Семейство безлегочных саламандр (Plethodontidae), к которому принадлежат европейские пещерные саламандры, насчитывает свыше 450 видов, что делает его крупнейшим из семейств хвостатых земноводных. При этом 98 % всех его видов живут исключительно в Северной Америке. Отсутствие легких, похоже, мало что значит. Например, в национальном лесу Марка Твена в штате Миссури они являются доминирующей формой жизни (если считать по массе) – на 600 000 гектаров в опавших листьях и в болотистых местах скрываются 1400 тонн плетодонтид.
Ученые согласны, что европейские пещерные саламандры пришли из Северной Америки. Но когда и каким путем? Прибыли ли они, подобно амфисбенам, вслед за вымиранием динозавров? Шли они по морю или по суше? Некоторые исследователи подозревают, что это древние реликты, которые смогли выжить, лишь отступив в свои подземные цитадели. Их распространение (до недавнего времени затрагивавшее, как считалось, только Америку и Европу) предполагало, что они должны были пересечь какой-то сухопутный мост между двумя массивами суши – возможно, еще в мезозое. Однако самые древние окаменелости этой группы в Европе, найденные в Словакии (сейчас пещерные саламандры там уже не водятся), датируются всего лишь серединой миоцена – примерно 14 миллионов лет назад 137.
В 2005 году было объявлено о замечательном открытии. Один американский учитель, работавший в Корее, вел своих учеников на прогулку в провинции Чхунчхон-Намдо, когда заметил в расщелине некую саламандру. Он поймал животное и отправил его доктору Дэвиду Уэйку, специалисту по классификации саламандр, который заявил, что это «самое ошеломительное открытие в герпетологии за всю мою жизнь»138. Это была безлегочная саламандра – первая найденная в Азии. Такое открытие делает вероятным путешествие саламандр в Европу через Азию в эпоху миоцена.
Глава 20. Мессинский пик солености
С XIX века геологи знали, что вокруг Средиземного моря находятся слои соли и гипса, но до 1961 года никто не понимал, как они там оказались. В том году было проведено сейсмометрическое исследование, которое выявило слой соли под всем средиземноморским бассейном – местами до полутора километров в толщину. Удивленные ученые организовали программу бурения и спустя десятилетие подтвердили, что слои солей и других эвапоритов[149] могут означать только одно: в какой-то момент Средиземное море высохло. Исследования показали, что это великое высыхание началось примерно 6 миллионов лет назад во время мессинского века миоцена[150]. Оно известно под названием Мессинского пика солености, а причиной стал поворот Африки по часовой стрелке, который закрыл Гибралтарский пролив[151] и отделил Средиземное море от Атлантического океана.
Возможно, вы думаете, что такие полноводные реки, как Рона, Нил и Дунай, могли бы помешать высыханию моря, даже если бы оно было отделено от Атлантики. Однако количество воды, испаряющейся ежегодно из Средиземного моря, настолько велико, что все воды, приносимые реками, вкупе с выпадающими дождями не могут его компенсировать. На деле реки, впадающие в Средиземное море, обеспечивают всего десятую часть воды, которая теряется вследствие испарения. Дефицит восполняется Атлантическим океаном, и поэтому через Гибралтарский пролив проходит быстрое течение. Без атлантической воды уровень Средиземного моря падал бы со скоростью метр в год.
Когда сообщение с Атлантикой было заблокировано, понадобилась всего тысяча лет, чтобы Средиземное море высохло, образовав обширную, усеянную сверхсолеными лагунами равнину, самая нижняя точка которой была на 4000 метров ниже уровня моря. Средиземноморские острова возносились над этой соленой равниной на высоту до семи километров, а температура на них достигала 80 °C – это должно было сильно повлиять на циркуляцию атмосферы и количество осадков в регионе и исключало возможность любой жизни, кроме микробов-экстремофилов[152].
Высыхание Средиземного моря привело к тому, что реки бассейна прорезали глубокие долины. Например, Нил протекал на 2,4 километра ниже уровня Каира, а Рона спускалась каскадом по крутому склону, создав долину на 900 метров глубже современного Марселя. Во время этого пика солености море не было постоянно высохшим: по мере изменений в климате оно периодически частично заполнялось, оставляя в отложениях соленые и менее соленые слои. Около 5,3 миллиона лет назад – примерно через 600 000 лет – барьер был прорван и связь с Атлантикой восстановилась.
Как только океанская вода попала в бассейн Средиземноморья, она прорезала глубокий канал, и началось так называемое Занклское затопление: уровень Средиземного моря повышался со скоростью 10 метров в день. Первоначально вода лилась на дно соленого бассейна через несколько каскадов, преодолевая четыре вертикальных километра по относительно пологому склону. Тем не менее это было, вероятно, потрясающее зрелище, которое затмило бы любой водопад, существующий сегодня. За столетие Средиземное море наполнилось заново.
Мессинский пик солености преобразовал мир. Сначала уровень Мирового океана поднялся на 10 метров, потому что вода, испарившаяся из Средиземного моря, попала в другие моря и океаны. И, наоборот, при восстановлении Средиземного моря уровень Мирового океана опустился на 10 метров. В осадочных слоях под Средиземноморьем заперто так много соли (около миллиона кубических километров), что соленость всех океанов Земли остается пониженной. Поскольку пресная вода замерзает при более высоких температурах по сравнению с соленой, поверхностные слои океанов у полюсов замерзают быстрее. Вместе с похолоданием климата это ускоряет наступление ледникового периода.
Миоцен завершился 5,3 миллиона лет назад. Хотя это примерно и совпадает с окончанием Мессинского пика солености, окончание миоцена определяется вовсе не этим событием. На деле оно отмечено не каким-то глобальным катаклизмом, а исчезновением мелкого вида планктона, известного как Triquetrorhabdulus rugosus[153]. Геологи часто выбирают для определения конца геохронологического отрезка исчезновение какого-нибудь вида планктона, поскольку такие крошечные окаменелости широко распространены и легко обнаруживаются, что дает палеонтологам возможность проследить событие в мировом масштабе.
Это здравый научный подход, но поэт во мне бунтует. Несомненно, начало новой геологической эпохи – событие знаменательное, и его следует отметить чем-то бо́льшим, нежели исчезновение микроскопических водорослей. Один из возможных индикаторов начала плиоцена – появление рода Gadus, весьма значимого, поскольку к нему относится важнейшая промысловая рыба – треска 139. Европейцы сотни лет наслаждаются рыбой с картофелем фри, бакальяу[154] и другими блюдами из трески, так что эта рыба, несомненно, дойстойна называться провозвестником плиоцена. И тем не менее мне кажется, что я веду борьбу, обреченную на провал, так что позволю себе небольшую вольность на тему послания к Филиппийцам: пути геологов, треске подобно, превыше всякого ума[155].
Глава 21. Плиоцен – время Лаокоона
Если мы не можем определить наступление плиоцена с помощью трески, возможно, его следует просто отменить. В конце концов, он до смешного короток, и в нем нет ничего принципиально отличного от миоцена. Согласно нынешнему определению, плиоцен – это период времени с 5,3 до 2,5 миллиона лет назад. Примерный перевод этого названия, предложенного Чарлзом Лайелем, – «продолжение недавнего»[156]. Похоже, великий ученый промахнулся с названием настолько вопиющим образом, что лексикограф Генри Уотсон Фаулер, автор «Словаря современного использования английского языка», раскритиковал такой термин как «прискорбное варварство»[157]. Лайель довольно неубедительно обосновывал свой выбор тем, что многие моллюски плиоцена похожи на живущие виды. Но что действительно характерно для плиоцена, по крайней мере в Европе, он был временем гигантов. По сути, плиоцен был последним великим расцветом Европы, после которого биологическое разнообразие континента стало приходить в упадок.
Карта плиоценовой Европы до жути похожа на современную, хотя и не совсем с ней совпадает. К востоку от Исландии мы видим Скандинавию, объединенную в огромный массив суши, образующий северо-западный выступ Европы. Дело в том, что бассейну Балтийского моря еще только предстоит сформироваться. А где Британия? Как и Скандинавия, она расположена на широком полуострове, выступающем на север из современной Франции. Нет ни Ла-Манша, ни Ирландского моря. Еще больше сбивает с толку форма средиземноморских земель. На западе система Кордильера-Бетика (включающая Сьерру-Неваду и Балеарские острова) по-прежнему образует отдельный гористый остров, расположенный у входа в Средиземное море – там, где сейчас располагается Гибралтарский пролив. Восточнее лежит Тоскания, связанная с материком каким-то стебельком, словно свисая с Приморских Альп. Италия при этом соединена с Турцией, материковая Греция – полуостров поменьше размером, а восточные части Европы вплоть до Румынии на севере лежат под водой.
Как объяснить эти различия? Уровень моря в раннем плиоцене был на 25 метров выше, чем сегодня. Однако многие части Европы, находящиеся сейчас под водой, в то время были сушей. Причина в эрозии на севере, вызванной последующими ледниками, которые разрушали землю, создавая каналы и заливы, придающие Северной Европе ее современный вид. А вот большая часть работы по формированию юга сегодняшней Европы была выполнена неуемной энергией тектонических плит при движении Африки на север.