Совершенно иной эксперимент по восстановлению дикой природы ведется на другом конце Европы, в Румынии. Его сердцем являются Карпаты, которые образуют изогнутый заросший лесом горный хребет, дающий пристанище трети всех медведей Европы и множеству других животных. В Румынии даже сельскохозяйственные угодья изобилуют жизнью, а весной цветут великолепные луга. Частично это связано с тем, что здесь сохраняются старые, не такие разрушительные методы ведения хозяйства: пастухи по-прежнему пасут стада овец, а на фермах и дорогах широко используются лошадиные силы. Из-за обилия хищников в Румынии трудно найти кроликов, косуль и благородных оленей.
Фонд Conservation Carpathia – это некоммерческая организация, которая владеет небольшим участком в 400 гектаров пастбищ возле деревеньки Кобор в Трансильвании. Я останавливался там в апреле 2017 года, чтобы узнать, как эта организация занимается экологическим хозяйством. Исполнительный директор Кристоф Промбергер рассказал мне о действительно масштабном проекте, который осуществляется в горном массиве Фэгэраш – возможно, самом диком регионе Европы.
Фэгэраш крайне сильно изрезан и изумительно красив, здесь швейцарские пейзажи сочетаются со значительными популяциями медведей, волков, рысей и оленей. Ближайшая деревня находится в 40 километрах от места реализации проекта, так что эти леса настолько далеки, как это только возможно в Европе. Однако они оказались под серьезной угрозой после свержения Николае Чаушеску. Леса страны были национализированы, но в первые годы после падения коммунистического режима предыдущим владельцам вернули по гектару их владений. Через несколько лет площадь увеличилась до 10 гектаров, а в 2005 году права восстановили в полном объеме. Большинство владельцев, не будучи уверенными в том, что их земли не отберут снова, занялись сплошной вырубкой деревьев ради получения прибыли. Чтобы избежать полной катастрофы, фонд Conservation Carpathia начал скупку денационализированных лесных угодий.
Сейчас фонд владеет уже 15 000 гектаров леса или недавних вырубок и планирует приобрести еще 45 000 гектаров. Существует предложение создать в Фэгэраше национальный парк площадью 200 000 гектаров. Если он будет создан, то вместе с территориями, приобретенными фондом, получится самый большой участок дикой природы в Европе. Организация Rewilding Europe уже выпустила в Карпаты зубров, и Conservation Carpathia тоже планирует в 2018 году провести реинтродукцию этих зверей. Поскольку планов по реинтродукции других видов нет, в экосистеме Фэгэраша не будет стервятников и орлов, диких лошадей и туров (или их эквивалентов), не говоря уже о крупных животных ледникового периода. Но, как и в случае с Оствардерсплассе, это обещает быть очень интересным экспериментом[297].
Оствардерсплассе и Фэгэраш – крайние точки грандиозного панъевропейского проекта по переоткрытию природы континента. Оба стоят усилий по доработке и улучшению. Нам не следует возрождать дикую природу в спешке, и точно так же не стоит игнорировать некоторые важные проблемы, одной из которых является роль падальщика. Несмотря на долгую историю гиен в Европе, похоже, никто не горит желанием их возвращать. Пернатые же любители падали вымерли на большей части континента, а попытки их реинтродукции сталкиваются с массой препятствий – от бюрократии до линий электропередачи, железнодорожных путей, отравленных приманок и пестицидов. Единственная такая птица, замеченная в Румынии в последние годы, умерла, напившись воды, загрязненной пестицидами.
Не всегда ревайлдинг является итогом санкционированных действий. В 2006 году на реке Оттер в графстве Девон загадочным образом появилась небольшая популяция бобров. Кто-то должен был их выпустить – без разрешения и без общественного обсуждения. Власти хотели уничтожить их, однако местные жители оказались рады таким соседям и подняли шумиху, так что от планов по истреблению бобров пришлось отказаться. У британцев есть репутация людей, пренебрегающих правилами, поэтому следует ожидать от них и других незапланированных заселений. Такая же возможность, безусловно, существует и в Восточной Европе, в местах наподобие России, где регулирование не такое жесткое, а огромные богатства сосредоточены в руках немногих людей.
Глава 44. Воссоздание гигантов
Значительная часть европейской мегафауны, подобно сказочным троллям или фольклорным гоблинам, давно оказалась в дальних далях или стала невидимой: так получилось, что родственники вымерших европейских слонов бродят неузнанными в лесах Конго, а гены туров, пещерных медведей и неандертальцев скрыты в геномах крупного рогатого скота, бурых медведей и многих людей. А где-то далеко на севере в лоне вечной мерзлоты спит ДНК шерстистого мамонта и шерстистого носорога. Умники на фабриках идей уже наткнулись на магию, необходимую для возвращения домой исчезнувших гигантов – с помощью реинтродукции, селекции или генной инженерии. Если европейцы будут мыслить мелко, то и Европа останется мелковатым местом, лишенным своей величайшей природной славы. Но если они начнут мыслить масштабно, то возможно все.
Исчезнувшие виды Европы делятся на четыре категории: 1) те, которые продолжают жить за пределами Европы; 2) те, которые можно воссоздать путем селективного разведения домашнего скота; 3) те, которые можно воссоздать посредством генетических манипуляций; 4) те, которые не поддаются восстановлению с помощью нынешних знаний и технологий.
Проще всего восстановить те виды, которые живут сейчас на других континентах: лев, леопард, пятнистая гиена, водяной буйвол, лесной слон и многие другие звери исчезли из Европы, но водятся в Африке и Азии. Следующая по простоте категория – виды, возрождаемые селективным размножением, но в нее попадают только тур, тарпан и неандерталец. С технической точки зрения возрождение неандертальца – самая простая задача, потому что воспроизводство людей прекрасно изучено, а геном неандертальца известен. Однако последними, кто проводил селекцию людей, были нацисты, и эта идея совершенно аморальна – я уверен, что призрак Лутца Хека будет наблюдать за такой работой с большим интересом.
К числу невосстанавливаемых видов следует отнести трех европейских носорогов (шерстистого, узконосого и носорога Мерка), большерогого оленя и островных зверей вроде миотрагуса. Однако изучение древней ДНК быстро развивается, и вполне может оказаться, что геномы некоторых из этих видов вскоре восстановят. Третья категория – виды, возрождаемые с помощью генной инженерии, – выводит нас на границы научных знаний. В 2008 году была предпринята попытка возродить букардо – один из подвидов пиренейского козла. Последняя особь этого животного умерла в 2000-м, однако годом ранее ученые срезали у нее материал с ушей. Они пересадили ДНК из замороженного срезанного материала в клетки домашних коз, но юный букардо умер всего через семь минут после появления на свет из-за проблем с дыханием 329.
С точки зрения осуществимости основными кандидатами на восстановление среди вымерших видов являются шерстистый мамонт, пещерный медведь и пещерный лев.
Организация Revive&Restore занимается применением генетики для спасения видов, находящихся под угрозой, а также для восстановления исчезнувших видов 330. Она работает над целым рядом проектов – от помощи в распространении синтетического заменителя гемолимфы мечехвостов (этих членистоногих добывают в чрезвычайно больших количествах ради гемолимфы, которая используется в фармацевтической промышленности) до поддержки гарвардской программы по возрождению шерстистого мамонта.
В феврале 2017 года в мировых СМИ сообщалось, что к 2018 году шерстистый мамонт вернется к жизни. На самом деле Джордж Чёрч, руководитель проекта, заявил, что к 2018 году его группа надеется создать жизнеспособный эмбрион – возможно, всего несколько клеток – существа, сочетающего гены азиатского слона и шерстистого мамонта. Мамослона, если угодно. С учетом того, что мы сейчас знаем о гибридизации слонов, это звучит не так возмутительно, как могло бы показаться ранее. В самом деле, мы можем рассматривать технологию CRISPR (она позволяет вставлять гены одного вида в геном другого) как продолжение эволюции слоновых, которая шла путем гибридизации на протяжении миллионов лет.
Однако даже такая, менее амбициозная цель красноречиво говорит о быстром прогрессе в деле возрождения вымерших видов. Чёрч и его группа планируют создать мамослона, добавив к яйцеклетке азиатского слона гены для красных кровяных телец, эффективно работающих при низких температурах, для усиленного жирового слоя под кожей и для пышного волосяного покрова, взяв их из генома шерстистого мамонта. Ученые уже внесли 45 изменений в некоторые из 1642 генов, по которым слон отличается от мамонта. Но это только начало[298]. Затем нужно будет пересадить ядерную ДНК в яйцеклетку – подобно тому, как это делали при создании клонированной овечки Долли.
Специалисты проекта не собираются использовать яйцеклетку, взятую у слона, а хотят создать ее из клеток кожи. Растущий эмбрион нужно будет держать 22 месяца в искусственной матке, после чего на свет может появиться детеныш мамослона. Если необходимо восстановить целый такой «вид» в его экосистеме, то понадобится «произвести» генетически смешанное стадо мамослонов с надлежащим распределением по возрастам 331. Я практически не сомневаюсь, что со временем все это можно сделать. Однако сначала человечество должно решить, а нужно ли это вообще.
Генетическая реинкарнация утерянных гигантов Европы – это еще не последний шаг, поскольку для сотен, если не тысяч мегамлекопитающих потребуется выделить достаточно большую и плодородную территорию. Европа вряд ли подойдет для воссоздания мамонтовой тундростепи. Однако полным ходом развивается крупный проект в Сибири, нацеленный именно на это