За все эти преимущества дворянство должно было заплатить подчинением жесткой государственной дисциплине. Юнкеры со времен «короля-капрала» были в принципе обязаны служить в армии, каждый округ должен был ежегодно поставлять для военной службы определенное число молодых дворян. Дворянину запрещалось служить за границей, заниматься торговлей, брать на откуп королевские имения. Поездка его за рубеж без разрешения короля вела к конфискации имущества, под фактическим запретом находилась учеба в иностранных университетах. Отчуждение дворянских доменов по бранденбургскому праву всегда требовало согласия родственников, но Фридрих-Вильгельм I дополнительно установил, что для этого требуется еще и разрешение монарха.
Вместе с тем все основные социальные привилегии помещиков остались неприкосновенными. Единственной податью, наложенной на бранденбургское дворянство Фридрихом-Вильгельмом I, стал очень умеренный сбор, введенный взамен фактически уже не практиковавшейся конной феодальной службы. Но и это новшество вызвало оппозицию не привыкшего к таким «тяготам» юнкерства. Любопытно, что среди наиболее ярых оппозиционеров числилось тогда семейство Бисмарков. В целом же дворянство получило монархию по своему вкусу, поскольку оно ставило свои социальные привилегии гораздо выше политических прав своего сословия.
Государственный строй державы Габсбургов характеризовался очень сложным и противоречивым сочетанием разветвленного центрального бюрократического аппарата и активных сословно-представительных органов, причем и в местном управлении чиновники, назначаемые монархом, действовали параллельно с сеймовой администрацией. Традиционное определение этого строя как абсолютизма для второй половины XVII в. вызывает возражения в историографии, и, например, французский историк Ж. Беранже, автор большой монографии о финансах австрийской монархии, приходит к выводу, что «австрийский абсолютизм — пустое слово[79]. Из нижеследующего изложения читатель сможет составить представление о доводах в пользу как одной, так и другой точки зрения. Прежде всего следует рассмотреть вопрос о положении в австро-чешских землях, где уровень централизации к середине XVII в. был гораздо выше, чем в землях венгерской короны.
Держава Габсбургов представляла собой конгломерат разных государственных образований, объединенных личной унией. Австрийские герцогства являлись старинными наследственными владениями Габсбургов, в Чехии они стали наследственными монархами с 1627 г., после подавления национального восстания, тогда как венгерская корона была избирательной до 1687 г. Сверх того, Габсбурги оставались выборными императорами Священной Римской империи. Хотя всякая возможность реального усиления власти императора была заблокирована условиями Вестфальского мира, императорский сан давал не только высокий международный престиж и позицию авторитетного арбитра во внутригерманских спорах, но и определенные возможности получения от германских государств военной и финансовой помощи, особенно в моменты обострения турецкой опасности. Император Леопольд I (1657–1705) пользовался этим для укрепления своей власти в наследственных габсбургских землях.
Как австрийские герцогства, так и три земли чешской короны (Чехия, Моравия, Силезия) имели влиятельные сословно-представительные органы (ландтаги, сеймы), собиравшиеся практически ежегодно. Как правило, они были четырехпалатными: магнаты и рядовое дворянство составляли отдельные палаты. Роль в этих собраниях городских представителей повсюду была приниженной: в Нижней Австрии горожане не участвовали в постоянных комиссиях ландтага; в моравском сейме они могли присутствовать только при обсуждении непосредственно касавшихся их дел и также не вошли в учрежденный с 1686 г. постоянный комитет сейма; как в моравском, так и в чешском сеймах был принят дискриминирующий горожан способ голосования (мнение городской палаты считалось всего за один голос, тогда как в высших палатах отдельно считался голос каждого члена). Как видим, дворянство безраздельно господствовало в собраниях.
К середине XVII в. некоторые старинные прерогативы сословных собраний были уже утрачены ими или находились в стадии отмирания. Это относится, в частности, к их праву на участие в законодательстве. Хотя собрания еще издавали свои постановления, с их притязаниями на монополию в этой сфере было покончено, и право монарха законодательствовать без согласия сословий утвердилось бесповоротно. Более того, сеймы чешских земель утратили даже право законодательной инициативы: в делах, затрагивающих интересы короны, они могли обсуждать только вопросы, поставленные перед ними монархом, а для обсуждения менее важных дел требовалось согласие коронного комиссара на сейме. Австрийские ландтаги еще сохраняли право на законодательную инициативу, но и их постановления все более заменялись мандатами и патентами императоров.
Другое важное право — контроль над пополнением дворянского сословия было отнято у сеймов чешской короны в 1627 г., благодаря чему Габсбурги смогли полностью обновить состав некогда оппозиционного протестантского чешского дворянства, раздав конфискованные земли преданным монархии людям. В австрийских герцогствах процедура утверждения новых дворян ландтагами еще сохранялась, но уже превратилась в формальность. Право императора на беспрепятственное аноблирование или инколат (включение в состав местного дворянства иностранцев) было тем более важным, что он должен был считаться с расколотостью дворянского сословия в его владениях: австрийский дворянин не мог быть использован для службы ни в Чехии, ни даже в Штирии или Каринтии, не став предварительно чешским или штирийско-каринтийским дворянином (дворянство всех земель чешской короны было общим, но в австрийских герцогствах такой общности не сложилось).
И все же два важнейших права сословных собраний оставались неприкосновенными: право вотирования налогов и право набора воинских контингентов. Эти права являлись тем более крепкими, что в обоих случаях в роли осуществлявших их на местах исполнителей выступали сами феодалы. Они были и взаимосвязаны: собранные сеймом налоги шли на содержание сеймовых войск.
Социальные условия в австрийских и чешских землях сильно различались: в первых существовал сеньориальный строй западноевропейского типа, в последних в XVII в. прочно утвердилась барщинно-крепостническая система. Австрийский дворянин должен был платить общий налог с земель своего домена и специальный сбор со своих сеньориальных прав, чешский феодал все более освобождался от выплаты ординарного прямого налога за своей фольварк и в 1705 г. получил официальное утверждение этой привилегии. Лично свободный австрийский крестьянин мог апеллировать на решения сеньориального суда в коронный суд, — чешский крепостной в 1627 г. был лишен прав юридического лица, объявлен находящимся, наподобие несовершеннолетнего, под вечной опекой своего помещика, и только после большого крестьянского восстания 1680 г. жесткость этой официальной позиции стала смягчаться. Но в одном отношении положение австрийских и чешских феодалов было вполне сходным — после утверждения сословными собраниями суммы налога и размера войскового контингента они вступали в дело, распределяя этот налог между своими крестьянами или набирая из них новых рекрутов. Господствуя в ландтагах и на сеймах, дворяне являлись и основными агентами сословной администрации, ее сборщиками налога и военными комиссарами.
Сословные собрания вотировали основной прямой налог («контрибуцию»), обычные косвенные налоги (акциз с напитков) и такие чрезвычайные прямые сборы, как «турецкие деньги». Делали они это вовсе не формально: например, между 1660 и 1700 гг. нижнеавстрийский ландтаг, собиравшийся практически ежегодно, только один раз утвердил именно ту сумму, которая была у него запрошена. Согласие сословий требовалось и для введения новых налогов; мы еще увидим, как активно выступали они против налогов, способ взимания которых был связан с нарушениями сословных привилегий.
Системе сословно-представительных учреждений противостоял уже очень сложный и разветвленный центральный аппарат со многими советами и канцеляриями, круг компетенции которых оставался предметом постоянных межведомственных конфликтов.
Первоначально единственным органом, решавшим вопросы общей политики применительно ко всем землям, признававшим власть Габсбургов (в том числе и к Священной Римской империи), был Тайный совет. В 1665 г. из его состава выделилась немногочисленная Тайная конференция, ведавшая внешней политикой, ее члены обсуждали вопросы в отсутствие императора и представляли ему аргументированные письменные рекомендации; собственно Тайный совет приобретает функции судебно-апелляционного органа. В дальнейшем Тайная конференция расширялась и делилась на комиссии, и в 1709 г. из нее выделилась Узкая тайная конференция, осуществлявшая общее руководство габсбургской дипломатией.
Общегосударственным органом финансового управления являлась гофкамера. Этот коллегиальный орган, в котором было очень сильно влияние специалистов, ведал взиманием домениальных и регальных доходов короны и стремился поставить под свой контроль финансовые камеры сеймов. Иногда гофкамере удавалось и непосредственно вторгнуться в компетенцию сословных собраний: так, чешский акциз с напитков утверждался сеймом, но собирали его чиновники гофкамеры. Здесь же разрабатывались проекты финансовых реформ, которые затем передавались на рассмотрение сословных собраний. На базе гофкамеры в 1666 г. была создана и несколько лет проработала коммерц-коллегия, в которой участвовал один из виднейших экономистов, автор меркантилистских трактатов и советник Леопольда I по вопросам экономики Иоганн Иоахим Бехер.
Управление армией и ведение военных операций находились в руках Придворного военного совета (гофкригсрата). Однако ему административно подчинялись только собственно императорские войска, нанятые на коронные доходы и экстраординарные сборы, да еще военные поселенцы на турецкой границе; сеймовые же контингенты, в военных условиях исполнявшие распоряжения им