В Мюнхене была еще одна акция – в отношении некого судьи. Буйволы потом искали труп – они были уверены, что поджигатель не мог остаться в живых. Товарищи тогда влили пять литров бензина в подвал дома и зажгли запал для розжига бензина. Рука соратника даже еще не была у окна, когда подвал взлетел. Но с поджигателем, к счастью, ничего не случилось, поскольку он стоял за выступом. После этих историй мы были очень осторожны с бензином и всякими манипуляциями с ним.
Фрич: Еще раз к фразе «гримаса террора». Когда они арестовали того парня, всё его лицо было в волдырях, а волосы сгорели. В газете «Баварский курьер» появилось большое фото с таким заголовком.
Райндерс: Но его арестовали не в связи с этим. Буйволы не знали точно, что, собственно, произошло. После этого RAF планировала взять три банка, а четвертый мы должны были взять на себя. У них было достаточно оружия и материалов, чтобы осуществить задуманное. Мы встречались, обсуждали, высказывали свое мнение. По нашему мнению, это было слишком круто: четыре банка в один день! Будет много неприятностей. Буйволы наверняка задействуют весь свой огромный аппарат. В конце концов после долгих споров мы решились: да наплевать, мы сделаем это!
Мы много говорили о банках, и ситуация казалась нам благоприятной, чтобы начать действовать. К тому же нападение на четыре банка одновременно давало нам определенное преимущество. Но потом, в сентябре 70-го, мы всё же остановились на трех банках. Перед четвертым работали строители, вследствие чего у нас были определенные опасения. Было запланировано в один банк бросить дымовую шашку. Но от этого пришлось отказаться, когда мы увидели, что туда вошла женщина с детской коляской. Кроме того, один из нас ездил вокруг и создавал помехи для полицейской рации. Он делал такие помехи, что центральная едва-едва могла связываться с полицейскими машинами, а те вообще не имели связь с центральной. Первое нападение состоялось на углу Хауптштрассе и Райнштрассе. Была тревога – буйволы рванули туда. Вторая тревога последовала на Альтонаерштрассе. Они подумали, что первое сообщение было ложным. И вдруг третье сообщение из Штеглица, площадь Брайтенебах. Всё прошло очень даже здорово.
Херманн: Они на вас что-то повесили из-за этих акций?
Райндерс: Нет, как раз наоборот.
Фрич: Дела 1974 года они прекратили ввиду их незначительности.
Райндерс: Тут была интересная история в отношении преследования RAF и лжи буйволов. Через некоторое время с нами разговаривала одна журналистка из «Штерна». Она сообщила нам, что буйволы исходили из того, что на один из банков напали мы. Они якобы это знали, но не проявили к этому интереса. Они тогда всё это хотели повесить на RAF. Мы тогда, в противоположность RAF, существовали легально. На нашем процессе в связи с главным свидетелем Хохштайном для меня речь здесь шла о том, чтобы показать, как делаются главные свидетели, что на банк на Альтонаерштрасе напали мы. Концовка песни была такова: я якобы отказался от признания о нападении на банк. Ни одного слова тогда не было убрано из вранья Руланда, а буйволы его речь перевернули так, чтобы приговоры получили нужные им люди.
Ограбления банков, закрытые кассовые кабинки, пути отхода, шоколадные поцелуи для клиентов
Херманн: Какую функцию имели для вас нападения на банки?
Райндерс: Нам нужна была капуста для оружия и логистики. И это была хорошая возможность, как и прежде при незначительных акциях, наблюдать за людьми с оружием в руках. Мы действовали в ситуациях, которые были более стрессовыми, чем когда мы ночью бросали куда-то бутылки.
Мы спорили также о том, нужны ли нам люди, которые, получив в руки оружие, ощущают свою власть. Или же у них просто сдадут нервы, и они наложат в штаны? Этот аспект для нас вырисовывался всё более явственно. С одной стороны, нам нужны были бабки: на протяжении длительного времени у нас были проблемы с деньгами, особенно после того, как мы ушли в подполье. Их надо было доставать. Кроме того, нужно было помогать родственникам тех, кто сидел. С другой стороны, всегда важно знать, как товарищи будут вести себя во время акции, будут они спокойны и хладнокровны, или у них сдадут нервы.
Херманн: Как вы решали ситуацию, если вдруг один из служащих банка заявит вам, что не будет выдавать вам деньги, или один из клиентов встанет у вас на пути?
Райндерс: Тут однозначно он получит по морде, или мы выстрелим ему в ногу.
Фрич: Мы это часто обсуждали, что из-за денег не будем стрелять. Райндерс: В большинстве случаев мы ставили оружие на предохранитель. Мы брали его только на случай встречи с полицией. Но ни в коем случае не для использования его внутри! Только в случае необходимости, когда, например, какая-нибудь курица начнет передавать по факсу, – тогда она получит по ногам. Мы действовали довольно быстро – инициатива была в наших руках. Мы так распределяли между собой функции, что люди вообще не испытывали желания оказывать нам сопротивление.
Только один раз был случай – это в Лихтерфельде, – когда один кассир отказался выдать нам деньги. Мы сделали предупредительный выстрел в кассовый аппарат, но это его не сбило с толку. Тогда мы стали угрожать одной секретарше в надежде, что он выйдет из своей кабинки. Но он не вышел. Мы были в отчаянии: что делать?! Уже вообще хотели сматываться, но вдруг заметили, что в двери в кассовую кабинку с внешней стороны кассир оставил ключи. Это спасло ситуацию. В этот день мы спокойно вышли наружу.
Херманн: Какое чувство вы испытывали при нападении на банк? Был ли стресс?
Фрич: Ну, перед этим мы уже начали тренироваться. Преимущество банка состоит в том, что там всё статично и ты можешь хорошо планировать. Ты можешь проиграть все возможные варианты. Что может произойти? Что делать в этом случае? Всё довольно прозрачно, и накануне мы всё проигрываем. Как ты себя поведешь, когда у кого-то сдадут нервы или какой-нибудь дедушка с клюшкой пойдет на тебя? Всегда может что-то произойти: у кого-то сдадут нервы, да и полоумных всегда хватает.
Райндерс: Мы, к примеру, выбираем всегда самого сильного среди нас. У него задача – стоять посреди помещения или у двери, держать всех посетителей в поле своего зрения, а если кто-то хочет сбежать, приблизить его к себе. Но мы заметили, что люди не капризны, они всегда в ступоре от страха. Они скорее в таком…шоковом состоянии. Ты можешь с ними вообще не говорить. Они, как правило, неадекватны и не двигаются. Ты должен заставить их спокойно стоять.
Фрич: Есть такие маленькие психологические приемы. Например, ты стоишь перед окошечком в кассовую кабинку, а в это время другой участник заходит туда сзади. А кассирша сидит как парализованная и смотрит на твой пистолет. Иногда просто достаточно сказать: «Выходи!» Если она всё равно не двигается, то взводишь курок – и она вылетает пулей наружу. Эти детали мы заранее обсуждали. Чем мощнее ты себя подаешь, тем меньше неожиданностей. Это означает, что с самого начала надо создать совершенно ясную ситуацию. Это, правда, звучит брутально, но соответствующе. Неожиданностей не случается, если никому не приходят в голову глупые мысли.
Райндерс: Мы никогда никому не причиняли ничего плохого, даже наоборот. Во время судебных заседаний они были нам признательны, как мы с ними были дружелюбны и приятны! Каких-то значительных инцидентов не было.
Херманн: По каким критериям вы выбирали банки – например, на Зеленой дороге?
Райндерс: Было так. Среди нас было пять-шесть человек, которые знали практически каждый банк в Берлине. Я тогда совершенно был сбит с толку – ориентировался на банки, а не на улицы. Мы действительно знали почти все сберкассы, берлинские банки, банки для торговли и промышленности. Коммерческие банки мы не трогали – у них тогда уже были закрытые кассовые кабинки.
Фрич: Так или иначе, мы всегда шли туда, где больше денег.
Райндерс: Когда я только начинал, в Берлине было семь или восемь банков без кассовых кабинок. Были только решетки. После трех нападений не осталось ни одного банка без кассовых кабинок. Но сберкассы, которые относились к Берлинскому банку или к BHI (крупная фармацевтическая компания в Западной Германии – Б. Е.), имели внизу окошечко, так что ты мог угрожать кассиру. Коммерческий банк и другие имели закрытые кабинки, поэтому ты никак не мог приблизиться к кассиру.
Но тут в Берлине произошел случай, который сыграл нам на руку. Один перец грабил банк, где кассир отказался выйти из кабинки. Тогда грабитель вытащил управляющего банком и прострелил ему колено. После этого все чудненько выбегали из кабинок, и никто больше не кобенился.
Вообще, часто бывали случаи, когда все эти неожиданности были нами заранее предусмотрены. Один раз нам в руки попала должностная банковская инструкция, в которой было написано, что при нападении на банк надо следовать всем указаниям грабителей. Вероятно, для банков выходило дороже на протяжении нескольких лет платить подстреленному посетителю компенсацию, нежели зараз потерять деньги, которые они так и так компенсируют страховкой.
Фрич: Первым критерием были пути отхода. Как ты смоешься с места акции? На улице Вильмерсдорф нельзя было делать ограбление. А сегодня тем более: ты вышел и стоишь в пробке.
Райндерс: Мы обследовали местоположение банка с той точки зрения, чтобы при отходе могли прибыть к такому месту, где преследователь, какой бы он ни был, не мог гнаться за нами на автомашине. Было важно, чтобы нельзя было стрелять. То есть место должно быть такое, чтобы мы пешком могли перейти ко второй машине, а преследователь глупо стоял, поскольку не мог переехать через тротуар или сквозной проезд был слишком узок для машины. Мы всегда так делали из соображений безопасности, ибо никто не хотел на улице стрелять в преследователя.
Один раз был случай: нас кто-то преследовал, мы показали им пушку – и они приткнулись вправо. В другой раз в одном банке мы сами подняли тревогу. Это был вообще похабный банк. У кассира деньги лежали в тысячах мест, и он их собирал. При открытии одного ящика кто-то не увидел тревожную кнопку – и пошло. Когда