В июне 1684 г. капитулировал испанский гарнизон города Люксембурга. По заключенному в Регенсбурге 15 августа 1684 г. соглашению Людовик XIV сумел добиться удовлетворения большинства своих территориальных требований. Испания, чтобы вернуть территории во Фландрии и Каталонии, оккупированные французскими войсками, должна была согласиться на уступку герцогства Люксембург. Новые очертания французских границ позволяли без помехи воздвигать линии крепостей. Вдобавок французский король еще мог делать вид, что пошел на это соглашение только для того, чтобы развязать руки императору в войне против неверных. Однако расчеты Людовика, что Вене не удастся добиться серьезных успехов в этой борьбе, не оправдались.
Принц Евгений Савойский — отпрыск французской линии Савойской династии, сын племянницы кардинала Мазарини, не подчинился приказу Людовика принять духовное звание и в 1684 г. поступил на службу к императору, где вскоре достиг выдающихся успехов в войне против Порты. Со времени последнего турецкого нашествия в 1683 г. на Вену начался быстрый упадок могущества Оттоманской империи. Под руководством принца Евгения Савойского турки были окончательно вытеснены из Венгрии, под власть императора перешла значительная часть Сербии, Валахии и Боснии.
В 1685 г. во Франции было объявлено об отмене Нантского эдикта. Эмиграция гугенотов — ремесленников и купцов, как показали недавние исторические исследования, не нанесла такого ощутимого ущерба французской промышленности и торговле, как это предполагали историки прежде. Вместе с тем она способствовала мобилизации против французского короля общественного мнения в протестантских странах, и так враждебно настроенного из-за захватов, предпринятых Францией после Нимвегенского мира.
В конце жизни Кольбер пришел к грустному выводу, что Людовик XIV — «величайший из королей, когда-либо занимавших престол… предпочитал войну всему другому и рассматривал управление его финансами… как утомительную деталь, которая при естественном и нормальном положении не должна занимать внимание монархов». Значительно большим уважением и вниманием пользовались вопросы дипломатии. Годы его правления отмечены быстрым ростом дипломатического ведомства, из сравнительно небольшой канцелярии оно превратилось в крупное административное учреждение. В 1712 г. французский министр иностранных дел де Торси основал даже Политическую академию для подготовки дипломатов — первое учебное заведение такого рода, которое, впрочем, вскоре после смерти Людовика XIV было распущено за отсутствием средств на содержание.
Французская дипломатия, располагавшая большим числом профессионально подготовленных опытных кадров, оперировавшая значительно большими материальными средствами, чем располагали ее противники, пыталась активно влиять на поведение других государств. Хотя финансовые субсидии давно уже стали обычным средством приобретения союзников, только испанский король Филипп II за век до этого использовал это оружие в таких масштабах, как то стали делать посланцы Людовика XIV. Французское золото, как уже говорилось, было «нервом» тайного Дуврского договора, оно позволило Карлу II вести третью англо-голландскую войну, не испрашивая финансовых ассигнований, а тем самым и согласия парламента. Оно оказывало и в последующие годы значительное воздействие и на ход внутренней борьбы в Англии и на тесно связанную с ней внешнюю политику Лондона. В 1683 и 1684 гг. секретные связи, установленные французскими послами в Гааге, привели к тому, что Генеральные штаты не позволили статхаудеру Вильгельму Оранскому прийти на помощь Испании в войне против Франции. Насколько эффективной являлась порой эта секретная дипломатия, свидетельствует тот факт, что в значительной мере благодаря ей Франции удалось присоединить Страсбург и Люксембург, не вызвав общеевропейской войны.
В десятилетие, предшествующее «Славной революции» — перевороту 1688 г., вопрос об английском престолонаследии имел не меньшее международное значение, чем вопрос об «испанском наследстве». Вопрос заключался в том, удержится ли на троне династия Стюартов, представители которой Карл II и сменивший его на престоле католик Яков II благодаря лелеемым ими планам абсолютистской реставрации должны были постоянно оказываться в зависимости от французских субсидий. В международном аспекте вопрос об «английском наследстве» сводился к тому, займет ли Великобритания место постоянного участника и в перспективе даже главной силы антифранцузской коалиции, или ее король будет в решающие моменты играть роль сателлита Людовика XIV. Однако сам Людовик далеко не определенно представлял себе подлинный смысл возможного исхода внутренней борьбы в Англии и поэтому неверно оценивал ее международные последствия. А после того как в Нидерландах и Вильгельм Оранский, и его противники — республиканцы объединились в противодействии планам французского короля, последний одно время считал выгодной для себя перспективу вмешательства Вильгельма во внутриполитическую борьбу Англии; это ведь могло рассорить голландского статхаудера, выступавшего под знаменем воинствующего протестантизма, с его католическими союзниками — императором, рядом германских князей и римским папой.
Такая перспектива казалось тем более заманчивой Людовику XIV в связи с тем, что к середине 80-х годов Франция оказалась в полной изоляции — против нее выступали все державы, в прошлом возглавлявшие лагеря контрреформации и протестантизма: обе габсбургские монархии — император и Испания, Англия, Швеция, Нидерланды, статхаудер которых взял на себя инициативу объединения противников Людовика XIV в Аугсбургскую лигу. Англия с точки зрения Версальского двора являлась самым слабым звеном складывавшейся антифранцузской коалиции, Людовик XIV предложил Якову II, стремившемуся к несбыточной цели — к полному возрождению абсолютизма и даже католической реставрации, свою помощь в борьбе против нараставшей оппозиции, которая предполагала передать английский престол Вильгельму Оранскому.
Однако Яков II не понимал всей шаткости своего положения и при всем присущем ему узколобом католическом фанатизме не желал прислушиваться к тем предостережениям, которые он получал из Версаля, предпочитая остаться в рядах пестрой коалиции противников Людовика XIV. Просчет Якова II оказался и крупнейшим просчетом французской дипломатии. Возможно, это было результатом прямой измены его советников, готовившихся перебежать в лагерь Вильгельма Оранского. Более того, летом 1688 г. Яков резко протестовал против вторжения войск Людовика XIV в Рейнскую область как нарушения условий Нимвегенского мира и предложил предпринять совместные с другими державами действия против Франции. В Версале ясно представляли себе, что свержение с престола Якова II будет серьезнейшим поражением французской политики и оказались бессильными что-либо предпринять из-за ослепления, в котором пребывал английский король.
Оказались построенными на песке и надежды Версаля, что сильная партия противников Вильгельма Оранского в самих Нидерландах не позволит ему осуществить намеченный десант на британской территории. Да к тому же была надежда, что эта высадка приведет к гражданской войне в Англии, которая надолго устранит ее из числа активных участников любой антифранцузской коалиции, что эта борьба поглотит все внимание как Англии, так и Нидерландов и развяжет Людовику XIV руки для его завоевательной политики в Германии.
Людовик не оказал никакой реальной помощи Якову II, более того, он даже лишил себя возможности оказать такую помощь, направив осенью 1688 г. — накануне высадки Вильгельма на английской земле — свой флот из северных гаваней в Средиземноморье, тогда как часть французских войск была отвлечена военными операциями в Германии — далеко от голландской границы.
Переворот 1688 г. привел к резкому возрастанию удельного веса как военной силы Англии, так и ее роли в системе европейских государств. Он исключил возможность проведения королевскими министрами внешней политики, не соответствующей воле парламента, что обеспечило его поддержку правительственной политике путем выделения нужных финансовых средств на ее осуществление. Вильгельм Оранский, занявший британский престол, не только ставил своей задачей устранение опасности абсолютистской и католической реставрации, сохранение власти парламента и протестантизма. Новый король стремился добиться прочного включения Англии в антифранцузскую коалицию, что соответствовало коренным интересам английской буржуазии и оказалось невозможным при Стюартах.
Но все это проявилось не сразу, а когда осенью 1688 г. события на континенте стали развиваться быстрыми темпами, Людовик XIV в ультимативной форме потребовал превращения Регенсбургского перемирия в постоянный мирный договор к 1 января 1689 г. В сентябре 1688 г. французские войска вторглись в Рейнскую область. Крепость Филиппсбург задержала осаждавших на месяц, до конца сентября, операция затянулась.
Уже в последние годы, предшествовавшие Нимвегенскому миру, одной из целей французской политики стали не просто территориальные приобретения, но «упорядочивание французских границ». В третьей четверти XVII в. большой прогресс был достигнут в области фортификации. Французская школа, возглавляемая знаменитым военным инженером маршалом Себастьяном Вобаном, стала первой в Европе. Хотя у нее не имелось ни одного принципа, который не был бы заимствован у итальянцев, голландцев или немцев, она сумела свести искусство фортификации к точным математическим правилам, к цельной системе и нашла методы умелого применения научной теории к самым разнообразным требованиям местности.
Под упорядочением границ в Версале понимали прежде всего ликвидацию анклавов, что позволило бы построить непрерывную цепь фортификаций, спланированную Вобаном и призванную надежно защищать Францию от не раз повторявшихся вторжений, особенно во время Тридцатилетней войны. Разумеется, это менее всего свидетельствовало об оборонительных планах — как раз наоборот, линия сильных крепостей должна была сковывать основные силы неприятеля, тогда как главная французская армия могла вести наступление в избранном ею направлении. Иными словами, опыт войны привел Людовика XIV к выводу, что его широких внешнеполитических целей было невозможно достичь без строительства такой системы пограничных укреплений. Однако создание линии крепостей требовало не столько отказа от отдельных анклавов, сколько дальнейшего «округления» французских границ, в частности путем аннексии имевшего важное стратегическое значение Страсбурга или графства Монбельяр, разделявшего вновь приобретенные Эльзас и Франш-Конте.