язык за предсказание еще более сильного «бунта», нежели летом 1648 г. Он же сообщал в апреле, что «народ очень ропщет» и «волнения не утихают»[39].
Если эти предположения не сбылись в ближайшее время в Москве, то иначе дело обстояло для других районов государства. В 1650 г. вспыхнули восстания в крупных городских центрах страны — в Новгороде и Пскове. В этих движениях отчетливее, чем в предыдущих народных выступлениях против угнетателей, проявились черты совместных действий городского люда и крестьянства.
В псковской округе 1649–1650 годы выдались неурожайными. Не считаясь с этим, правительство поручило псковскому богатому купцу Ф. Емельянову произвести на местном рынке закупки хлеба. Эта мера была вызвана тем, что Россия по договору со Швецией обязалась поставить ей большие партии хлеба в качестве компенсации за переход на русскую территорию населения из пограничных шведских областей, уступленных Россией по Столбовскому миру 1617 г. Емельянов, известный псковичам по махинациям во время сбора соляного налога, рьяно взялся за дело, сулившее ему немалые выгоды. Хлебные цены на рынке поднялись как на дрожжах, что в первую очередь ударило по «беспахотной посадской бедноте», вынужденной обращаться к покупному хлебу.
26 февраля 1650 г. «посадские и всяких чинов многие люди» пришли на двор псковского воеводы Н. С. Собакина с просьбой задержать передачу хлеба шведской стороне. Они говорили, что «псковичам хлеба купить стало негде». Воевода оставил просьбу без ответа. На следующий день жители города обратились к архиепископу Макарию, чтобы тот поддержал их и урезонил воеводу. Духовный пастырь, не слишком желая разбираться в этом деле, послал за воеводой, тот явился и повел себя крайне вызывающе, обозвал челобитчиков «кликунами» и приказал переписать имена некоторых из них и сообщить в Москву. «Лучшие» люди испугались угроз и покинули покои Макария, обвиняя стоявшую на улице толпу «в шуме». Однако события вышли из-под контроля городской верхушки.
На площади у соборной церкви скопилось множество горожан. Они решительно заявили воеводе, что не позволят вывоза хлеба из Пскова. Собакин на сей раз уступил. Но Псков продолжал бурлить даже ночью. Группы вооруженных псковичей по 20–50 и более человек ходили по городу.
28 февраля народ стал сходиться на площадь для составления челобитной царю. В это время в Пскове появился Нумменс — уполномоченный шведского правительства по приему хлеба. Еще до его приезда в Псков стало известно об этом визите. Молва связывала появление Нумменса с тайными переговорами изменников-бояр со шведами. Посланца Швеции толпа задержала, у него отобрали деньги, предназначенные для покупки хлеба, и различные документы. Все изъятое у Нумменса сложили в земской избе, опечатали и поставили караул. Одновременно восставшие ринулись к Ф. Емельянову, его двор был разграблен, хозяин успел скрыться. Царскую грамоту, которая была у Емельянова, забрали и огласили на сходке горожан.
Светские и духовные власти пытались погасить восстание, воздействуя на религиозные чувства псковичей. Макарий с иконой в руках в сопровождении других священнослужителей, воеводы и дьяков вышел на площадь и стал уговаривать народ, но тщетно. И на следующий день архиепископ во время церковной службы обращался к согражданам с призывом отпустить Нумменса, прекратить неповиновение — опять-таки безрезультатно.
После 1 марта в городе создалось как бы «двоевластие». Воевода Собакин фактически оказался не у дел, его власть была скорее символической. Отписки в Москву он должен был отправлять украдкою, «чтобы из тех людей, которые тот гиль завели и смуту учинили, никто не ведал». Фактически хозяином положения в городе, его настоящей властью стала «всегородная изба» — орган мирского управления. Город разделился на два лагеря — в одном верхи и богатеи, в другом рядовая масса, беднота. Воевода оценил положение вполне определенно. По его мнению, в восстании участвовали «посадские люди и стрельцы, и казаки… и всякие… черные люди… опроче псковичь лутчих посадких и прожиточных людей». Противниками восстания являлись дворяне, командиры стрелецких частей, большая часть духовенства.
Социальное размежевание в мятежном Пскове выражалось и чисто внешне. На собраниях народа «лучшие» люди стояли «в особых толпах». Под покровом этого бездействия зрели заговоры против повстанцев. Но пока слишком явным был перевес «молодших» людей. Именно из их среды выдвинулись руководители движения, непримиримые борцы против угнетателей. Но пока в городе наступило некоторое затишье.
Во враждебных восстанию кругах созрела идея отправить в Москву челобитчиков. Знаменитый впоследствии А. Л. Ордин-Нащокин был в их числе. Позже ой выехал в Москву, чтобы «объявить государю про псковский мятеж и бунтованье и отчего и какими обычен то дурно учинилось».
Едва правительство получило вести о восстании в Пскове, как поступили тревожные сообщения из Новгорода. Там в середине марта также разразился «мятеж». Ход событий здесь очень напоминает то, что произошло во Пскове. В Новгороде также резко обозначился антагонизм между «лучшими» и «молодшими» людьми. Он вырвался наружу во время выборов на Земский собор 1648 — января 1649 г., когда каждая из партий отстаивала своих кандидатов. Известия о восстании псковичей ускорили открытое выступление в Новгороде против царской администрации и воротил торгового мира Стояновых. Эти последние весьма мало считались с воеводой. Ограничения во внутригородской торговле хлебом вызвали опасение новгородцев, что у них также возникнут трудности на почве закупок для Швеции. К тому же упорно поговаривали о возможности шведского вторжения. Когда же новгородский воевода Ф. А. Хилков в марте 1650 г. арестовал псковских челобитчиков, направлявшихся в Москву, жители Новгорода вышли из повиновения царским властям. Восставшие направились на шведский двор и арестовали агента по хлебным закупкам Эршвиллера. Инициатором выступлений был сапожник Елисей Лисица, который ходил по городской площади и кричал, что гость Семен Стоянов провозит за рубеж хлеб и мясо, а немцы «везут с Москвы многую денежную казну». На площади собралась большая толпа и двинулась в Каменный город, опрокинула караулы, и зазвучал набатный колокол. К посадским присоединились стрельцы новгородского гарнизона. Воевода укрылся на дворе митрополита Никона (будущего патриарха). Стояновы, находившиеся в родственных связях с псковскими купцами Емельяновыми, испытали вместе со своими приспешниками немалую «кручину»: восставшие разгромили их дворы. Пытавшегося скрыться С. Стоянова изловили и арестовали. Власть в Новгороде перешла к земской избе.
В отличие от псковского восстания в Новгороде большую, почти решающую роль играли стрельцы. Как и во Пскове, новгородские дворяне заняли враждебную позицию. Верхи посада также не желали поддерживать движение, а во время его подавления открыто перешли на сторону правительства. Митрополит Никон предал проклятию руководителей восстания, за что его новгородцы основательно поколотили.
На подавление восстания в Новгороде правительство послало войска под командованием князя И. Н. Хованского. Царский военачальник пообещал новгородским стрельцам полное помилование, если они прекратят мятеж и впустят его в город. Посадская и стрелецкая верхушка искала соглашения с правительством. Менее чем через месяц после начала восстания войска Хованского вступили в Новгород. Своих обещаний князь не сдержал, последовали аресты, затем казни.
Поражение восстания в Новгороде не только не привело к спаду движения в Пскове, но, напротив, вызвало там бурное развитие событий. Уже первые вести о выступлении новгородцев нашли живой отклик у псковичей. Произошли серьезные перемены в составе повстанческого руководства. Верх взяли более решительно настроенные «молодшие» люди, которых возглавили вновь избранные земские старосты Гаврила Демидов и Михаил Мошницын. Правительство, чтобы восстановить власть царской администрации в городе и уезде, решило заменить воеводу Собакина князем В. П. Львовым. Собакин и сам был не прочь покинуть мятежный город, но восставшие не позволили ему выехать из Пскова. Его рассматривали как заложника на случай, если бы в Москве что-либо случилось с посланными туда псковскими челобитчиками. Затем был низложен и новый воевода. Его принудили передать городские ключи земским старостам. Псков всецело стал управляться повстанческим органом.
Псковичи, прибывшие в Москву с челобитьем от «всего города», задали правительству нелегкую задачу. Царский фаворит Б. И. Морозов, к тому времени опять занявший главенствующее положение в правительстве, не спешил с репрессивными мерами по отношению к псковским ходатаям, тем более что челобитная содержала довольно умеренные требования. Но один пункт последних, содержащий намек на выборность административных должностей и перекликавшийся с челобитными московского восстания 1648 г., вызвал самое решительное возражение центральной власти: «Николи не бывало, что мужикам з бояры… и воеводы у росправных дел быть и вперед того не будет». Ответная царская грамота призывала псковичей принести повинную.
Но в Москве не слишком полагались на уговоры. Одновременно в Псков была направлена карательная экспедиция во главе с душителем народного новгородского восстания Хованским. Его отряд, усиленный солдатами из полков «нового строя» и казаками, в конце мая подступил к городу. Псковичи готовили ему отпор. Взять штурмом хорошо укрепленный и вооруженный город Хованский не смог.
За три месяца осады Хованский понес значительные потери. Но главная опасность для карателей состояла в том, что псковичей в их борьбе поддержали крестьяне уезда и других районов. Они выражали открытое сочувствие восставшим, поднимаясь против своих помещиков. На огромной территории от Пскова до Новгорода заполыхали помещичьи усадьбы. Наибольший размах крестьянские волнения приобрели летом 1650 г. Шла настоящая война между отрядами служилых людей и поднявшимися крестьянами. Местные дворяне и войска Хованского досаждали правительству просьбами отпустить их в оставленные на произвол судьбы имения.