Кроме личных мотивов, просветителей связывали с государством еще и религиозные и философские традиции. Учитывая известную близость между протестантской теологией и Просвещением, вряд ли можно сомневаться, что учение Лютера о божественном происхождении светской власти и абсолютной необходимости ей повиноваться оказало большое влияние на мировоззрение просветителей. Вместе с тем на отношение просветителей к государству повлияли и традиции средневековой камералистики, хранителями которой были университеты. Предназначенные для подготовки чиновников государственного управления лесным, сельским и т. д. хозяйством, так называемые «камеральные науки» служили теоретическим обоснованием всестороннего вмешательства государства в жизнь общества и в этом качестве оказались небесполезны и в эпоху просвещенного абсолютизма.
С конца XVII в. в немецкой общественной мысли теории естественного права и договорного происхождения государства уживались с апологетикой абсолютной монархии. Их соединил еще Самуэль Пуфендорф, которого иногда называют пионером немецкого Просвещения. В качестве носителя единой верховной власти в государстве он предпочитал видеть неограниченного монарха, которому бы принадлежало право жизни и смерти над своими подданными. Абсолютистски-монархическая форма правления устраивала и Христиана Томазия. Ему хотелось бы только, чтобы эта власть заботилась о благе подданных, оберегала покой и мир в государстве, поддерживала справедливость. Воззрения Христиана Вольфа мало чем отличались от трактовки основных проблем государственности Пуфендорфом и Томазием. В общем усилиями этих философов к середине XVIII в. в немецкой общественной мысли сложилось понимание монарха как единственного толкователя и проводника естественного права. Объективно тем самым снималось противоречие между естественным и позитивным правом. Из орудия критики существующего государства естественное право превращалось в его главную идеологическую опору.
На фоне общей робости политико-правовой мысли Германии смелостью и последовательностью отличались воззрения И. Канта. Справедливо считается, что он своим творчеством подвел итог теоретическим изысканиям эпохи Просвещения. Вместе с тем этот философ решительно выступил против утилитарной редукции морали, лежавшей в основе большинства современных ему концепций государства и права. Убеждение, что добрые дела можно совершать лишь «с задней мыслью», в расчете на успех или награду, он отвергал как «радикальное зло». Ибо такая нравственная установка требует от человека приспособления к обстоятельствам, из которых самое важное — отношение к нему власть имущих. Поэтому эгоизм, даже разумный, толкает к релятивизации норм нравственности — раболепию «бесправных» низов общества, лицемерию неуверенных в своем завтрашнем дне «средних слоев» и гедонистической беззастенчивости упоенных властью «верхов». Кант показал, что эгоизм является стержнем всех жизненно-практических отношений в условиях неограниченной монархии. Тем самым он выразил свое отношение к абсолютизму, столь милому сердцам многих его просвещенных соотечественников. Этому принципу он противопоставил императивное истолкование нравственности: «Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого так же, как к цели, и никогда не относился к нему так же, как к средству». Объявляя личность самоцелью общественной организации, Кант боролся с представлениями об оправданности безоговорочного подчинения личности государственным интересам.
Кант являлся одним из создателей концепции «правового государства», согласно которой назначение последнего не в заботе о практических потребностях членов общества, а в поддержании режима справедливости между ними, в совершенствовании права и т. д. В кантовском истолковании «общественный договор» заключали между собой морально полноценные люди, которые не нуждались в отеческой опеке со стороны государства. «… Правление отеческое, — писал он, — при котором подданные, как несовершеннолетние, не в состоянии различить, что для них полезно, что вредно… такое правление есть величайший деспотизм…» Заключая общественный договор, люди не жертвовали своей свободой, а лишь создавали правовые условия для более надежного и упорядоченного пользования ею.
Кант разделял идею государственного суверенитета, включая и то положение, что каждый человек сам знает, что следует предпринять властям по затрагивающему его делу. Гарантию от деспотизма он видел не в формах правления (республика, монархия), а в разделении законодательной и исполнительной власти. Кант допускал, что и при демократии часть граждан будет несогласна с политикой правительства и захочет ее изменить. Но оправданными Кант считал лишь такие их действия, которые не нарушают существующие законы, не дискредитируют государство и не направлены на его ниспровержение. Он выступил с обоснованием правовых форм и методов борьбы за изменение общественно-политического строя, которые предполагают путь постепенных реформ «сверху» и исключают грубое насилие «снизу».
Таким образом, в идеологическом плане немецкое просвещение представляло собой причудливую смесь новаторства и традиций, результатом чего явилось ярко выраженное стремление к утилитаристским реформам в рамках традиционного социально-политического порядка. Это стремление нередко встречало поддержку и в правительственных «верхах» германских государств, причем не столько из-за сочувствия власть имущих к просветительским целям, сколько благодаря их склонности к патернализму. И тогда удавалось осуществить некоторые реформы, например, в области образования или аграрных отношений
Глава 6ОБЩЕСТВЕННАЯ МЫСЛЬ И КУЛЬТУРА РОССИИ В XVIII ВЕКЕ
В России, как и в других европейских странах, переходная эпоха от феодализма к капитализму породила идеологию Просвещения, которая стала наиболее важным и ярким течением русской общественной мысли в XVIII в.
Вопрос о сущности, особенностях и хронологических гранях русского Просвещения до сих пор не получил в отечественной историографии общепринятого решения. Особенно большие разногласия вызывает определение его начального этапа. Один историки относят зарождение русского Просвещения к 20—30-м годам XVIII в. и связывают его с именами таких мыслителей, как И. Т. Посошков, В. Н. Татищев, А. Д. Кантемир. Другие не согласны с этим и отводят названным деятелям в лучшем случае роль «предтеч», предвестников идеологии Просвещения. Рассмотрим тот период русского Просвещения, который ни у кого не вызывает сомнений. Он охватывает вторую половину XVIII в. и начинается с деятельности М. В. Ломоносова, который многое сделал для того, чтобы широкие массы народа получили доступ к просвещению и науке. Особенно важно подчеркнуть его борьбу за то, чтобы представители народа, крестьянства могли получить не только обычное, школьное образование, но и высшее, университетское. Сам выходец из простого народа, Ломоносов знал, какие неисчерпаемые силы таятся в нем, и делал все, чтобы освободить народ от крепостнических пут, создать условия для наиболее полного его развития. Ломоносов вообще придавал большое значение делу распространения просвещении и научных знаний в стране и своей первейшей обязанностью считал заботу о том, чтобы «в России ученые мужи размножались и науки распространялись и процветали».
Важной стороной взглядов и деятельности М. Ломоносова как просветителя была его борьба за освобождение науки от засилья религии. Ф. Энгельс писал об эпохе Просвещения, что «теперь наука восстала против церкви»[117]. В России это восстание возглавил Ломоносов. Он открыто выступил за самостоятельность науки и независимость научных исследований, против претензий богословов заменить науку религией, требовал, чтобы духовенство «не привязывалось» к науке и не смело «ругать наук в проповедях». Он боролся против учреждения богословского факультета в основанном по его инициативе Московском университете, так как считал, что «по псалтыри» нельзя научиться «астрономии и химии», и замечал, пусть уж «богословский» останется «синодальным училищем». Большую известность приобрел его памфлет в стихах «Гимн бороде», который в рукописных копиям тайно распространялся в Петербурге. В нем он зло высмеивал невежество, тупость и ложь определенной части служителей церкви, и члены Синода обвиняли его, что тут он «всех святых отец учении и предания похулил».
Ломоносов, как и многие другие просветители его времени, большие надежды возлагал на деятельность «просвещенных монархов», к которым в России он относил Петра I. По его мнению, правители не только сами должны быть просвещенными, но и заботиться о распространении образования и просвещения в народе, вообще проявлять заботу о народном благе. Именно они должны были проводить в жизнь идеи и предложения, которые высказывали просветители.
На смену Ломоносову в 60—80-е годы XVIII в. приходит новое поколение русских просветителей. Среди них почетное место занимают А. Я. Поленов, Я. П. Козельский, Г. С. Коробьин, С. Е. Десницкий, Д. С. Аничков, Н. И. Новиков, Д. И. Фонвизин, А. Н. Радищев и ряд других выдающихся ученых публицистов и писателей. Их идеология и деятельность характеризуются следующими общими чертами.
Главным, центральным вопросом для русских просветителей этого времени был крестьянский вопрос, проблема освобождения крестьян от крепостной неволи. Эта особенность русского просветительства не была случайной, она определялась и обусловливалась всей обстановкой в стране. Как мы видели выше, именно в те годы власть дворянства над крестьянами и крепостнический гнет достигают своего апогея. Вместе с тем становится все более очевидным, что крепостное право превратилось уже в тормоз для дальнейшего развития экономики и культуры. Не могла не влиять на позицию передовых людей своего времени и героическая борьба крестьян за освобождение, их непрерывные волнения и восстания, переросшие в середине 70-х годов в самую мощную в истории России крестьянскую войну. Большое влияние на воззрения русских просветителей оказывали идеи западноевропейского, особенно французского и немецкого, Просвещения, широко известные в России благодаря многочисленным публикациями. Однако главное, что формировало идеологию русских просветителей, была сама российская действительность того времени.