Если до середины XVII в. официальной церкви противостояли разрозненные и немногочисленные группы еретиков, то теперь на арену выступили широкие народные массы. Раскол русской православной церкви приобрел характер и масштабы общенациональные, что указывало на кризис религиозной идеологии и церковной организации. Внешнее выражение раскола (расхождения в обрядах, толковании канонических текстов и т. п.) не может скрыть глубинной социальной подоплеки этого движения.
Как известно, раскол церкви обычно связывают с деятельностью энергичного и властного патриарха Никона и его сторонников. Заняв патриарший престол в 1652 г., Никон стал добиваться на церковных соборах последующих лет утверждения намеченных им реформ. В 1656 г. церковный собор с участием антиохийского патриарха Макария отлучил от церкви всех противников реформ. В середине 50-х годов XVII в. Печатный двор усиленно выпускал в свет вновь переведенные или исправленные богослужебные и другие церковные книги. В самой идее правления и проверки находившихся в обиходе богослужебных книг с целью их приведения в соответствие с наиболее ранними творениями «отцов церкви» ничего угрожающего как будто не предвиделось; парадокс состоит в том, что инициаторы этого дела, строго говоря, и были «старообрядцами», так как стремились возродить искаженные временем и обстоятельствами тексты церковной литературы. Но Патриарх Никон старообрядцами стали именовать тех, кто воспротивился реформам Никона и считал их делом богопротивным.
Нововведения в церковной жизни осуществлялись крутыми мерами, что усиливало недовольство «никонианами». Раскол быстро перешагнул рамки духовного сословия и стал распространяться на все социальные слои, превращаясь в своеобразное знамя борьбы с церковными и светскими властями. Угнетенным народным массам казалось, что их бедственное положение, усугубленное войнами, неурожаями, эпидемиями, имеет отношение к проводимым церковным реформам. «Шатость» в вере стала проявляться еще более наглядно, чем ранее, власти были озабочены уклонением верующих от исповеди. В 1660 г. последовало распоряжение строго соблюдать это правило, составлять списки не бывших на исповеди и присылать их в Монастырский приказ для принятия мер против ослушников. Полицейские санкции в идеологической сфере побуждались известиями, подобными тем, которые поступали из Астрахани. Там работные и гулящие люди распространяли какие-то «богоотступные письма».
Десятки тысяч людей отказались принять нововведения. Подвергаясь гонениям, они покидали свои жилища и семьями уходили в леса, селились в труднодоступных «зверопаственных» местах, подальше от всякого административнорелигиозного контроля. Север, Заволжье, Урал и Сибирь стали основными районами, где водворились старообрядцы. Но и в городах, включая Москву, Новгород и другие пункты, это движение стало внушительным. Имели место прямые столкновения старообрядцев с царскими войсками, проводившими облавы на «богоотступников».
Политический крах Никона, его отлучение от патриаршества, подтвержденное церковным собором 1666 г. в присутствии восточных патриархов, не погасили пламя раскола. Оно бушевало во многих местностях. Наиболее известно Соловецкое восстание 1668–1676 гг., в ходе которого старообрядцы сыграли огромную роль. «Прения о вере» бурно протекали в столице. У церквей собирались «мужики простые купами», вызывая обоснованный страх в верхах. Восстание 1682 г. в Москве также имело самое прямое отношение к движению старообрядцев, в их среде было много стрельцов. Официальная церковь и правительство пытались сокрушить раскольников и в богословских спорах, но безуспешно. Вызванный на диспут в присутствии царевны Софьи один из лидеров старообрядцев, Никита Пустосвят, после словесного поединка был схвачен и отправлен на плаху. Неистовый противник церковных нововведений протопоп Аввакум оказался в долгой пустозерской ссылке и там подвергся жестокой казни — его сожгли в срубе.
Независимо от воли расколоучителей движение старообрядцев выливалось в различные формы протеста против существующих порядков, приобретало социальную окраску. Фанатичные представители раскола стали прибегать к изуверским способам отказа от официальной церкви. Они толкали своих последователей, включая детей, женщин и стариков, на коллективные самоубийства. Из разных мест страны (прежде всего с Севера и из Сибири) стали поступать страшные вести о самосожжениях десятков и сотен людей. Проповедь «крещения огнем» как знака приверженности «истинной» вере и средства очищения от «земных грехов» уводила сторонников раскола от активной борьбы с социальным злом. Вместе с тем столь страшный исход, как самосожжение, указывал на непримиримость вовлеченных в раскол людей с господствовавшей общественной системой.
Адаптация старообрядческого движения к условиям «эпохи проходила с большим трудом. Во второй половине XVII в. старообрядчество из эфемерного состояния начинает дифференцироваться, из него выделяются различные течения — «толки». Нередко под термином «раскольник», «старообрядец» скрывались самые разнообразные оппозиционные церкви элементы, в том числе те, которые стали именоваться сектантами. Одной из наиболее ранних сект, истоки которой лежат в дониконовском периоде истории православной церкви, были последователи старца Капитона (их нередко именовали «капитонами»). Аскетический образ жизни Капитонов, участие в труде, отказ от некоторых обрядов, отрицание священств и таинств импонировали крестьянской рядовой массе и множили число последователей учения в уездах Центральной России. Возникли секты не признававших священников (беспоповцы), иконоборцев, «бегунов» и др. Но они были еще малочисленными по составу и главную оппозиционную массу составляли раскольники-старообрядцы.
Особого обострения вопрос о старообрядцах достиг в годы патриаршества Иоакима — их ярого противника. Стремясь идейно разоружить и подавить отступников, официальная церковь не жалеет сил и средств на публицистическо-разоблачительные произведения. В ответ появляется старообрядческая литература, обличающая «никониан». Рукописные произведения этого рода получили широкое хождение по стране. Укрываясь в далеких краях от преследователей, старообрядцы везли с собой рукописи и старопечатные книги, которые нещадно уничтожала никонианская церковь при поддержке светской администрации. Современные археографические экспедиции в места обитания раскольников обнаружили там и сохранили для науки немало ценных литературных памятников. В культурно-историческом плане такие находки в сочетании с изучением художественного и музыкального наследия старообрядческих общий дали очень много для понимания путей духовного развития на пороге перехода от средневековья к новому времени.
При всем различии старообрядческой и официальной церквей у них было нечто общее — враждебность в отношении к светской культуре, к гражданскому образованию. Протопоп Аввакум в «Беседе о внешней мудрости» страстно выступал против интересующихся астрономией, философией, обрушивая свой гнев на «альманашников и звездочетцев… злодейщиков». Но, будучи в оппозиции к властям духовным и светским, идеологи раскола логикой вещей оказались в стане критиков и обличителей существующего строя. Тот же Аввакум в своих сочинениях осуждал царя Алексея Михайловича, не желая принимать санкционированного князьями церкви чрезмерного возвеличения монарха: «А ныне у них все накось да поперег: жива человека в лице святым называ»[62]. Обращаясь к сюжетам легендарно-историческим, Аввакум недвусмысленно дает понять, что его обличения глубоко современны и относятся к царской особе. И после вступления на трон Федора Алексеевича «огнепальный» протопоп находит возможности из заточения через единомышленников нарушить благолепие пышного празднества в Москве в начале 1681 г., когда там «безстыдно и воровски метали свитки богохульные и царскому достоинству безчестныя». Враги обвинили Аввакума в том, что он, сидя в тюрьме, «на берестяных хартиях начертывал царские персоны и высокия духовные предводители с хульными надписаниями и толковании»[63]. Один из активных сторонников старообрядчества, С. Денисов, составил «Виноград Российский» — сборник житий пострадавших от репрессий мучеников за старую веру.
О сложности и неоднозначном характере происходившей на религиозной почве идейной борьбы свидетельствует полемическое сочинение инока Ефросина, в котором он осудил самосожжения старообрядцев. Выступая против пессимистического восприятия мира, он именует жизнь человека «великим даром божьим». Тот, кто толкает на самоубийство, представляется Ефросину врагом «светлой России»[64].
Консервативно-охранительные начала в деятельности православной церкви проявились также в борьбе против проникновения «латинства». Впрочем, лютеранам и кальвинистам разрешили в России иметь свои церкви в отличие от католиков. Патриарх Иоаким столь же яро и последовательно проводил эту линию, как и против раскольников. Но в данном случае ему пришлось столкнуться с серьезным противодействием в правящих сферах, не говоря уже о том, что объективный ход событий вел к сближению с культурой Запада. В кругах ученых монахов, чаще всего выходцев с Украины и из Белоруссии, идеи «западничества» были сильны. Симеон Полоцкий пользовался особым расположением царского дома и таких влиятельных вельмож, как В. В. Голицын.
Однако Иоакиму удалось осуществить репрессивные акции, направленные против сторонников сближения с Западом. Так, после падения Софьи при поддержке партии Нарышкиных он добился отстранения от дел и казни Сильвестра Медведева — соратника Симеона Полоцкого, известного писателя. Патриарх настоял на проведении судебного процесса над «еретиками» К. Кульманом и К. Нордерманом. Кульман недолго пробыл в России, куда приехал проповедовать свое учение. Он был последователем мистически настроенных западноевропейских авторов, которых осудили и предали смертной казни церковники Саксонии и Империи.