Воспроизведение английского варианта капиталистической аграрной эволюции, отмеченной, впрочем, чертами своеобразия, было характерно для Северной Франции (Парижский бассейн, Французская Фландрия, Северо-Восточная Нормандия). Крупный фермер Северной Франции организовывал производственный процесс, пользуясь собственным инвентарем и наемной рабочей силой. Он выступал как сельский капиталист, получаемая им прибыль была предпринимательским доходом, а арендная плата, поступавшая помещику, являясь избытком над средней прибылью, приобретала характер капиталистической ренты. Становление таких крупных ферм во Франции имело предпосылкой экспроприацию мелкого крестьянства за счет интенсивного наступления на него крупных землевладельцев и буржуазии, скупавших мелкие держания. Вот почему образование фермерских хозяйств было наиболее характерным для районов с преимущественным наличием крупного дворянского и церковного землевладения. Таким образом, аграрное развитие Севера Франции может быть рассмотрено в качестве варианта английского пути развития капитализма в сельском хозяйстве.
Однако на большей части территории Европы XVIII столетия господствовало мелкое крестьянское землевладение с характерным для него формированием капиталистических элементов из межкрестьянских отношений, в результате социально-экономической дифференциации сельскохозяйственных производителей. Различия заключались в большей или меньшей степени экономической самостоятельности такого хозяйства. Если в Южной Франции, Южной Италии (Неаполитанское королевство), Северной Испании (Страна басков, Галисия, Гипускоа, Астурия), Северо-Западной Германии (Вестфалия и Нижняя Саксония), Вюртемберге и некоторых других областях крестьянское держание при относительной хозяйственной самостоятельности все же являлось «собственностью в пределах сеньории», т. е. было специфической формой позднефеодального держания, то Фландрия и Брабаит, а в особенности Северные Нидерланды (Голландия, Зеландия, Фрисландия) являли собой пример максимальной экономической мобильности, т. е. наиболее устойчивых рыночных связей мелкого крестьянского хозяйства.
Особенности скандинавского варианта развития феодализма также предопределили наличие в XVIII в. у крестьянства мелкой земельной собственности и отсутствие личной зависимости.
Резкий контраст в этом отношении в XVIII столетии представляло положение в сельском хозяйстве Андалусии и Арагона, Сицилии и Сардинии, Савойи, герцогства Мантуя, папских владений в Италии, Тироля и Гессена, где сохранялись крупные латифундии светских и церковных феодалов и где наиболее тяжелым было положение непосредственного производителя.
Известно, что для Европы в целом издавна (с XIV в.) был характерен аграрный дуализм. Если к западу от Эльбы с XVI в. определяющим моментом была буржуазная перестройка деревни, то на востоке феодальные производственные отношения характеризовались превращением в хозяйственную доминанту фольварка — помещичьего хозяйства на домене, основанного на труде крепостных-барщинников и работающего на рынок. Фольварк, конечно, не являлся просто увеличенной копией феодального домена в силу уже одной своей ориентации на международный рынок. Это глубоко противоречивое явление, порождение деформированного развитием капиталистического способа производства феодализма, связанное с разложением феодального базиса и в то же время являющееся основой его консервации.
Наиболее близким к ситуации, сложившейся на Востоке Европы, было положение крестьянства в латифундиях Андалусии, Арагона, Валенсии. Над тружениками Арагона и в XVIII в. продолжала витать тень «дурных обычаев», дававших сеньору неограниченные права над личностью крестьянина вплоть до права лишать его имущества и даже предавать смерти. Валенсийские крестьяне, находясь в поземельной зависимости от сеньора, были вынуждены, помимо продуктовой и денежной ренты, нести барщину в латифундиях, участвовать в работах по орошению, уплачивая одновременно ряд повинностей, связанных с признанием судебной юрисдикции феодала. В Восточной Австрии, Тироле, южной и центрально-западной областях Германии (Гессен, Рейнланд, Саар), Люнебурге, Падерборне, Швабии, Бадене и к концу XVIII в. сохранялись домениальные хозяйства феодалов, функционировавшие на основе использования барщинного труда крестьян.
Различные регионы Европы отличались и по типу исторически сложившейся сельскохозяйственной специализации. Хотя в XVIII столетии по-прежнему имел место приток в Западную Европу дешевого зерна из Польши и Пруссии, однако и на западе континента существовали свои житницы. В Испании такими районами были Арагон, Андалусия и Новая Кастилия, снабжавшие хлебом малоплодородные Галисию и Бискайю. Пшеница латифундий Южной Италии была важной статьей экспорта и — прежде всего — значительным вкладом страны в средиземноморскую торговлю.
В Северной Франции основными районами производства зерна были Парижский бассейн, области Бос и Бри, Восточная Нормандия и Пикардийская равнина. Область Бос через Орлеанский хлебный рынок снабжала зерном часть Берри и Ниверне. На Юге Франции центром хлебной торговли была Тулуза, через которую хлеб шел в Нижний Лангедок, в Прованс, а затем на экспорт. Во второй половине XVIII в. в качестве такого центра возвышается Бордо, куда привозилось зерно из Гаскони и, частично обращенное в муку, отправлялось в колонии. Из Бургундии хлеб спускался по Роне в Лион, затем до Прованса, откуда шел на юг — в Испанию и Италию. Франция не только всегда снабжала себя зерном и в этом смысле не зависела от экспорта балтийского хлеба, но являлась поставщиком его на рынках Европы.
В Западной Германии XVIII столетия основными районами производства зерна (ржи) были ее северное побережье, юг Нижней Саксонии, Вюртемберг и Вестфалия. В Южной и Центральной Германии пшеница постепенно вытесняла полбу, которая издавна возделывалась в Швабии, Гессене, Рейнланд-Пфальце. В целом же низкие цены на зерно из Восточной Германии и Польши закрывали западногерманскому хлебу доступ к мировому рынку. Западная Германия в основном производила хлеб для собственного потребления и даже импортировала его из других стран.
В Нидерландах основными районами возделывания зерновых были Льеж, Намюр, Люксембург (полба) и, особенно, Зеландия и Фрисландия (пшеница).
Центрами виноделия в Европе по-прежнему являлись Франция, Испания и Италия. Во Франции в XVIII в. в сферу экспортной торговли прочно вошли низкие сорта вин, производившиеся в большей степени мелкими виноделами. Старейшими центрами виноделия в Испании оставались Леон и Старая Кастилия, в XVIII в. к ним прибавляются Андалусия и Гранада. Испанские, французские и итальянские вина вывозились в Америку, Нидерланды, Англию, Польшу, Северную Германию, Северную Африку. Виноградарство и производство вин были развиты также в Нижней Австрии, Южном Тироле, в предгорьях и на восточных склонах австрийских Альп.
Испанская провинция Валенсия и Южная Италия являлись главными европейскими экспортерами шелка-сырца и шелковой пряжи, риса, оливкового масла, сахарного тростника, овощей и фруктов.
Животноводство, торговля скотом, шерстью и молочными продуктами были особенно характерны для Нидерландов, Швеции и Англии. За счет поступлений от традиционного производства шерсти национальный доход Англии между 1770 и 1810 гг. увеличился почти на 60 %. Очень крупные голландские овцы и ломовые лошади Фрисландии и Зеландии не только экспортировались в страны Европы, но вывозились и в Новый Свет. В XVIII в. не Англия и Испания, а Швеция и Голландия становятся наиболее активными экспортерами скота (овец), шерсти, масла, сыра и ветчины, молока.
В связи с падением цен на зерно более выгодным становится скотоводство. В Европе первой половины XVIII в. наблюдается тенденция превращения пашни в пастбища и связанный с этим превращением переход к овцеводству и продуктивному животноводству, который достиг наивысшего размаха в 1719–1725 гг. Так, в Англии, стране, где процесс превращения пашни в пастбище еще с XVI в. принял классическую форму огораживаний (в XVIII в. — огораживаний, санкционированных парламентом), уже к первому десятилетию XVIII в. было огорожено около половины пахотной земли. В 1761–1792 гг., согласно парламентским актам, здесь было огорожено 500 000 акров.
Помимо Англии, наиболее рельефно процесс «запуска» пахоты под пастбище проявился в Савойе, Бургундии (Франция), Шверине, Илле, Эмментале (Германия). В Швейцарии между 1735 и 1775 гг. зерновое хозяйство сократилось наполовину.
Для некоторых областей Европы первой половины XVIII в. (особенно в 1727–1731 гг.) была характерна тенденция в периоды низких цен на зерно использовать пахотную землю не только под пастбище, но и под виноградники. В Южной Франции, например, с 1676 по 1734 г. только за этот счет площадь земли под виноградниками увеличилась на 20 %. В тот период небольшой виноградник Южной Франции, расположенный на известковой почве, мог давать доход, в 5–8 раз превышавший доход от пашни на единицу площади. Имеются и свидетельства фермеров Каталонии, Швейцарии, Эльзаса о том, что «виноградники съели пашню».
С 1750 г. по всей Западной Европе наблюдается расширение сельскохозяйственного производства, в немалой степени связанное с ростом населения. Так, в наиболее густонаселенной области Европы, Брабанте[109] (Южные Нидерланды), только сельское население с 1755 по 1784 г. возросло на 44 %, а в окрестностях Брюсселя — на 61 %. Растут цены на сельскохозяйственную продукцию, и прежде всего на зерновые. В Англии, например, возрастание цен на зерновые в 1750–1799 гг. было несколько выше, чем на молоко и мясо (в %):
Зерно, мука, овес, бобы 137,7
Масло, молоко, сыр 130,6
Мясо (говядина, баранина, свинина) 127,6
Во Франции рост цен на продукты сельского хозяйства в 70—80-е годы XVIII в. был еще более заметным (в %):