«Пусть земля, какой она была первоначальна сотворена… такой и останется для всех людей — общей сокровищницей, никем и нигде не огороженной и не закрытой, и пусть никто не скажет: «Это мое». И когда люди будут обеспечены пищей и одеждой, их разум созреет и сможет погрузиться в тайны мироздания. Ибо страх перед нуждой… мешал осуществлению многих редких изобретений». Однако Уинстенли не только убеждал словом, но и предпринял попытку основать на одной из пустошей в графстве Суррей колонию безземельных, в которой был бы реализован его призыв: «Работайте вместе и вместе ешьте свой хлеб».
В апреле 1649 г. в Государственный совет донесли, что в местечке Кобхем, в 30 км от Лондона, группа в 30–40 человек, вооруженных лопатами, приступила к обработке пустоши на холме Св. Георгия. Их прозвали диггерами (копателями). Против них был направлен отряд кавалерии. Однако, обнаружив, что перед ними сугубо мирно настроенные люди, надеявшиеся «победить» не оружием, а «любовью», командир отряда выразил удивление, по каким «пустякам» беспокоили Государственный совет. Тем не менее он обязал предводителей — Уинстенли и бывшего солдата Эверарда — явиться в Лондон к генералу Ферфаксу для объяснения. О том, как эти встречи прошли, известий не сохранилось, но, так как они заверили генерала в том, что не намерены вторгаться в чью-либо собственность или сносить изгороди, что они хотят воспользоваться только тем, что «осталось еще неразделенным», их отпустили с миром.
Тем не менее местные лорды и крупные фригольдеры отнеслись к начинаниям диггеров иначе — они усмотрели в этом прямую угрозу своей собственности и, как следствие, обрушили против них не только клевету, но и повседневные жестокие преследования. Построенные диггерами хижины разрушались, инвентарь ломался, посевы вытаптывались, копателей до полусмерти избивали, их прогоняли с холма, на котором они обосновывались. Но через несколько дней те снова возвращались и принимались за работу, твердо решив осуществить свое право, отвечая на насилие лишь проповедью и терпением.
Движение диггеров перебросилось в другие графства. Таких колоний было основано около десятка. Однако и враги диггеров не дремали — повсеместно их разгоняли, штрафовали, арестовывали. И просто поразительно, что в такой обстановке повседневного террора диггеры продержались почти целый год. И только когда преследования стали невыносимыми, их движение было подавлено. Позднее Кромвель заявит: «Дворяне, джентльмены, йомены — между ними существуют различия. Это очень важно для нации. Но разве это естественное состояние нации не было растоптано… людьми, исповедующими уравнительные принципы. Разве их целью не было сделать держателя столь же свободным, каким является лорд».
Расправа с левеллерским движением, равно как и вся внутренняя политика индепендентской республики, оттолкнула от нее широкие народные массы. Следствием этого фундаментального факта могло быть только крушение республиканского устройства. В этой связи следует указать и на факт перерождения армии — некогда революционная «новая модель» постепенно превращалась в орудие удушения брожения в народных низах не только в Англии, но и в Ирландии и Шотландии. Кровавые экспедиции Кромвеля в эти страны, особенно в Ирландию (треть ее населения погибла сопротивляясь завоевателям), содействовали не только перерождению армии, но, как уже отмечалось, созданию нового слоя лендлордов — колонизаторов, ставших оплотом реакции внутри самой Англии.
После неудачного эксперимента по замене Долгого парламента так называемым «парламентом святых» (1653), состоявшим из представителей местных индепендентских конгрегаций[19], Кромвель решил отбросить республиканский убор, прикрывавший до тех пор военную диктатуру.
История протектората является историей превращения установившейся в результате революции власти социальных слоев-союзников в открытую контрреволюционную силу, подготовившую переход от республики к монархии как условию устойчивости существующей системы собственности. Конституция протектората — так называемое «Орудие правления» — предоставляла законодательную власть лорду-протектору совместно с парламентом. Парламент должен был созываться каждые три года. Из 400 мандатов в его единственную палату две трети отдавались графствам и одна треть — городам и так называемым «парламентским местечкам». Избирательное право предоставлялось только обладателям годового дохода в 200 ф. ст. Иными словами, в парламенте протектората могли быть представлены одни лишь крупные и средние слои буржуазии и дворянства. На всей конституции лежала печать недоверия к «простому люду» страны. Исполнительная власть вручалась протектору совместно с Государственным советом, члены которого назначались протектором и были несменяемы. В результате в руках лорда-протектора были сосредоточены полномочия как во внутренней, так и во внешней политике, которым мог бы позавидовать казненный король Карл I. Протектор являлся главнокомандующим армии и флота Англии, Шотландии и Ирландии, он ведал сбором налогов, контролировал территориальную милицию и правосудие, руководил внешней политикой, с согласия Государственного совета объявлял войну и заключал мир, в перерывах между парламентами издавал от своего имени указы, имевшие силу закона.
С первого взгляда может казаться, что конституция больше всего заботилась об ограничении власти протектора, на самом же деле один лишь протектор связывал и ограничивал всех. Так, например, Государственный совет в составе семи офицеров и восьми гражданских лиц контролировал военную и административную деятельность протектора, однако освободившиеся в Совете места замещал по своему выбору протектор.
Точно так же формально парламент ограничивал политику протектора и Государственного совета, но в то же время послушный протектору Государственный совет утверждал полномочия избранных депутатов. Одним словом, Кромвель стал, в сущности, неограниченным властелином страны. «Конституционный» характер своей власти Кромвель решил продемонстрировать и в своем уборе — черный бархатный костюм сменил мундир генерала, туфли и чулки заменили ботфорты со звенящими шпорами, походный плащ уступил место черной мантии, шляпа лорда-протектора украсилась золотой лентой. Режим протектора опирался, как указывалось, на администрацию, контролировавшуюся военными.
Летом 1655 г. страна была разделена на 17 округов, во главе которых были поставлены генерал-майоры (Ламберт, Флитвуд, Дезборо и др.). Это были протекторы в миниатюре, они наделялись чрезвычайными полномочиями для поддержания порядка: малейшее сборище народа разгонялось, массовые увеселения строго запрещались. Англия становилась наподобие Женевы времен Кальвина угрюмой и молчаливой, и все эти меры предосторожности были не напрасны — и слева и справа протекторату грозила опасность. В первом случае речь идет о приверженцах олигархической республики в среде самих грандов (Брэдшоу, Гезльриг, Скотт и др.), не говоря уже об ушедших в подполье левеллерах. Однако главная угроза стабильности нового режима исходила не от них, а от революционных сект — прежде всего со стороны так называемых «людей пятой монархии», учивших, что «свобода и собственность не являются признаками царства Христова». Их проповедники переходили из селения в селение, сея семена народного восстания. «Господи, хочешь ли ты, — восклицал один из них, — чтобы Оливер Кромвель или Иисус Христос царствовал над нами?» Их попытка открытого мятежа была подавлена в зародыше.
Опасность справа исходила от роялистов, не прекращавших плести заговоры против режима и лично Кромвеля именем Карла II провозглашенного в эмиграции королем Англии сына казненного Карла I. Только хорошо поставленная служба тайных осведомителей давала возможность протектору упредить удары роялистов, готовивших восстание внутри страны и интервенцию извне.
Самым характерным для протектората актом внутренней политики явился документ 1656 г., которым подтверждалась односторонняя отмена феодальных отношений собственности, т. е. отмена исключительно в интересах лендлордов. Ибо, освобождая держателей земли на рыцарском праве от всех повинностей и служб в пользу сюзерена, он оставил копигольдеров в прежнем положении держателей «на воле лорда».
Точно так же правительство протектората встало на сторону огораживателей общинных земель. Внесенный на рассмотрение второго парламента протектората билль «Об улучшении пустошей и предупреждении обезлюдения» (1656) был провален потому, что палата усмотрела в нем покушение на право собственности лендлордов. Ничего не сделал протекторат для реформы устаревшего и запутанного английского права, хотя в прошлом сам Кромвель утверждал, что старые законы «безнравственны и отвратительны, вешая человека из-за 6 пенсов и оправдывая убийцу». Наконец, все заботы протектората о бедных свелись к запрету беднякам покидать пределы своих приходов. Всякий уличенный в выпрашивании милостыни за пределами «родного прихода», гласил акт от 1657 г., будет «считаться бродягой и грабителем, и с ним будет поступлено соответственно».
Столь же жестко подчинена была интересам социальных слоев-союзников и внешняя политика протектората. Ее целью являлось завоевание Англией торгового преобладания с помощью созданной революцией военной мощи. «Нельзя выращивать дуб в цветочном горшке, — писал один из публицистов того времени, — он должен иметь достаточно земли для своих корней и неба для своих, ветвей».
Испания*все еще продолжала оставаться наиболее обширной колониальной державой, и Кромвель, подталкиваемый дельцами Сити к колониальным захватам, должен был искать союзников против нее. Таковыми могли стать Голландия, только недавно обретшая юридический статус независимости от Испании, и Франция, находившаяся с Испанией в состоянии войны. Однако с Голландией Англия находилась в состоянии войны, а во Франции против Англии интриговали бежавшие туда роялисты.
1 апреля 1654 г. после длительных переговоров был подписан мир с Голландией: она вынуждена была признать статью Навигационного акта 1651 г., согласно которой импортируемые товары в Англию должны были доставляться на английских кораблях либо на кораблях стран, откуда эти товары вывозились. Это означало, что впредь Голландия не могла перепродавать Англии импортируемые ею самой товары или перевозить чужие товары на своих кораблях. Однако Голландия решительно отвергла предложения Кромвеля о заключении оборонительно-наступательного союза с Англией — она являлась ее торговой соперницей как в Европе, так и за ее пределами.