242.
Информация о том, что представлял из себя в то время американский политический Олимп, какие оценки относительно будущего сотрудничества с СССР, в том числе в европейских делах, существовали у самого Рузвельта и в различных правительственных кругах, была представлена в докладе посла СССР в США А. Громыко наркому иностранных дел В. Молотову от 14 июля 1944 г. Обращает на себя внимание, что советский посол, находившейся в то время в Москве, достаточно хорошо изучил механизм принятия решений в американском руководстве, знал тонкости взаимоотношений тех или иных государственных и общественных деятелей, их позицию в вопросе о сотрудничестве с СССР. В этой связи доклад интересен не только для изучения советских оценок внешнеполитического курса США, но и дает достаточно объективную картину собственно американского взгляда на развитие событий того времени.
Так, Громыко отмечал, что в большинстве своем Конгресс США поддерживает политику Рузвельта в отношении СССР и одобряет его курс на сближение с Москвой. Однако некоторые республиканцы открыто выражают свои симпатии к лондонским полякам и «всячески поносят Рузвельта, пытаясь заставить его встать на сторону польского правительства и поддержать притязания последнего по территориальному вопросу». Другими словами, посол предупреждал о потенциальной опасности смены американского правительственного курса в польских делах под нажимом влиятельных – прежде всего республиканских – конгрессменов. Кроме того, Громыко пояснял, что Рузвельт, «позиция которого по польскому вопросу в общем является благоприятной в отношении Советского Союза, тем не менее учитывает влияние и поведение польского меньшинства. Объясняется это в значительной степени политическими соображениями, связанными с предвыборной кампанией. Рузвельт пытается удержать голоса американских поляков за собой в предстоящих выборах (ноября 1944 г. – М.М.)». В самых отрицательных тонах в докладе описывалась деятельность католической церкви США, являвшейся важным фактором в политической жизни Америки. Советский посол отмечал, что в последнее время католики также сконцентрировали свое главное внимание на польских делах, поддерживая эмигрантское правительство в Лондоне и распространяя антисоветскую пропаганду.
В целом Громыко довольно оптимистично рассматривал возможности сотрудничества между СССР и США, подчеркивал, что «Рузвельт и его правительство занимают твердую линию на поддержание с Советским Союзом дружественных отношений…» Несмотря на то, что в официальных и деловых кругах США были распространены сомнения по поводу судьбы некоторых стран Европы, в том числе балканских стран, американцы, по мнению посла, прежде всего, осознавали общность интересов обеих стран в ведении войны против Германии. И это осознание в известной степени приглушало беспокойство, вызванное победами Красной армии и укреплением военно-политических позиций СССР на континенте. Поясняя позицию упомянутых кругов, Громыко уточнял, что «вообще они считают, конечно, неизбежным усиление влияния Советского Союза в Польше, Германии, Финляндии, на Балканах, а также в других странах Европы. Однако больше всего их тревожит мысль о возможных социальных переворотах в европейских странах, могущих произойти в результате усиления влияния Советского Союза в Европе в ходе войны»243.
Громыко считал вполне вероятным, что после окончания войны США будут заинтересованы как в экономическом, так и политическом сотрудничестве с СССР. Более того, со времени вступления Америки в мировой конфликт произошли большие изменения в сознании ее руководящих классов и широкой общественности, и «как бы ни давали себя время от времени чувствовать изоляционистские настроения, – подчеркивал он, – не подлежит сомнению тот факт, что изоляционизм в ходе войны был коренным образом подорван». Касаясь линии Рузвельта на сотрудничество с союзниками, Громыко отмечал, что за это выступает большинство населения Америки. Твердую позицию в этом вопросе занимает Демократическая партия, и даже «Республиканская партия все более приходит к выводу о необходимости, в интересах же США, сотрудничества с другими странами, и прежде всего с такими крупнейшими странами мира, как Советский Союз и Британская империя»244.
Заметно, что успех дальнейшего советско-американского сотрудничества советский посол связывал в основном с личностью Ф.Д. Рузвельта. Он считал «не подлежащим сомнению» переизбрание президента на четвертый срок, но, тем не менее, предупреждал об активизации разного рода изоляционистов и антисоветски настроенных групп в случае появления в Белом доме представителя Республиканской партии (Т. Дьюи).
Неудивительно, что советский посол, как и подавляющая часть руководства СССР, именно в Рузвельте видели гаранта продолжения тесного взаимодействия двух стран в послевоенный период. Громыко подчеркивал также, что в течение определенного времени США будут, безусловно, заинтересованы в сохранении мира по причине огромного усиления в ходе войны их военного и экономического потенциала. Однако в этой части доклада он сделал, пожалуй, одно из наиболее важных замечаний, которое касалось чисто объективного положения дел и не зависело от личности президента. «США за годы войны значительно увеличили производственный аппарат, – отмечал посол. – Американская промышленность… сделала также большой технический прогресс. Ввиду этого деловые круги США считают, что, несмотря на высокий прожиточный минимум в стране, другие страны не в состоянии будут после войны выдерживать конкуренцию с промышленностью США и что Соединенные Штаты в этом отношении будут находиться в преимущественном положении по сравнению с другими странами… [США] будут, безусловно, заинтересованы в использовании в максимальной степени в мирной обстановке тех выгод и преимуществ, которых они уже добились и которых еще добьются в ходе войны». Громыко подчеркивал также, что «в этом свете только и можно понять готовность Соединенных Штатов принять активное участие в международной организации по поддержанию мира и безопасности»245. Добавим от себя, что Рузвельт и его окружение были хорошо информированы о динамике процессов, происходящих вокруг США, и на ее основе разрабатывали послевоенную внешнеполитическую доктрину государства. Осознание внеконкурентного превосходства США в экономической сфере – не говоря уже об обозначившихся перспективах создания в стране атомного оружия – являлось для политической элиты Америки важнейшим побудительным мотивом к расширению своего влияния во всем мире. Один из главных векторов этого расширения, безусловно, был нацелен на Европу. Но на этом направлении потенциальным конкурентом США, наряду с ослабевающей Британской империей, выступал поднимающийся Советский Союз. Другими словами, геополитические интересы СССР и США были обречены столкнуться на европейской территории, а тревоги американских официальных и деловых кругов по поводу возможных социальных переворотов в ряде европейских стран, как представляется, отражали в том числе и опасения потерять в них перспективные рынки сбыта американских товаров.
По поводу позиции США в «прибалтийском вопросе» и в целом участия СССР в послевоенном устройстве Европы Громыко писал: «Правительство Рузвельта считает, что вопрос о прибалтийских странах решится сам собой при освобождении этих стран Красной армией. Подобная точка зрения выражалась и лично в беседах со мной некоторыми официальными лицами, в частности Гопкинсом, который не скрывал, что, говоря это, он выражает не только личное мнение, но и мнение президента. Тем не менее, время от времени антисоветская пресса, а также представители национальных прибалтийских меньшинств в США могут и впредь жевать прибалтийский вопрос». Посол далее отмечал, что беспокойство официальных и деловых кругов США относительно тех стран Восточной Европы, куда вошли или в скором времени должны были войти советские войска несколько улеглось после известного заявления Москвы по поводу Румынии. В нем подчеркивалось, что СССР не имеет намерения менять политический строй этого государства. «Однако, – замечал посол, – оно не устранило существующих подозрений в отношении СССР и не устранило тревогу за судьбу, в частности, балканских стран»246.
Отметим, что Балканы были традиционным местом столкновения интересов Запада и России. Не случайно, что события, произошедшие в этом «пороховом погребе» Европы, стали одной из причин начала Первой мировой войны в 1914 г. Влияние России на этот регион, во-первых, позволяло ей протянуть руку помощи славянским народам, проживающим там, и, во-вторых, обеспечить свои военно-политические и экономические интересы в районе Средиземного моря. Ключевым, но так и неразрешенным вопросом оставался контроль России (СССР) над выходом из Черного моря – проливами Босфор и Дарданеллы. Расширение сферы советского влияния в Юго-Восточной Европе угрожало традиционным интересам западных стран (прежде всего Великобритании). В Лондоне беспокоились и за проходящие через Балканы и Средиземное море линии своих коммуникаций. Перспектива дальнейшего роста военного могущества СССР и его авторитета среди балканских народов обязывала к поиску средств ослабления позиций Москвы путем превентивного включения Балкан в район боевых действий войск западных держав. Отсюда настойчивость Черчилля открыть второй фронт именно на юго-востоке континента. Более того, недопущение слишком глубокого продвижения сил Красной армии в этом регионе позволяло рассчитывать на создание здесь в будущем опорных пунктов (военных баз), охраняющих западное присутствие и консервирующее «прибрежный» статус советского Черноморского флота. Позиция Великобритании нашла поддержку со стороны США. Румыния, Болгария, Венгрия, Югославия становились важными объектами большой стратегии союзников. Политический курс и социальный строй этих стран Лондон и Вашингтон с той или иной вероятностью успеха могли оспаривать с СССР. Но запирающие выход в Средиземное море Турция и Греция должны были в любом случае остаться в пределах западного влияния.