281.
Быть королевским зверем – одновременно и благословение, и проклятие. Благословение, потому что никто не может тебя убить, но проклятие, когда дело доходит до вопроса, кому достанется трава – тебе или крестьянским коровам. Когда корма не хватало, верх брали шкурные интересы крестьян, и к 1602 году в лесу жили всего три самца и одна самка. В 1620 году осталась последняя корова, и когда королевский инспектор приехал посмотреть на туров в 1630 году, он выяснил, что она умерла тремя годами ранее.
Исчезновение в Европе диких лошадей документировано не так хорошо. В палеолите дикие лошади водились в изобилии, но несколько тысяч лет спустя практически исчезли с европейских равнин. В Британии лошади вымерли 9000 лет назад, после чего последовали 5000 безлошадных лет. Аналогичная ситуация сложилась в Швейцарии, где лошади практически вымерли 9000 лет назад, после чего долго отсутствовали, пока 5000 лет назад не появились домашние лошади 282[257]. В различных частях Франции и Германии дикие лошади возвращались с грани исчезновения в промежутке от 7500 до 5750 лет назад – возможно, в результате вырубки лесов людьми, давшей животным больше пространства для обитания 283. А вот на Пиренейском полуострове наблюдается другая картина: здесь много природных открытых местообитаний, и дикие лошади процветали тут еще 3500 лет назад – в бронзовом веке, когда уже появились и домашние.
Геродот отмечал, что диких лошадей видели на территории нынешней Украины, а сообщения об этих животных на территории современных Германии и Дании поступали до XVI века. Возможно, дикие лошади дожили до XVII века в той глухой части Восточной Пруссии, которая сегодня является польской Мазурией. Однако в течение столетия лошади там исчезли, и только несколько особей попали в зоопарк, созданный графом Замойским на юго-востоке Польши, где животные прожили до конца XVIII века 284. Возможно, дикие лошади тарпаны обитали на юге России до XIX века, но это, вероятно, были гибриды, имевшие гены домашних лошадей[258]. Последний тарпан – он имел определенное сходство с домашней лошадью – умер в российском зоопарке в 1909 году[259].
После трагической потери туров Европа сумела продержаться без вымираний еще 300 лет (если не брать в расчет диких лошадей). Крупнейшим млекопитающим материка был зубр: масса самцов иногда превышает тонну, а самки обычно вдвое меньше. Зубр – гибрид степного зубра (от которого происходит американский бизон) и тура[260] – всегда был более многочисленным и распространенным по сравнению с туром, что, несомненно, способствовало его выживанию в течение столетий после исчезновения тура.
Любой человек, хоть немного изучавший искусство ледникового периода, не спутал бы зубра с другими животными – за исключением, возможно, вымершего степного зубра (он же степной бизон). На мой взгляд, его характерная форма – с массивным передом, косматой бородой и шерстью в нижней части шеи – олицетворяет сам ледниковый период. Встреча с зубром лицом к лицу, его отличительный запах, невероятная масса, пар и звук его дыхания вызывают впечатление чего-то совершенно доисторического.
В среднем зубр несколько легче американского бизона, хотя и выше в холке, отличается однородным коричневым цветом, более длинными хвостом и рогами. Некоторые из этих признаков отмечаются и у тура. Снижение генетического разнообразия, вызванное малочисленностью популяций и разобщенным проживанием, показывает, что и зубры, и туры медленно приблизились к исчезновению примерно 20 000 лет назад 285. Небольшие изолированные популяции зубров во французских Арденнах и Вогезах просуществовали до XV века, а в Трансильвании – до 1790 года. Последние особи формировали две небольшие изолированные группы – на Кавказе и в Беловежской пуще в Польше.
Волна вымирания добралась до зубров тогда, когда человечество было брошено в беспрецедентную мясорубку: период с 1914-го по 1945 год был самым мрачным временем в истории Европы. После тысяч лет племенных войн европейцы с ужасающей жестокостью набрасывались друг на друга, используя оружие невообразимой разрушительной силы. Все законы были отброшены, а вся забота о природе – забыта.
Беловежские зубры были законной собственностью польских правителей и строго охранялись. Однако в сумятице Первой мировой войны немецкие солдаты ради развлечения, мяса и трофеев застрелили 600 зверей, и к концу войны осталось всего девять животных. В 1920 году Польша пострадала от голода, и в 1921-м браконьер Бартоломей Шпакович убил последнего дикого зубра в стране286. Проблемы были и с кавказской популяцией. По оценкам, в 1917 году там насчитывалось около 500 зубров, но к 1921-му осталось лишь 50, а в 1927-м браконьеры убили последних трех 287.
Однако зубр еще не был потерян окончательно. В неволе содержались один кавказский зубр и чуть менее полусотни особей беловежского, и это небольшое количество было распределено по разным европейским зоопаркам. Зубра спасло только то, что поляки ощутили реальную возможность потери. В 1929 году в Беловежской пуще организовали центр по восстановлению этих животных, а все находившиеся в неволе звери были собраны и поделены на две группы, одна из которых происходила всего от семи самок, а вторая – от двенадцати предков, включая кавказского самца.
Несмотря на осторожную работу со стадом, генетическое разнообразие зубра продолжало падать, и все современные самцы происходят всего от двух из пяти быков, живших в 1929 году. К счастью, такое генетическое «бутылочное горлышко», по-видимому, оказывает лишь незначительное пагубное влияние на выживаемость. Сейчас в Нидерландах, Германии и многих странах Восточной Европы живут более 5000 здоровых животных. Будущее зубров, находившихся когда-то на волосок от вымирания, кажется безопасным – если, конечно, человечество не погрузится в очередной хаос.
Глава 37. Выжившие
Следующим по величине европейским зверем после зубра является лось – он может достигать 475 килограммов. Как и зубр, 100 лет назад лось столкнулся с серьезными проблемами. Давно пропав во Франции, Германии и Альпах, где он процветал тысячу лет назад, лось нашел последний оплот в Фенноскандии[261], где посреди северных болот смог пережить бойню, которая уничтожила лосей на юге континента. Сегодня популяция лосей далеко на севере (пусть и ограниченная) продолжает процветать.
За лосем идет благородный олень со своими гибкими требованиями к корму и местам обитания. Самцы весят около 300 килограммов, самки – вдвое меньше. Олени достигают половой зрелости в возрасте двух лет и способны приносить детенышей каждый год, и такая высокая скорость воспроизводства помогла им пережить интенсивный натиск охотников. Но по мере роста населения Европы даже этот наиболее устойчивый вид стал исчезать. К XIX веку благородный олень вымер на большей части Великобритании (за исключением Шотландии), а там, где остался в Западной Европе, зависел от мер по его защите. Популяция страдала, когда закон и порядок нарушались, а правила охоты не соблюдались – например, во время Первой мировой войны. То же самое происходило в Германии во время революций 1848–1849 годов: изучение ДНК, извлеченной из рогов, добытых князьями Нойвида за 200 лет, показало снижение генетического разнообразия поголовья благородных оленей с резким падением в 1848 году 288.
В сохранении уязвимых крупных млекопитающих в королевских охотничьих угодьях прекрасно проявили себя итальянцы. Среди этих животных выделяется альпийский горный козел, или ибекс, самый мелкий из упомянутых здесь видов, находящихся под угрозой[262]. Некогда ибексы жили в альпийских местообитаниях по всей Европе, но в начале XX века их популяция достигла минимума – сохранилось всего несколько сотен особей на территории нынешнего национального парка Гран-Парадизо в Италии и примыкающей долины Морьен во Франции. Первоначально Гран-Парадизо был королевским охотничьим заповедником Виктора-Эммануила II, основанным в 1821 году[263]. И только по этой причине у нас до сих пор есть альпийские горные козлы.
Во время битвы за выживание горному козлу приходилось иметь дело не только с браконьерами и солдатами, но и с международным пиратством со стороны – кто бы мог подумать! – Швейцарии. В этой стране ибексы были истреблены уже давно, и в 1906 году швейцарцам захотелось снова заселить этими животными свои горы. Они обратились к итальянским властям за разрешением отловить нескольких зверей, но получили отказ. Потерпев неудачу, несколько богатых швейцарцев частным образом финансировали одну тайную группу, которая сумела подкупить охрану заповедника и украсть почти сотню особей. Их перевезли в крохотный парк Петра и Павла в кантоне Санкт-Галлен, где они пали жертвами эпидемии туберкулеза.
Спустя 100 лет, в 2006 году, швейцарцы решили запоздало возместить ущерб и подарили 50 альпийских козлов (предки которых были приобретены законным образом) трем итальянским охраняемым территориям, которые занимались увеличением численности этих животных. Впрочем, несмотря на всю свою драматичность, швейцарская кража была пустяком по сравнению с бедствиями, которые принесли немецкие солдаты и итальянские браконьеры во время Второй мировой войны и после нее. Разорение было таким, что в 1945 году охрана заповедника смогла насчитать всего 416 особей. Поскольку браконьерство не ослабевало, казалось, что альпийский козел следовал по пути тура и зубра к исчезновению в дикой природе.
Этого не произошло благодаря почти сверхчеловеческим усилиям Ренцо Видесотта. Он работал в заповеднике во время Второй мировой войны, пытаясь спасти последних ибексов. При этом Видесотт вел двойную жизнь, участвуя в подпольном антифашистском движении «Справедливость и свобода». Поскольку он стремился помешать немецким солдатам убивать козлов ради развлечения и трофеев, его собственная жизнь часто висела на волоске.