением добираться до островов, чаще всего на плотах из растительности, поэтому неудивительно, что галлотии колонизировали Макаронезию. Они относятся к самому разнообразному семейству европейских ящериц, Lacertidae (настоящие ящерицы), куда входят и стенные ящерицы (Podarcis), которых можно увидеть в странах Европы с умеренным климатом. На Канарских островах также живут шесть видов более мелких галлотий, которые сходны по размеру со стенными ящерицами и дожили до наших дней в значительном количестве. Они примечательны тем, что являются одними из самых маленьких растительноядных ящериц в мире.
Долгое время биологи полагали, что гигантские галлотии – это пример естественной предрасположенности мелких существ увеличиваться в размерах при изоляции на островах. Однако случайная находка окаменелостей около города Ульм в Германии доказала, что это не так. Почти полный скелет огромной хищной галлотии возрастом 22 миллиона лет показывает, что после попадания в Макаронезию эти ящерицы, очевидно, стали вегетарианцами, а многие из них и карликами 98.
Сразу после того, как лавры нашли себе убежище на островах Макаронезии, древние леса Европы начали меняться. Одно из лучших свидетельств происходивших изменений найдено в Германии – на месте некогда огромной лагуны у северных склонов Альп сохранились окремнелые стволы примерно 80 видов деревьев. Они датируются временем от 17,5 до 15 миллионов лет назад и указывают на наличие субтропического леса, состав которого быстро менялся 99. В древнейших слоях этих отложений чаще всего попадается окремневшая древесина карапоксилона (Carapoxylon), родственника современного ксилокарпуса гранатового (Xylocarpus granatum), который можно встретить в мангровых зарослях на тропических побережьях Африки, Азии, Австралии и Океании.
В близлежащих болотах процветали пальмы и глиптостробус европейский (Glyptostrobus europeaus) – сородич глиптостробуса повислого (Glyptostrobus pensilis), который сегодня растет в Азии. Некоторые ботаники полагают, что китайский болотный кипарис, как его еще называют[120], и ископаемое европейское растение идентичны: «Возможно, что дерево, находящееся сейчас на пороге исчезновения в Китае, – это оставшийся неизменным вид третичного периода»100[121]. Глиптостробус повислый сбрасывает листья и встречается в природе только по берегам рек и на болотах. Он устойчив к гниению, обладает ароматной древесиной и поэтому вырублен практически полностью.
На более твердых почвах подальше от берегов в Германии времен миоцена росли смешанные леса из древних бобовых и лавровых. Мы не знаем наверняка, какие растения покрывали более высокие склоны Альп, потому что от них никаких окаменелостей не сохранилось. Но можно с уверенностью говорить, что ближе к главным пикам, на высотах свыше трех километров над уровнем моря, начала обосновываться альпийская и субальпийская флора. Сегодня 350 из 4500 альпийских видов растений, включая такие красивые, как камнеломка меркантурская[122] и мак альпийский, не встречаются больше нигде, что позволяет предположить, что они прошли долгий эволюционный путь в своем альпийском доме.
К тому моменту, когда в отложениях немецкой лагуны оказался следующий слой лесов (всего через миллион или 2 миллиона лет), климат стал прохладнее и суше. Окремнелые стволы этого слоя показывают, что в весьма разнородном лесу, где в том числе росли диптерокарповые (сегодня деревья этого семейства одни из самых высоких на Калимантане), доминировали родственники акаций и представители лавровых. В еще более позднем слое, который образовался в еще более прохладном и сухом климате, превалируют дубы и лавры, в то время как в самых молодых отложениях (около 14 миллионов лет) на первом пла