Всегда случалось так, что у нас что-то было в карманах и мы могли вовремя слинять. И задались вопросом: а кто она вообще такая? Она нам сказала, что ее отец знает об облавах и всегда ей звонит.
Однажды у нее закончились деньги, Томми Вайсзеккер и я поехали с ней в Шарлоттенбург. Ну вот, мы поднимаемся по лестнице, открывается дверь, выходит ее отец, а за ним какой-то молоденький тип. Томми кивает мне и говорит: «Я его знаю». Затем оборачивается к девчонке:
– Твой отец гомик, что ли?
– Нет, говорит она, – это его телохранитель.
– Какой телохранитель? Что это вообще значит?!
– Охранник Геуса. Ты что, не знаешь его?
То есть эта девчонка оказалась дочерью судьи Геуса, который всё время информировал ее об облавах, поскольку знал, что его дочь наркозависима. Он перед облавой звонил дочери, чтобы она сваливала, потому что едут буйволы, а та информировала всех знакомых.
Как-то вечером мы подошли к кафе «Парк», а там стояло оцепление полиции. Они выводили людей с поднятыми вверх руками. Это было что-то новое: такого буйволы раньше не делали. Тогда мы у одной полицейской машины открутили крышку бензобака, засунули туда тряпку и попытались поджечь. Это не совсем получилось, но наши действия привели к тому, что вся колонна полиции из-за страха за свой парк автомашин быстро выехала из этой местности и попыталась нас схватить. И это снова привело к тому, что другие осмелели и начали уличную битву. Мне кажется, что это было впервые, когда они по-настоящему защищались.
В это время в Берлин приехала музыкальная выставка «Hair 2». Труппа, которая это ставила, была политически продвинута. Почти всё это были берлинцы, несколько американцев и один человек из «Движения 2 июня», 22 пары западных немцев, певцы, танцоры, гимнасты и т. д. Многих из них мы знали, поскольку они с нами курили или покупали у нас. Они жили на площади Ноллендорфплац, где тусовалась вся богема. И они нас спросили: не хотим ли мы сделать что-либо к премьере? Были задействованы все звёзды Берлина. Например, Тилла Дюрье – старая, 80-летняя актриса. Мы сказали: «Хорошо, если вы пропустите нас на сцену с черного хода, то мы выйдем и скажем всем, что есть действительно люди, которые курят марихуану, что это не розыгрыш, и что буйволов мы отымеем в задницу!»
И тут поступило сообщение, что один из артистов передал наверх план всего мероприятия и что охрана будет следить за тем, чтобы все двери были закрыты. Со старыми остатками от «К1» (это был хороший порох) мы изготовили только ради эффекта хорошую дымовую шашку и подумали: как мы ее можем использовать? Как всегда в таких случаях, была комичная ситуация: ты хочешь что-то сделать, но еще не знаешь где.
Во всяком случае, все эти сволочи приперлись, были в гардеробной. А снаружи остались те, кого буйволы из-за нескольких граммов отоварили по башке. Ну вот, эти сволочи вваливаются, смотрят музыкальное представление, хлопают. Вот тут-то мы им и хотели показать, какая она, действительность, на самом деле! Мы бросили дымовую шашку – та попала в предбанник между дверьми. Привратник ничего не смог сделать – началось сильное задымление. Тилла Дюрье получила отравление дымом, и ее доставили в больницу. Прибежали буйволы, один из них достал ствол и выстрелил в воздух. У него полностью сдали нервы. Тогда нервы сдали у всех. Но из наших они никого не поймали. Это была первая и последня акция такого рода, которую организовал так называемый «Центральный совет».
Было еще одно происшествие около «Зодиака». Поводом был полицейский фотофиксатор, находившийся в тридцати метрах от нашего носа. Мы этого не могли вытерпеть. Несколько наших вышли и просто немного покачали полицейскую машину. Это было весело, так как всё фиксировалось. Буйволы, которые сидели внутри сильно испугались.
Они заблокировали двери и вызвали по рации подкрепление. А пока оно ехало, мы сорвали эту вещицу. Машина лежала поперек дороги. Прибыли буйволы, случилась потасовочка, было арестовано несколько человек. Что же касается физического выяснения отношений, то всё было довольно безобидно.
Последняя акция была в связи с наркотиками у «Гоу». Это было незадолго до нашего ухода в подполье. Мы проезжали по йоркскому мосту и увидели, что у «Гоу» облава. Вылезли, пошли туда, видим странную картину: кругом стоят буйволы без шлемов, а рядом – окружной губернатор Кройцберга, который за всем наблюдает.
Видим, что нет нужного настроя. Люди смотрят на то, как арестовывают их товарищей. Мы хотим их подбодрить, но нам это не удается. Вдруг на другой стороне улицы загорелась рекламная панель. И в одно мгновение люди стали пытаться вытащить своих товарищей из полицейских машин. В буйволов полетели камни. Те побежали сломя голову. Окружной бургомистр побагровел. Нам стало ясно, что на следующий день они обязательно приедут опять. Им это, безусловно, не понравилось.
На следующий день мы пришли туда. Около «Гоу» было уже около полутора тысяч человек. Они ждали. Параллельно с этим в Амстердаме уже три дня шли уличные бои. В этот раз полицейские не приехали. Но этим они нам не оказали услугу. Мы стояли по углам, будучи подготовлены самым лучшим образом. А буйволы не приехали. Тогда Георг говорит: «Сделаем просто: выбьем стекла в аптеке, идем к телефонной будке, звоним и говорим: нападение на аптеку».
Мы так и сделали. После этого прибыли первые буйволы, очень осторожно подползли за угол. В то время у них были автомашины «Жуки». Ну, один «Жук» и один буйвол появились. В мгновение ока все, кто был на улице, набросились на буйволов. Один из полицейских горел, его тушил коллега. Вся улица была заполнена голубыми полицейскими маячками. И вот мы теперь имели их там, как хотели! Это была самая дикая драка, в которой я когда-либо участвовал.
Буйволы применили новую тактику, жертвуя своими коллегами. Из какого-то «Жука» поступил приказ оттеснить нас на боковые улицы. При этом они послали одного «Жука» вперед – он был полностью забросан камнями. В этот момент сзади выехали еще два «Жука», а ни у кого из нас уже не было камней. Так они смогли нас оттеснить, но «Жук» был остановлен.
У «Гоу» они даже стреляли – один из автомата в воздух. А другой выскочил из-за щита и начал стрелять вокруг себя. Тогда это полностью замалчивалось. Но их коллеги хорошо тогда получили – в них полетело немыслимое количество бутылок. Тогда уже появились литровые бутылки с кока-колой. Мы подошли к одной заправке, где стояли грузовики, и шлангом слили с них бензин во все бутылки. Денег на бензин у нас не было.
Первые уходят: подполье, небольшие удары, аресты
Херманн: Когда это было?
Райндерс: Это было летом 1970-го. Сначала, то есть на третий день, была еще одна стычка. Но мы на нее не пришли, так как за нами целый день следили. Но буйволы в этот день всё равно получили по жопе. Они, наверно, думали, что если они нас блокировали, то ничего в этот день не произойдет. Но они просчитались: без нас тоже всё прошло круто. Это было последнее выступление наших бунтовщиков. После этого, в ноябре 1970-го, мы ушли в подполье.
Херманн: Как вы оцениваете такое утверждение, что ваш уход в подполье является якобы чистой случайностью? Вам кто-то, будто бы Якоб Урбах(3), подкинул взрывчатку, чтобы вы провалились?
Райндерс: Мы имели связь с Урбахом, но от одного железнодорожника мы получили информацию о том, что Урбах является осведомителем Ведомства по охране Конституции (БФФ). За это он якобы и вылетел с железной дороги. Позднее он приставал к Бомми по поводу его наркобизнеса. Он уверял, что может задешево достать 10 кг наркоты. После этого все, кто имел с ним дело, отдалились от него. То, что он позднее стал очень активным, связано с нашими конкурентными отношениями с RAF. Дело в том, что, как полагала RAF, мы сильно интересовались оружием Урбаха, а наше предупреждение о том, что он является осведомителем БФФ, мы сделали якобы для того, чтобы сделать Урбаха в глазах RAF непартнероспособным. Они получили очень достоверное предупреждение, но Малер(4) не принял это всерьез. Он, как я думаю, решил и дальше поддерживать с ним контакт. Это была роковая ошибка.
Таким образом, получилось так: Берни и я спрятали в доме взрывчатку (эту смесь с клеем), а потом просто забыли о ней. Затем взорвалась бомба в доме еврейской общины. Я тогда посчитал это совершенно бессмысленным. Но брату Берни стукнуло в голову, что это могла быть та же самая смесь, что и у нас, – и он сообщил буйволам. За сообщение информации по этому взрыву было обещано вознаграждение в 50 000 марок. Буйволы пришли к нам и нашли две большие упаковки. Вероятно, это была похожая смесь. Но я не думаю, что та же самая. В одной упаковке была смесь клея и сорной травы, в другой – смесь сахарной пудры с травой. Во всяком случае, буйволы нас обыскали. Брат Берни знал, чем мы с Берни занимались. Они искали Бомми, Берни и Бэра. Буйволы сначала не знали, кто такой Бэр, а это была моя кличка. Они нашли фото со мной и Берни, которое сделал один знакомый фотограф. Это фото обошло все газеты. И тут уже ничего нельзя было поделать. До сегодняшнего дня неясно, кто сделал этот взрыв. Это одна из тех вещей, которые я совершенно не понимаю. Один раз на допросе Малер(4) выдал, что эту взрывчатку под дом общины подложил Урбах, но я ему не верю. Думаю, что это была отговорка Малера, чтобы хоть что-то спасти.
А могло быть и так: это могли быть некоторые из тех, кто тогда в Иордании общался с палестинцами, а там им вбили в голову убеждения о преступлениях Израиля, и те получили от них взрывчатку. А левые здесь были воспитаны в таком духе дружбы с Израилем. Поэтому и была сделана такая бессмысленная акция, но как было на самом деле, я не знаю. Во всяком случае, мы стали известны, буйволы нас искали. Было бы ошибкой считать, что люди, которые нас знали, говорили, что они нас не знают. Но тогда никому не приходило в голову откровенничать с буйволами.
Херманн: А что с братом Берни?
Райндерс