Дальнейшая деградация королевской власти в Великобритании нашла олицетворение в первых королях Ганноверской династии, при Георге I (1714–1727). который почти совсем не занимался английскими делами и даже перестал со временем посещать заседания Тайного совета, превратившегося окончательно из совещательного органа при короле в независимый от него кабинет министров, подотчетный уже только парламенту. На практике полностью утвердился парламентаризм. так как король стал назначать кабинет из представителей партии, имевшей большинство голосов в парламенте. При втором представителе Ганноверской династии — Георге II (1727–1760) король потерял право вето в отношении принятых парламентом законов и право принимать участие в заседаниях правительства.
Усиление власти парламента привело к обострению борьбы между вигами и тори за большинство. Во главе вигов, сформировавших кабинет в 1702 г., стоял видный полководец, при этом карьерист и взяточник, герцог Мальборо. Но уже в 1710 г. тори, воспользовавшись трудностями в войне за «испанское наследство», одержали на выборах победу, сформировали свой кабинет, где первую скрипку играл виконт Болингброк. один из виднейших представителей английской политической мысли первой половины XVIII в. Стремясь упрочить господствующее положение землевладельцев, тори приняли в 1711 г. статут, установивший имущественный ценз для депутатов от графств в 600 ф. ст. годового дохода с недвижимости, а для депутатов от городов — в 200 ф. ст. Однако эта мера не помогла им сохранить власть. После вступления на престол Георга I виги вернулись и. стремясь закрепить за собой победу, в 1716 г. приняли закон об увеличении срока полномочий депутатов с трех лет до семи.
Столь превозносимая многими авторами английская парламентская система в том виде, как она установилась в первые десятилетия XVIII в., была весьма далека от народа. Избирательными правами пользовалось всего 5 % населения. Кроме того, выборы оставались открытыми, широко применялся подкуп, на избирателей оказывалось прямое давление. Сами же депутаты были весьма податливы к подкупу, коррупции, осуществлявшейся посредством пенсий, подачек, а также раздачей выгодных должностей. Именно в первой половине XVIII в. в Великобритании появился ставший в наши дни столь обычным тип профессионального буржуазного политика, точнее политикана, в практике которого характерными чертами были предприимчивость, беспринципность, изворотливость, смешивание дел политических с собственным обогащением. Таким деятелем нового, буржуазного типа и был лендлорд и финансист Роберт Уолпол, с 1721 по 1742 г. лидер партии вигов и премьер-министр.
Конституционная по сути и парламентарная монархия, установившаяся в Великобритании в первой половине XVIII в., оказалась именно предтечей того политического строя, установление которого влекло за собой укрепление и победу новых капиталистических отношений. Естественно, современники, как восхищавшиеся английскими порядками, к примеру Монтескьё или Вольтер, так и замечавшие их пороки, не могли адекватно оценить происшедшие перемены. Более того, в ослаблении королевской власти в Великобритании подчас видели источник слабости. Это объяснялось отчасти тем. что главной тенденцией развития политических институтов в большей части Европы было укрепление власти монарха, а государства, где такой сильной централизованной власти не было, такие, как Речь Посполитая или старые патрицианские республики Венеция и Генуя, явно находились в тот период в состоянии упадка.
Однако влияние британского примера совершенно особым образом проявилось тогда в Швеции, где в 1718 г. военно-бюрократический абсолютизм рухнул вместе с его носителем Карлом XII, сраженным пулей темной ночью под стенами норвежской крепости Фредрикстен. Здесь политическое развитие в направлении установления новых, свойственных капитализму форм было весьма своеобразным. В 1718–1720 гг. в Швеции установилась система сословного парламентаризма, где полнота государственной власти оказалась в руках парламента, состоявшего издавна из четырех сословий (дворянства, бюргерства, духовенства и крестьянства), формируемых им органов правительства и Секретной комиссии. Фактически власть оказалась в руках аристократической олигархии. Однако в установившемся в тот период политическом строе имелись определенные возможности для развития его в буржуазном направлении. Сословный парламентаризм был установлен под непосредственным влиянием идей Английской буржуазной революции XVII в., окончательного закреплении в Великобритании буржуазнопарламентского строя. Конституция Швеции 1719 г., так называемая Форма правлении, была составлена под влиянием Джона Локка. В шведском сословном парламенте — риксдаге развернулась борьба между парламентскими партиями — неоформленными политическими группировками депутатов. В 30-е годы XVIII в. сложились две такие группировки (партии) — «шляп» (hattar) и «колпаков» (mössor), различавшиеся в основном по своей внешнеполитической ориентации. «Шляпы» ориентировались на Францию и выступали за реванш против России, а «колпаки» были за поддержку мирных, добрососедских отношений с восточным соседом. Довольно быстрое развитие капиталистического уклада в Швеции, тесно связанной экономически с Великобританией, привело к возникновению в 1760-х годах новой ситуации, когда в политическом развитии Швеция вырвалась вперед.
Место Швеции в складывающемся общеевропейском рынке благодаря экспорту важнейшего товара — железа — способствовало укреплению капиталистического уклада. Более того, процесс обуржуазивании начал широко затрагивать дворянское сословие. Сословная структура стала размываться, часть дворянства обуржуазивалась, появились новые внесословные социальные слои, уже походившие на буржуазию в современном понимании больше, чем традиционное бюргерство. Это повлекло за собой изменение характера государственного строя — сословный парламентаризм именно в 60-е годы XVIII в. терял характер власти дворянско-аристократической олигархии, наполнились новым содержанием. Парламентские партии «шляпы» и «младшие колпаки» постепенно превращались в общенациональные организации. В политической борьбе в Швеции проявились буржуазно-демократические тенденции: в 1766 г. была, например, расширена свобода печати до невиданной в феодальной Европе того времени степени. Межпартийная борьба стала восприниматься в Швеции как норма политической жизни. К концу десятилетия в стране резко обострилась классовая и межпартийная борьба, подстрекавшаяся еще к тому же соперничавшими за политическое влияние в Швеции великими державами. Франция продолжала традиционно поддерживать «шляп» и стремившуюся к реставрации абсолютизма «придворную партию». «Младшие колпаки», все более отчетливо выражавшие интересы провинциальной буржуазии и выступавшие с программой ограниченных буржуазных реформ, пользовались поддержкой как буржуазной Англии, так и Дании и России, явно не желавших восстановления в Швеции сильной королевской власти с ее реваншистскими устремлениями.
Однако все более обострявшаяся к концу 1760-х годов революционная ситуация в Швеции поставила режим сословного парламентаризма на грань кризиса. Имевшиеся налицо потенции в направлении буржуазного развития в политической сфере все же оказались недостаточными — капиталистический уклад в стране охватывал еще малую часть населения, страна оставалась феодальной и даже патриархальной. В результате пришедшие к власти в 1765 г. «младшие колпаки» не смогли последовательно осуществить буржуазные демократические реформы. Консервативные силы при поддержке короны оказывали все возраставшее сопротивление. Дворянство было крайне обеспокоено громко звучавшими требованиями буржуазно-радикальных кругов об отмене привилегий и введении двухпалатного риксдага, дальнейшем ограничении власти короля. Этим воспользовался молодой король Густав Шив августе 1772 г., опираясь на дворянство и армию, осуществил переворот. Парламентарному эксперименту с его буржуазно-демократическими тенденциями в Швеции был положен конец.
Политическое развитие подавляющего большинства государств Европы, где еще господствовали феодальные порядки, пошло в ином направлении.
Во второй половине XVIII в. в связи с общеевропейским экономическим и демографическим подъемом в правящих кругах европейских государств все более нарастало осознание необходимости модернизации экономической и политической системы. Это общеевропейское явление, которое в большей или меньшей степени захватило подавляющее большинство феодальных государств Европы, традиционно, хотя и не всегда точно именуется «просвещенным абсолютизмом», или в англо-французской литературе «просвещенным деспотизмом». Словесная конструкция «просвещенный абсолютизм» была изобретением немецких историков середины XIX в. Эта конструкция имеет право на существование, поскольку она относительно верно отражает суть явления и стала привычной. Философы Просвещения — Вольтер, Дидро — писали о королях-философах, о просвещенных государях. Физиократ Мерсье де ла Ривьер в 1767 г. обнародовал труд, где ратовал за своеобразную буржуазную утопию — «легальный деспотизм», неограниченную власть государя, познавшего естественные законы и управляющего в соответствии с ними.
В изучении истории большинства европейских государств XVIII в. проблемы, связанные с «просвещенным абсолютизмом», или «просвещенным деспотизмом», заняли без преувеличений центральное место. Многие историки Германии, Австрии, Испании, Португалии, Италии, Скандинавских стран, а также видные представители дореволюционной русской исторической школы, например Н. А. Кареев, М. М. Ковалевский, старались представить политику «просвещенных деспотов», проведенные ими реформы как своего рода альтернативу буржуазной революции. Великую французскую революцию они объясняли в большей или меньшей степени тем, что во Франции попытки ввести «просвещенный абсолютизм» (Мопу, Тюрго, Неккер) из-за сопротивлении консервативных сил потерпели полную неудачу. Н. А. Кареев считал, что общество можно преобразовать двояко: либо снизу, силой народного движения, либо сверху, путем действия государственной власти, поэтому для него «просвещенные деспоты» XVIII в. были «как бы предшественниками революции, поскольку и они, и революционные деятели иногда ставили себе одни и те же задачи и исходили из одних и тех же идей»