ров», внедрившихся в рабочую среду. 9 октября 1963 года стачка строительных рабочих переросла в ожесточённые столкновения с десятками пострадавших и арестованных. 33 рабочих были осуждены на два года тюрьмы. В следующем году в Баттипалье (пров. Салерно, юж. Италия) сельскохозяйственные рабочие и крестьяне, обвинённые в захвате земли, были жестоко разогнаны полицией. Наконец, в 1967 году стали известны планы государственного переворота, готовившегося в 1964 году президентом Антонио Сеньи в сотрудничестве с командующим карабинерами Джованни де Лоренцо, итальянскими и американскими спецслужбами, связанными с так называемой операцией «Гладио». Раскалывалась и сама КПИ. В 1965-66 годах наблюдался выраженный разлад между «левым крылом» во главе с Пьетро Инграо, ставшим впоследствии непримиримым критиком советского «реального социализма» и половинчатого реформизма КПИ, и «правым» крылом, в котором выделялся «исторический лидер» КПИ Джорджио Амендола. На XI партийном конгрессе 1966 года предсказуемо победила правоцентристская линия. Но всё это проходило в тени высоких столичных кабинетов. В глубоко провинциальном Реджио борьба протекала иначе. Галлинари в этой связи вспоминает показательный случай. 15 октября 1967 года, вскоре после гибели легендарного Эрнесто Гевары, он решил проявить солидарность: вывесив на балконе своей партийной секции все найденные на складах знамёна, в том числе флаги КПИ и ФМИК, он запустил на проигрывателе революционные песни. Доверив ключи своему сослуживцу, взяв с него обещание сменить пластинки, Просперо вернулся к работе. Как и следовало ожидать, местный партийный секретарь взбесился и повелел снять все флаги, вдобавок заявив, что не ему, Галлинари, решать, за кого борется и по кому скорбит партия. Ведь Че Гевара, даром что признанный коммунист, был ещё и троцкистом (!) и авантюристом. И никакие споры тут не помогли: он-то ведь секретарь, а Галлинари всё ещё мальчишка.
Всё это толкало к партийным и внепартийным дебатам, самостоятельному чтению и напряжённой и непрерывной уличной борьбе, не прекращавшейся ни днём, ни ночью. Вспоминая эти годы, Галлинари признаётся, что не раз засыпал со своими первыми книгами, зачитанными до дыр, – с «Манифестом…» К. Маркса, «Железной пятой» Дж. Лондона, «Матерью» Горького, которые, по его собственным словам, так же вписаны в традицию итальянского Сопротивления, как и «Монте-Роза спустилась в Милан» Пьетро Секкьи. Частная жизнь юного Просперо проходила в тесном общении с соратниками по борьбе – нередко более старшего возраста, чем он сам, студентами и рабочими. Юный Галлинари, трудившийся по семь дней в неделю, стеснялся своих натруженых, мозолистых рук, своей юношеской полноты, был робок с женщинами и вынужден был ежедневно противостоять уродливому социальному расизму, естественному для косной провинциальной среды, где нередко можно было услышать наказы матерей, увещевавших своих дочерей ни в коем случае «…en spusar mai un cuntadein!» («никогда не выходить замуж за крестьянина»). В семнадцать лет он был горд считать себя «крестьянином-коммунистом». Оказавшись в среде студентов профессионального училища, внимающих его идеям, он чувствовал, как его борьба, труд и ограниченный, но реальный политический опыт представляли значимость для этих молодых людей. Раскол между старыми и молодыми членами партии постепенно переставал ощущаться как простой поколенческий разрыв – ведь речь шла о серьёзных политических разногласиях. С момента конфликта с партийным секретарём это стало, наконец, ясно и самому Галлинари. КПИ, жившая прошлым днём, мифом о Сопротивлении, в повседневной борьбе, по его словам, шла по пути бесконечных уступок и компромиссов. А в ушах Галлинари в то же время раздавались слова Че: «десять, сто, тысяча Вьетнамов!». Через Реджио той же осенью 1967 года прошёл «марш мира» против североамериканской агрессии во Вьетнаме, который впервые включил в себя представителей «непарламентских» левых – геваристов и троцкистов из Четвёртого Интернационала. Галлинари вовлекается в пропагандистскую работу, проделывая 30–40 километров в день, чтобы выступать на фабричных советах, школьных ассамблеях, в театрах. В то же время официальная повестка КПИ и «Федерации юных коммунистов», призывавшая к совместным (с демохристианами) и подчёркнуто «мирным» акциям протеста против политики США в Индокитае, с одними лишь зажжёнными свечами и без флагов и символики, начинала откровенно раздражать активистов. В конце концов, случился открытый конфликт, граничащий с провокацией. В поездке за город, на холмы, куда юные активисты отправились в конце лета, распевая революционные песни, почти на вершине горы Кусна молодые коммунисты столкнулись с непредвиденным препятствием: дорогу им преградило стадо, ведомое двумя пастухами. Галлинари с товарищами задался резонным вопросом, что делало стадо на горе, где почти не растёт трава, и бедным животным приходилось обгладывать скудные ростки и коренья? Но самым поразительным было другое: в одном из «пастухов» без труда узнали активиста КПИ из Реджио. Несмотря на испорченный отдых, молодые люди не подали вида, но сомнений теперь не оставалось: партийные функционеры всерьёз взялись за молодёжь, готовясь чинить низовой, не подконтрольной партии деятельности самые мелочные препятствия.
Но это в Реджио. А в стране в это время начались захваты университетов – сначала в Тренто, «кузнице» леворадикальной молодёжи, затем в Пизе, а после, зимой 1967-68 годов – и в других учебных центрах. Симптоматичными стали заголовки в духе «В Италии как во Вьетнаме», – так была озаглавлена глава в работе известного леворадикального издателя и публициста Джанджакомо Фельтринелли, посвящённой опасности государственного переворота в Италии. Ренато Курчо, будущий лидер «бригадистов», цитирует бразильского революционера Марсело ди Андради, воспринимавшего лабиринты городского асфальта как ближайшие джунгли для герильи, а вооружённую борьбу – как «магистральный путь борьбы классовой». Постепенно приходило осознание того, что прежние методы борьбы с необходимостью должны быть пересмотрены; всё чаще раздавались голоса в пользу военно-политической альтернативы. Как и по всей Европе, 1968-й год был ознаменован всплеском рабочего и студенческого движения. Самое важное, что на трибунах и площадках, у микрофонов была налажена связь, диалог рабочих и студентов. Бастовали рабочие туринского FIAT, студенты захватывали университеты и переходили к решительным действиям. 1 марта 1968 года на Валле Джулия в Риме случилось настоящая битва между полицией и университетской молодёжью: сотни пострадавших (включая 148 полицейских и 478 студентов), четырёх арестованных и 228 задержанных, восемь сгоревших полицейских машин… Прогремевший по всему миру «68-й год» пришёл в Реджио только в следующем, 1969-м, в год грандиозной профсоюзной мобилизации промышленных рабочих, когда на весь мир прогремели события «жаркой осени». В феврале 1969 года планировался визит Никсона и ожидаемо обострились антиамериканские настроения. Повсеместно звучали характерные лозунги: «Вон Италию из НАТО, вон НАТО из Италии!». Ощущались эти настроения и в Эмилии-Романье, ведь относительно недалеко, в местечке Мирамаре близ Римини, находилась американская военная база. Именно Мирамаре избрали местом своей манифестации коммунисты. Сюда съехалась молодёжь из Тренто, Пизы, Милана, Турина, Рима. Всем им было, что сказать американцам: Вьетнам, события в Латинской Америке, от контрреволюционной высадки в Заливе Свиней до убийства Че Гевары, ожесточали коммунистических активистов и толкали их к решительным действиям. Потасовки и столкновения с полицией были незамедлительно расценены местными представителями КПИ как результат деятельности провокаторов, что сильно разозлило манифестантов, схлестнувшихся с партийными функционерами. Попытки наладить диалог ни к чему не приводили. Новое поколение, вдохновлявшееся Че Геварой и Мао, и косные партийные функционеры говорили на разных языках и совершенно не слышали друг друга. Невнятные слова партийных бюрократов об «итальянском пути» к социализму больше никого не устраивали. Теракт в Милане на Пьяцца Фонтана 12 декабря 1969 года, унёсший жизни семнадцати человек, в котором полицейские власти незамедлительно обвинили «анархоидов», стал точкой невозврата. Спустя 25 лет сомнений у коммунистической молодёжи больше не оставалось. Больше никаких иллюзий по поводу природы этого буржуазно-полицейского государства. Причём прояснилось в голове не только у коммунистов: даже умеренные социалисты и либеральные демократы всерьёз заговорили об угрозе фашистского путча на манер Греции. Оживлялись теоретические дискуссии, заново были открыты и прочитаны Люксембург, Троцкий, Лукач, восхищались Че Геварой и китайской «культурной революцией». Массово появлялись летучие листовки, газеты левой ориентации, которые нередко, как это обычно бывает, ограничивались 1–2 номерами. На левом фланге стихийно зарождаются многочисленные объединения «внепарламентской левой»: «Борьба продолжается», «Рабочая власть», «Служить народу», «Манифест», «Рабочий авангард», «Пролетарская левая» и т. д. Среди этих леворадикальных объединений был и прямой предшественник «Красных бригад» – миланский «Городской политический коллектив» (Collettivo Politico Metropolitano, ГПК), первым (в августе 1970 года) объявивший о переходе к вооружённой борьбе. И неслучайно, что именно в Реджио-Эмилии в том же месяце восемьдесят делегатов «Пролетарской левой» и ГПК объединяются для обсуждения и координирования действий в рамках новой стратегии.
В первых же месяцах 1969 года группа единомышленников (в их числе и Галлинари) находит пристанище (т. н. «Аппартаменто») на верхнем этаже одного из домов Реджио на улице Сан Пьетро, неподалёку от центрального комитета местной партийной организации. Здесь, в свободной обстановке, хотя и бессистемно, активно изучались Мао, Фанон и Че, бурно обсуждались насущные политические вопросы, читались новые, доселе незнакомые коммунистической молодёжи вещи, скажем, знаменитые «Красные тетради», выпускавшиеся в 1961-66 гг. Раньеро Панциери, известным теоретиком «операизма», а также тексты другого знаменитого операиста – Марио Тронти. Переосмысливались события недавнего прошлого, до того известные будущим бригадистам лишь в пересказах официозных партийных газет «Унита» и «Ринашита». От фрустрации и бессильной злобы через вдумчивый анализ действительности молодые активисты приходили к формированию собственной, самостоятельной позиции, новой политической идентичности и новой коммунистической стратегии. Здесь, в «Аппартаменто» в Реджио, пересекались пути молодёжи из «Федерации юных коммунистов», социалистических организаций, анархистов и католиков из «One Way», близких к латиноамериканской «теологии освобождения». И в то же время для многих посещение этого чердака становилось точкой невозврата: они попросту исключались из партии. Но далеко не всех этот факт по-настоящему расстраивал. Так рождается «Рабоче-студенческий политический коллектив». До вооружённой политики остаются считанные месяцы. Для юного Просперо Галлинари и его единомышленников и соратников настоящая борьба только начинается.