Победив в борьбе с Фрондой и приведя в 1659 г. к победоносному завершению длительную войну с Испанией, французский абсолютизм вступил в самую блестящую фазу своего развития, связанную с именем короля Людовика XIV (1643–1715). Начало в марте 1661 г. его личного правления ознаменовалось существенными переменами в государственном аппарате, прежде всего в структуре Государственного совета.
Государственный совет был сильно разветвленным органом, в котором сочетались секции (советы) правительствующие и вспомогательные, ведавшие текущей судебно-апелляционной и административной работой; в эти последние имели доступ королевские докладчики. Право быть членом совета давало звание государственного советника (не продажное, но предоставляемое королевским патентом) или соответствующий пост в высшем государственном аппарате. Правительствующих советов к середине XVII в. было пять: 1) издавна существовавший Узкий («Верховный») совет, обсуждавший важнейшие вопросы внутренней и все вопросы внешней политики; членство в нем оформлялось специально, его участники именовались государственными министрами; 2) возникший в XVI в. Совет финансов («Большая дирекция» во главе с канцлером) с подготовительным комитетом («Малая дирекция» во главе с сюринтендантом финансов); 3) Совет депеш (окончательно оформился к середине XVII в.), ведавший вопросами внутреннего управления; 4) Военный совет (с 1643 г.) с участием маршалов и других военачальников, действовавший в военное время; 5) Совет по делам церкви (также с 1643 г.) с участием назначенных королем прелатов.
В Узком совете к марту 1661 г. состояло 16 членов, причем количественно преобладали представители высшей аристократии. Это соответствовало неустойчивой политической ситуации, сохранявшейся после Фронды в условиях военного времени. Молодой король прежде всего распустил весь состав совета, организовав новый Узкий совет в составе всего трех членов (сюринтендант финансов Фуке, государственный секретарь по военным делам Летелье и ведавший иностранными делами де Лионн). После ареста Фуке в сентябре 1661 г. его заменил Жан-Батист Кольбер (1619–1683), постепенно сосредоточивший в своих руках управление экономикой и внутренней политикой. Все министры были представителями нового дворянства, почему аристократы с неодобрением говорили о «трех буржуа, правящих Францией». Членство в Узком совете, собиравшемся практически ежедневно, отныне не оформлялось никаким королевским патентом: чтобы министр перестал быть министром, королю достаточно было перестать приглашать его на заседания.
Падение Фуке означало и упразднение его поста сюринтенданта финансов. Сюринтендант являлся комиссаром, подотчетным только монарху и имевшим право самостоятельно предписывать казначейству выплаты по государственным расходам. Людовик XIV решил впредь лично подписывать все направляемые в казначейство платежные документы и учредил в помощь себе специальный Королевский совет финансов в составе пяти членов, главную роль в котором стал играть Кольбер. Старая «Большая дирекция» превратилась теперь из правительствующего во вспомогательный совет. Когда в 1665 г. Кольбер приобрел должность генерального контролера финансов, именно с этой должностью стали связываться сконцентрированные в его руках громадные полномочия в области всей внутренней политики. Отныне уже не канцлер, но генеральный контролер стал подбирать интендантов и руководить их работой, оказавшись главой самой надежной части абсолютистского аппарата на местах.
Как уже говорилось, интенданты назначались из числа королевских докладчиков. Выполнение миссии было для них вопросом карьеры: хорошо зарекомендовав себя, они могли надеяться на патент государственного советника и переход в центральный правительствующий аппарат. Функции интендантов стали расширяться уже в годы Тридцатилетней войны. Определенным рубежом стал регламент 22 августа 1642 г., доверивший интендантам не только контроль над сбором тальи, но и распределение этого налога, бывшее ранее делом старых учреждений, финансовых бюро. Именно обеспечение сбора налогов превратилось в основную задачу интендантов, тогда как контроль над местными судебно-административными органами отошел на второй план.
Другой важной функцией интендантов стала опека над городами и сельскими общинами в связи с проводившейся короной политикой форсированного погашения их долгов. Исключительно многообразными сделались при Кольбере обязанности интендантов по выполнению чрезвычайных поручений правительства; от них требовалось, в частности, заботиться о развитии мануфактур и оказывать нажим на должностных лиц и купцов, не желавших вкладывать средства в торговые компании. Наконец, особо важной задачей интендантов, по мысли Кольбера, должен был стать сбор информации о социальной, хозяйственной и демографической ситуации на местах; впоследствии составление ими обширных записок о положении в их округах стало традицией.
Для выполнения столь разнообразной работы интенданты должны были обзавестись собственным аппаратом. Уже регламент 1642 г. дал им право назначать субделегатов из местных лиц с определенными конкретными полномочиями; постепенно они стали превращаться в постоянных агентов с самой широкой компетенцией. Правда, еще Кольбер выступал против подобной практики, но жизнь брала свое, и к XVIII в. институт постоянных субделегатов вполне сложился.
Наряду с использованием аппарата интендантов монархия в 1660-е годы активно применяла и традиционные приемы социального регулирования, причем даже с большим размахом, чем когда-либо раньше. Сразу после ареста Фуке в 1661 г. была создана Палата правосудия для суда над виновными в злоупотреблениях финансистами. В палату вошли специально отобранные королем члены высших судебных палат (как парижских, так и провинциальных), на местах у нее имелись полторы сотни субделегатов; во всех церквах после мессы читали специальные обращения к населению, дабы выявить возможных свидетелей против финансистов. Срок давности расследования доходил до 1635 г., т. е. охватывал все годы участия Франции в войне. Кроме ведения судебных дел, палата издала ряд постановлений и ликвидации или выкупе по пониженной ставке многих государственных долговых обязательств. Правда, ее карательная деятельность не удовлетворяла Кольбера, считавшего эту палату слишком мягкой и приверженной букве закона.
Процесс Фуке, проходивший в обстановке грубого давления на судей, вызвал повышенную строптивость палаты. Задача не брезговавших недозволенными приемами агентов Кольбера была не из легких: нужно было осудить Фуке на смерть как главу финансистов, не задевая при этом ни памяти наживавшегося за счет казны покойного первого министра Мазарини, ибо это означало бы косвенную реабилитацию Фронды, ни имени Кольбера, управлявшего ранее хозяйством Мазарини и имевшего среди финансистов свою клиентуру. Непопулярные меры правительства по редукции государственных займов вызвали тем временем рост оппозиционных настроений в средних слоях парижского населения, где имелось много держателей государственных рентных обязательств, и с самообладанием защищавшийся Фуке стал восприниматься как невинная жертва деспотизма. Корона фактически проиграла этот процесс, поскольку суд большинством голосов в декабре 1664 г. приговорил Фуке лишь к изгнанию, которое Людовик XIV уже от себя заменил пожизненным тюремным заключением.
Вскоре, в июле 1665 г., был издан эдикт об амнистии финансистам, прямо признававший невозможность эффективных судебных расследований и заменивший их выплатой финансистами или их наследниками больших штрафов. Благодаря этой политике организованного банкротства монархия смогла покончить с огромной задолженностью и собрать фонд, достаточный для выкупа значительного числа должностей.
Другой чрезвычайной мерой, имевшей целью укрепление расшатанной за военные годы социальной дисциплины в провинциях, стала посылка в 1665 г. специально отобранной королем делегации из числа членов Парижского парламента на выездную сессию в Овернь; сфера компетенции этой чрезвычайной палаты распространялась и на целый ряд других центральнофранцузских провинций, куда она направляла своих комиссаров. Особое внимание уделялось искоренению злоупотреблений сеньоров по отношению к крестьянам (произвольное повышение поборов, насилия над личностью и т. п.). Некоторые виновные дворяне поплатились изгнанием за пределы округа Парижского парламента с конфискацией имущества, срытием замка и ликвидацией права сеньориальной юстиции. Сессия вызвала исключительный интерес среди местных крестьян, подчас наивно полагавших, «что король теперь только с ними и считается»[76]; иногда они пользовались ситуацией, чтобы вернуть себе земли, проданные сеньорам еще их отцами или получить за них дополнительную компенсацию. Работа Овернской сессии парламента полностью соответствовала старой внутриполитической линии французской монархии, которая в принципе выступала против стремления дворян пересмотреть в свою пользу традиционный уровень крестьянских повинностей, дабы не подрывать общей устойчивости порядков, освященных обычаем. Поэтому французский абсолютизм не был пригоден для проведения политики сеньориальной реакции в централизованном порядке, что вовсе не исключало возможности таких попыток в масштабе локальном благодаря связям сеньоров с местным судейским аппаратом.
Кампания по выявлению «узурпаторов» дворянского звания была начата еще декабрьским эдиктом 1656 г. и велась вначале под руководством комиссий из советников палат косвенных сборов, что было определенным новшеством, поскольку до этого аналогичные проверки проводились на местах, в финансовых бюро. В 1664 г. она резко активизировалась после того, как срок давности розыска был отодвинут с 1606 до 1560 г. и было объявлено об отмене всех грамот об аноблированиях, проданных самой короной с 1634 г.; в 1665 г. ведение расследования было отнято у палат косвенных сборов и передано интендантам. Следствием их деятельности, продолжавшейся до 1670 г., стало заметное сокращение численности дворянства, в основном за счет исключения мелких дворян.