Глава 4ЭКОНОМИКА И СОЦИАЛЬНОЕ РАЗВИТИЕ СЛАВЯНО-БАЛКАНСКОГО РЕГИОНА В XVIII ВЕКЕ
Говоря о наиболее важных и характерных чертах социального и экономического развития западно- и южнославянских и других балканских стран в ту эпоху, необходимо прежде всего подчеркнуть значимость определенной преемственности рассматриваемой эпохи и предшествующего периода (конкретно — XVII в.). Это нашло свое выражение, в частности, в том господстве феодального строя во всем данном регионе, в политическом и экономическом преобладании феодальных землевладельцев, в застое или упадке многих областей и городов, который лишь постепенно (в разных странах по-разному — или уже в середине века, или только к концу его) сменяется хозяйственным оживлением, возрождением городов. Другой, не менее примечательной особенностью данной эпохи является заметный кризис феодально-крепостнической системы, который нередко приводил уже не только к стагнации, но и к разложению прежней экономической системы города и деревни, к созданию предпосылок новых, капиталистических отношений (прежде всего в городах).
Наконец, немаловажной чертой, подчеркивавшей явную преемственность процессов XVIII в. и предшествовавшей поры, следует признать и сохранение локальных различий, типологических вариантов развития внутри всего этого региона, с одной стороны, и отставание (в целом) названных стран от более развитых государств Западной Европы. Показательно, что даже несомненный прогресс отдельных славянских или балканских городов, районов, отраслей хозяйства к концу XVIII в. не смог изменить уже создавшегося ранее положения, т. е. превращения этих земель (в большинстве своем) в аграрно-сырьевой придаток западноевропейских или же центральноевропейских стран (иногда входивших в рамки тех же политических образований, что и славянские земли). Примером этого может служить положение славянских стран и Венгрии в составе державы Габсбургов либо состояние южнославянских и греческих владений Венецианской республики.
Точно так же в целом, как и в XVII в., мы можем говорить о сохранении двух «зон», различавшихся по уровню и характерным чертам социального и экономического развития в ту пору. Первой из этих «зон» данного региона были западнославянские страны, а также южнославянские земли, входившие в состав державы Габсбургов (вероятно, сюда можно причислить и венецианские владения на Балканах, хотя ввиду общей экономической стагнации их уже скорее следовало бы отнести ко второй «зоне»). Что же происходит в этой зоне?
XVIII век, как мы отмечали выше, начинается здесь также в обстановке господства феодально-крепостнической системы, которая обусловливала по-прежнему (как это было в Польше) преобладание барщинной системы в сельском хозяйстве, общий экономический упадок или же (как это было в Чехии, отчасти в Словакии) не позволяла быстро восстановить прежний уровень хозяйственного развития. В Польше отработочная рента к середине XVIII в. возрастает до шести дней с кметского хозяйства в неделю, растут денежные и натуральные оброки, государственные повинности; столь же тяжек гнет феодалов и в Словакии, где резко увеличиваются фольварки, возрастают отработки, крестьяне лишаются земли; сходным было положение и в Чехии, и в Хорватии, где крестьяне восстают против феодального гнета (восстания крестьян в Чехии в 1738 и 1775 гг., в Хорватии— выступления крестьян-граничаров в 1755 г.).
Эти восстания заставляют правительство Габсбургов перейти к аграрным реформам, регламентировать крестьянские повинности (1756 г. — Славонский урбарий, 1780 г. — Хорватский урбарий, императорские патенты для Чехии — в 1717, 1738 и 1775 г.). Наконец, патент Иосифа II (1781 г.) ликвидировал личную зависимость крестьян от феодальных землевладельцев. Все эти мероприятия габсбургского правительства, вызванные кризисом феодально-крепостнического хозяйства и сопротивлением крестьян, были весьма ограниченны, встречали зачастую недовольство и крестьян, и местных дворян, однако они в известной мере облегчали развитие новых, капиталистических отношений.
Больший, как можно судить, прогресс отмечался в ту пору в городах Польши, Чехии, Словакии, отчасти словенских земель. Если в Польше в первой половине века в целом продолжались упадок городов, стагнация ремесла и торговли, разорение цехов под натиском иностранной конкуренции, то уже к середине столетия намечаются некоторые изменения экономической ситуации. Во второй четверти XVIII в. в Западном Поморье и Княжеской Пруссии появляются первые суконные мануфактуры; такие же предприятия возникают в первой половине века и в Силезии, где создание их находило поддержку австрийских властей. В других польских землях с 40-х годов этого века начались восстановление и развитие городов, заметное оживление внутренней и внешней торговли, появлялись купеческие мануфактуры с наемным трудом.
Во многом отличным и заметно противоречивым оказывалось развитие городов и промышленности в славянских землях державы Габсбургов. Так, в Чехии (где мануфактур было гораздо больше, чем в Словакии) процесс разложения городских цехов сопровождался возникновением рассеянной мануфактуры на базе сельского ремесла и аналогичных предприятий, создававшихся феодальными землевладельцами в своих имениях на базе крепостного труда. Лишь с освобождением крестьян от личной зависимости в мануфактурной промышленности возрастает роль зарождающейся буржуазии, и постепенно главной ее отраслью в Чехии становится текстильное производство.
В Словакии австрийские власти ставили преграды для развития мануфактур, созданных дворянами, и в 1771 г. вообще запретили открывать новые предприятия; к концу века большинство прежних мануфактур было здесь ликвидировано, и это окончательно превратило Словакию и Венгрию в рынок для промышленности Австрии и Чехии. В то же время интенсивно развивалась в Словакии, как и в Словении, горнорудная промышленность (например, рудники австрийской казны в Банска-Штявнице принадлежали к числу самых передовых в Европе). В словенских землях получила развитие также текстильная, стеклодувная, железоделательная промышленность, в целом быстрее, чем в других южнославянских землях австрийской державы, возникали мануфактуры. Заметно отличалось от этой ситуации общее экономическое положение Дубровника и венецианских владений на Адриатике (Далмации, Истрии и др.); упадок самой Венеции, жестко регламентировавшей прежде развитие хозяйства в своей колониальной империи, повлек за собой и ухудшение положения подвластных ей южнославянских городов, замирание торговли, значительные трудности для местного населения.
Во второй «зоне» данного региона, куда входили принадлежавшие Османской Порте южнославянские земли (Болгария, Босния, Сербия и др.), Албания и Греция, мы можем также наметить несколько основных особенностей со-цнального и экономического развития, хотя здесь аналогичным образом прослеживаются не менее резкие локальные различия либо различия в темпах развития. Так, говоря о положении в деревне, мы можем отметить продолжение процесса создания позднефеодальных форм земельной собственности — так называемых читлуков, или чифлнков (в югославской литературе этот процесс получил название «почитлученья»), причем образование этих читлуков протекало по-разному в отдельных провинциях Османской империи: в некоторых районах Болгарин их число резко увеличилось (как и их размеры) во второй и последней трети века, а в Албании и Сербии это имело место во второй половине столетия. Новый господин — чифликчия (или читлук-сахибия), которым обычно оказывался крупный феодал, откупщик или чиновник, — захватывал государственные и крестьянские земли, превращал крестьян в бесправных арендаторов или батраков, создавал иногда доменнальную запашку (возделывая ее нередко с помощью наемных рабочих) и зачастую превращал свой чнфлнк в крупное товарное хозяйство, производившее для продажи зерно и другие продукты земледелия. В деревне появлялись уже и новые сельскохозяйственные культуры, в известной мере возрастала товарность производства, взаимосвязанная с ростом городов и торговли и способствовавшая выделению сельской верхушки, зарождавшейся сельской, торгово-ростовщической буржуазии. Так, заметно увеличивалась эта сельская буржуазная верхушка в Северной Сербии (Смедеревскнй пашалук), где ее обогащению и укреплению заметно способствовали подъем скотоводства и наличие надежного рынка сбыта в австрийских владениях.
Важной чертой экономического и социального развития османских владений на Балканах в XVIII в. был достаточно быстрый и почти повсеместный рост городов, внешней и внутренней торговли, местного ремесла, который был особенно заметен в Болгарии и отчасти в некоторых районах Албании. В рамках Османской империи Болгария стала тогда одной из наиболее экономически развитых провинций, что было вызвано подъемом местных ремесел, их специализацией, укреплением их центров в небольших городках (с болгарским населением) по склонам Стара-Планнны и Средна-Горы (таковы Габрово, Копривщица, Панапориште и др.). Аналогичные процессы протекали и в других провинциях балканских владений Порты. Например, в албанском г. Эльбасан было тогда до 30–40 эснафов (цехов), объединявших ремесленников разных специальностей, в г. Воскопоя — до 50 эснафов. Во второй половине XVIII в. оживление внешней и внутренней торговли было связано не только с расцветом многих городов, появлением крупных ярмарок, но и с активностью балканских купцов за пределами Османской империи.
В балканских городах появляется прослойка богатых купцов и ремесленников — греков, болгар, албанцев, влахов. Их роль особенно заметна в Софии, Пловдиве, Дурресе, Воскопое, Монемвасии, Салониках, Русе и других городах, на Узунджовской ярмарке, получившей большую известность с 30-х или 40-х годов этого века. Правда, большинство ремесленников еще и во второй половине столетия работали по заказам в своих или арендованных мастерских, но уже в конце века начинает возникать рассеянная мануфактура. Разумеется, в балканских владениях Порты мануфактур было гораздо меньше, нежели в рассмотренной выше первой «зоне», однако и в этом случае необходимо отметить появление первой в болгарских землях мануфактуры (шелковой) габровского купца Христо Раднчкова, а в Греции (Амбелакня в Фессалии) — бумажной мануфактуры, которая была разорена в начале XIX в. английской конкуренцией. Вполне понятно, что зачастую местные купцы и предприниматели не рисковали конкурировать с товарами и купцами западноевропейских стран, превращаясь нередко в их компаньонов, посредников и факторов — иными ело-вами, в компрадорскую прослойку зарождавшейся местной буржуазии города и деревни.