Сегодня корова уже не член семьи, а какая-то производственная единица. Она часто несчастна, вечно заключена в стойле на механизированной молочной фабрике. Вымя ее предка тура было настолько маленьким, что едва было заметно даже при лактации. Но за тысячи лет неестественного отбора вымя у молочных коров выросло так сильно, что его масса часто даже деформирует ноги, и эти животные склонны к смертельно опасному заболеванию маститом. Мне кажется, что ради стакана дешевого молока не стоит отказываться от сделки, которую мы впервые заключили тысячи лет назад.
Самыми первыми одомашнивателями были моряки, которые осели на некоторых крупных островах Средиземного моря. На археологических стоянках на материке кости первых одомашненных животных неизбежно перемешаны с костями диких зверей. А вот на островах с интерпретацией легче, потому что там не было диких коз, овец или быков. Примерно 10 500 лет назад первые одомашниватели появились на Кипре, который находится в 60 километрах от турецкого побережья. Они привезли с собой коз, овец, коров и свиней, которые по форме тела не отличались от своих диких предков, однако их останки указывают на то, что молодых самцов отбраковывали.
Одним из наиболее изменившихся домашних животных является овца, различные породы которой мало похожи на дикого предка – муфлона. Примечательно, что потомки некоторых ранних домашних овец сегодня одичали и бродят по Корсике, Сардинии, Родосу и Кипру (где местная популяция стала настолько отличаться, что признана отдельным подвидом[244]). Их предки, должно быть, сбежали вскоре после того, как первые одомашниватели появились на островах между 7000 и 10 000 лет назад.
Эти пионеры доместикации привезли на Кипр также ланей и лисиц. Возможно, по случайности на волю убежали молодые особи, прирученные детьми. Однако некоторые исследователи полагают, что их выпустили намеренно с целью развести на острове дичь. Поселенцы также привезли с собой растения – пшеницу однозернянку и двузернянку (полбу), а также чечевицу – и занялись земледелием. К моменту 7300 лет назад одомашниватели и их стада были уже повсюду – от места их происхождения в Леванте[245] до побережья Западной Иберии 261. Когда козы и овцы двигались на запад, они не встречали в природе близких видов, с которыми могли бы скрещиваться. Однако домашние свиньи могли создавать гибриды с дикими кабанами, а крупный рогатый скот – с турами. Генетические исследования показывают, что европейские дикие кабаны скрещивались с домашними свиньями и их гены попадали в домашние стада. Такое генетическое влияние в конечном итоге распространится далеко на восток, за пределы ареала европейского кабана 262.
Анализ генома тура, жившего в Британии 6750 лет назад, показал, что его гены сохраняются в некоторых британских и ирландских породах. Древние пастухи могли ловить туров, чтобы восполнять свои стада. Это исследование также обнаружило, что у современных пород по сравнению с дикими предками сильнее всего изменились гены, регулирующие мозг, нервную систему, рост, обмен веществ и иммунную систему 263. Одомашнивание изменило также и человека. Дмитрию Беляеву можно приписать идею «самоодомашнивания» людей. Одним из результатов стало то, что сегодня многие человеческие культуры ценят сельское хозяйство больше, чем охоту: более 10 000 лет эволюция благоприятствовала тем, у кого была возможность выращивать урожай и разводить животных. И хотя нам очень нравится думать о себе как о хозяевах и господах на фермах, мы прошли через очень сильный естественный отбор с самого начала перехода к сельскому хозяйству – вследствие смены рациона, изменившейся подверженности заболеваниям и перехода к оседлому образу жизни.
Глава 34. От лошади до римской неудачи
Изучение генетики поздних европейских охотников-собирателей и новоприбывших земледельцев показывает, что новые жители во многих регионах почти полностью вытеснили старых 264. С момента появления письменности история населения Европы – это печальное повествование о войнах и истреблении, поэтому смена населения 8000 лет назад неудивительна. Анализ скелетов с кладбищ показывает, что в течение примерно 700 лет после того, как в какой-то области осваивалось сельское хозяйство, население быстро росло. Затем следовал период стабильности, длившийся примерно 1000 лет, а потом численность начинала падать, и за несколько столетий население значительно сокращалось 265. Описанная экспансия земледельцев была не последней великой иммиграцией людей в Европу. Примерно 5000 лет назад здесь появились пастухи-наездники из русских степей, снова вытеснив часть прежнего населения. В результате этой долгой истории вторжений, восходящей еще ко временам неандертальцев, все современные европейцы обладают весьма разнообразной наследственностью, о чем свидетельствуют различные формы и цвета глаз, волос и кожи.
С тех пор как люди впервые заселили Европу, миграция шла на запад, и до XVIII века великие новации приходили в основном с востока, проникая в Европу зачастую со значительной задержкой. Сто лет назад европейцы об этом почти ничего не знали. Они бы высмеяли как нелепую или сочли оскорбительной саму идею, что Европа с точки зрения человеческих культур была придатком Азии. Среди тех, кто заявил, что Европа, несомненно, не являлась колыбелью цивилизации, был Вир Гордон Чайлд, первый и, возможно, величайший специалист, осуществивший синтез археологических знаний. Он считал, что европейская цивилизация была «своеобразным и индивидуальным проявлением человеческого духа», но не апогеем человеческих достижений, и слыл одним из самых эксцентричных людей, орудовавших археологическим мастерком 266.
Как и другой оригинальный мыслитель, барон Нопча, Чайлд был самым что ни на есть аутсайдером. Он родился в 1892 году в Австралии в семье англиканского священника, из-за болезненности учился на дому, а «уродливая внешность» делала его мишенью жестоких шуток 267. Неуклюжий, неотесанный, лишенный светских манер, Чайлд, похоже, никогда не имел сексуальных связей 268. Единственной его любовью в жизни, помимо работы, была скорость. У него имелось несколько дорогих скоростных автомобилей, и после переезда в Англию Чайлд прославился безрассудным вождением, включая быструю утреннюю езду по Пикадилли, которая привлекала внимание полиции. После получения образования в Оксфорде он был разочарован тем, что марксистские взгляды помешали ему занять должность в университете. Поэтому он вернулся в Австралию, где стал работать секретарем политика-лейбориста в штате Новый Южный Уэльс и написал книгу «Как управляют лейбористы» – проницательное и исполненое разочарования исследование представительства рабочего класса в политике.
Возвратившись в Лондон в 1922 году, Чайлд несколько лет был безработным – однако это было самое продуктивное время в его жизни. Он проводил много времени в библиотеках Британского музея и Королевского антропологического института и в 1925 году опубликовал книгу «У истоков европейской цивилизации». Эта книга, наряду с трудом «Арийцы: исследование индоевропейских корней», вышедшим годом позже, окончательно установила важность Востока как источника «европейской» цивилизации.
Будучи марксистским историком, Чайлд рассматривал древнюю историю в терминах революций и изменений в экономике. Среди его великих раскопок был Скара-Брей – знаменитый неолитический комплекс на Оркнейских островах, а к числу его глубоких идей принадлежит определение Дунайского коридора, который многие виды (а также метисы человека и неандертальца) использовали для миграции на запад. Горячий поклонник Советского Союза, в 1945 году он писал своему другу Роберту Стивенсону, хранителю Национального музея древностей Шотландии, что «храбрая Красная армия освободит Шотландию в следующем году, танки Сталина с грохотом переберутся через замерзшее Северное море»269. Жестокое подавление Венгерского восстания 1956 года развеяло его иллюзии, и в конце года он подал в отставку с должности директора Института археологии и вернулся в Австралию. В письме от 20 октября 1957 года с пометкой «не открывать до января 1968 года» он рассказал о своих последних днях:
Я всегда считал, что здравомыслящее общество должно… предлагать… эвтаназию как высшую почесть… Я не верю, что смогу внести еще какой-нибудь полезный вклад… На горном обрыве со мной может легко и естественно произойти несчастный случай. Я вернулся на родину и обнаружил, что австралийское общество мне нравится гораздо меньше европейского, и я не верю, что могу сделать что-нибудь, чтобы улучшить его: я потерял веру в свои идеалы 270.
19 октября 1957 года великий археолог бросился в тысячеметровую пропасть в Голубых горах, известную как Говеттс-Лип, недалеко от мест, где вырос. Мы можем лишь надеяться, что он получил удовольствие от ускорения в последние мгновения своей жизни[246].
К человеческой свите продолжали добавляться новые виды. Кошки, похоже, сами одомашнились на Ближнем Востоке примерно 9000 лет назад. А около 5500 лет назад где-то в степях Западной Евразии приручили самого важного для хозяйства зверя – лошадь[247]. Домашняя лошадь происходит от дикой лошади (Equus ferus), которая представляет собой генетически сильно смешанный вид (с небольшими географическими вариациями), обитавший на обширных пространствах от Аляски до Пиренеев. В отличие от туров, местных предков которых можно проследить по генам, история лошади – это «генетический парадокс», хотя ясно, что лошадь Пржевальского не является предком домашней лошади, а представляет какую-то отдельную ветвь, которой 160 000 лет[248].
В Y-хромосоме домашних лошадей изменчивость настолько мала, что первоначальное стадо должно было включать очень мало жеребцов. Напротив, митохондриальная ДНК, которая передается только по женской линии, обладает впечатляющим разнообразием. Причиной может быть большое количество кобыл в исходном табуне или добавление к домашним лошадям новых кобыл из диких табунов по мере распространения животных по Евразии – последние данные подтверждают эту идею. Похоже, что многие самки были интегрированы таким образом в железном веке, в промежутке между 3000 и 2000 лет назад