Король поднял голову и закусил губу.
— И, — продолжал мистер Дуглас, — отдельные государи с их дворами и местным дворянством образуют пункты для многостороннего и самостоятельного развития нации. Тогда и ваше величество и прочие государи возвратитесь в свои страны, и всё это совершится без войны и кровопролития…
— Без войны? — вскричал король. — Не думаете ли вы, что Пруссия добровольно откажется от своего положения?
— Я уверен в том, — сказал мистер Дуглас, — давление коалиции будет так велико, так сильно, что сам прусский народ возненавидит правительство, которое решится на сопротивление коалиции, — всё совершится без войны, исполнится слово: агнец одержит победу над чешуйчатым драконом, мужи в белой одежде преодолеют меч пальмовыми ветвями.
— Припомните, однако, — сказал король, — что Фридрих II, в то время, когда Пруссия была несравненно слабее, боролся в течение семи лет со всем светом.
— Фридрих был деспот, — возразил мистер Дуглас, — теперь никакое прусское правительство не может делать того, что он сделал. Сейчас прусский народ воспротивится такой борьбе со всеми державами, и, — прибавил он с саркастической улыбкой, — берлинская биржа не станет принимать кожаных денег.
Король встал.
— Вы сообщили свои мысли фон Бейсту? — спросил он.
— Я подробно говорил с ним и сообщу ему, в отдельной записке, результат всех моих наблюдений — по-видимому, он вполне разделяет идеи, которые я сейчас излагал вашему величеству. Фон Бейст согласен, чтобы я немедленно отправился в Париж, с целью наблюдать положение и подействовать на императора Наполеона, дабы он не избрал другой дороги.
— Мне кажется было б лучше, — сказал король, — если б вы начали теперь свою пропаганду в Англии, чтобы привлечь к себе общественное мнение, а это, быть может, окажется не совсем легко.
Мистер Дуглас с удивлением посмотрел на короля, поднял руку и, казалось, хотел отвечать.
— Но об этом мы поговорим впоследствии, — продолжал король поспешно, — теперь же я не хочу отнимать у вас драгоценного времени. — Король нажал репетирную пружинку в часах. — Мне необходимо окончить некоторые дела. До свидания за обедом, дорогой мистер Дуглас!
Мистер Дуглас молча поклонился и вышел из кабинета.
Король позвонил и приказал позвать тайного кабинетного советника Лекса. Потом снова сел и погрузился в думы.
Вошедший советник положил на стол свой портфель и встал против короля.
— Я сейчас выслушал рассказ мистера Дугласа об его путешествии в Россию, — сказал Георг, — и его воззрения на политическое положение и будущность. Он, кажется, говорил с чужого голоса и высказывал тайные и последние мысли фон Бейста.
— Я всегда был убеждён, — отвечал тайный кабинетный советник своим тоненьким голосом, — что фон Бейст посылает мистера Дугласа пропагандировать те идеи, которых министр не может или не хочет распространять путём дипломатии.
— И которых я не стану поддерживать, — прервал его король с живостью, — потому что они уничтожают принципы, за которые я веду борьбу, и, кроме того, они так смутны и основаны на таких ложных предположениях, что я не понимаю, как можно рассчитывать руководить таким образом и преобразовать европейскую политику. Он хочет отвлечь Россию от Пруссии и принудить её к союзу с Австрией, это предположение я всегда считал невозможным до тех пор, пока у кормила правления в обоих государствах стоят мужи, правильно понимающие интересы обеих стран. Если Россия и русский император допустили нарушить принцип легитимности по причине силы, приобретаемой от союза с Пруссией, то неужели Россия отпадёт от этого союза для того только, чтобы вместе с Австрией преследовать цели для достижения которых России необходимо быть обеспеченной со стороны Пруссии? Но если, — продолжал король, постукивая рукой по столу, — основания идей мистера Дугласа ложны, то и цели его столько же неправильны. Он хочет медиатизировать немецких государей, то есть отнять у них военное предводительство, с той только разницей, что главенство будет в руках не Пруссии, а Австрии. Если такова цель политики, — сказал Георг с живостью, — то я не стану ей содействовать. Я хочу, чтобы в Германии была восстановлена федерация самостоятельных государей, как сказано в союзном акте, требующем, однако, многих исправлений. Но взволновать весь свет, вызвать опасность великой, кровопролитной, нескончаемой войны, — ибо без такой войны ничего не осуществится, — и всё это для того только, чтобы во главе Германии поставить Австрию вместо Пруссии, это я считаю величайшим преступлением.
Король говорил быстро и с увлечением, молча, с тонкой улыбкой, слушал его тайный кабинетный советник.
— Знаете ли, дорогой Лекс, — продолжал Георг V, — кем кажется мне мистер Дуглас? Роденом в «Вечном жиде» Эжена Сю — он ведёт тайную игру, чтобы найти удовлетворение своему честолюбию на австрийской службе. Но меня он не обратит в орудие своих планов. Ступайте к графу Платену и скажите ему, чтобы он немедленно написал Медингу и поручил ему передать императору Наполеону, что мне нет никакого дела до мистера Дугласа и что было бы желательно, если бы император не принимал его больше.
— Будет исполнено, ваше величество, — отвечал Лекс, вставая.
Камердинер отворил дверь со словами:
— Её королевское высочество принцесса Фридерика.
Вошла принцесса в чёрном платье, с заплаканными глазами.
Король поспешил к ней, обнял и нежно поцеловал в лоб.
— Ты позволишь мне, папа, ехать в Гетцендорф? — сказала принцесса дрожащим голосом. — Бедная Матильда зовёт меня к себе, хочет увидеть ещё раз…
— Увидеть ещё раз? — вскричал поражённый король, боже мой, ей хуже? Что случилось? Ещё вчера питали надежду!
— Кажется, — сказала принцесса, зарыдав, — бедная эрцгерцогиня не вынесет. Боятся худшего… Ах боже мой! — вскричала, она, опуская голову на грудь отца. — Я чувствую, что она умрёт.
— Ступай, моё дитя, — сказал король нежно, — и не теряй надежды на Бога, передай эрцгерцогу и его дочери мой искренний привет.
Принцесса поцеловала руку отца и, поклонившись кабинетному советнику, старому доверенному лицу королевской фамилии, вышла из комнаты.
— Как печальна судьба этих обоих детей, — сказал король, — моя бедная дочь изгнана из родины, страны тысячелетнего владычества предков, а эрцгерцогиня, готовая вступить на престол, должна сойти в могилу, чтобы войти в вечную жизнь, — прибавил он. — Какой жребий хуже? — прошептали его губы.
— Будут ещё какие приказания, ваше величество? — спросил тайный кабинетный советник после долгого молчания.
— Нет, — отвечал король со вздохом, — отправьте поскорее письмо в Париж, чтобы мистер Дуглас не мог повредить там, и оставьте меня одного. — И, дружески кивнув головой, отпустил кабинетного советника.
Скорой рысью доехала принцесса, в сопровождении графини Ведель, до императорского замка Гетцендорф. Завидев шарлаховую ливрею ганноверского короля, лакеи бросились отворять дверцы экипажа.
Принцесса Фридерика вышла из кареты, едва дыша.
— Как здоровье эрцгерцогини? — спросила она, спеша на крыльцо, между тем как графина Ведель тихо следовала за нею.
Грустные лица лакеев были единственным ответом на печальный вопрос принцессы; молча шла она за вышедшим к ней навстречу графом Браида, который повёл её в комнаты больной эрцгерцогини.
Принцесса робко переступила порог и с тоскливым ожиданием стала отыскивать эрцгерцогиню в тёмной комнате с опущенной драпировкой.
Эрцгерцогиня Матильда находилась в большой ванне, закрытая одеялом из тёмного бархата. Известный доктор Гебра предписал эту ванну, чтобы утолить жестокую боль от ожога и воспрепятствовать доступу воздуха.
Виднелось только лицо эрцгерцогини, смертельно бледное, с судорожно сжатыми губами; взгляд весёлых когда-то глаз видел, казалось, картины, не принадлежащие уже земному миру.
Подле своей дочери сидел эрцгерцог Альбрехт, подавляя силой воли глубокую скорбь, которая проглядывала в чертах его лица.
Услышав шелест платья вошедшей принцессы, эрцгерцогиня медленно обратила глаза к двери. Радость осветила её прозрачное, бледное лицо, и она прошептала:
— Мой милый, единственный друг!
В одно мгновение принцесса была около своей приятельницы, тогда как эрцгерцог медленно и грустно встал. Принцесса опустилась на колени около ванны и нежно поцеловала бледный лоб и блестящие волосы своей подруги.
Бодрость оставила её, и, не будучи в состоянии промолвить ни одного слова, она залилась слезами.
Тихим, дрожащим голосом заговорила эрцгерцогиня:
— Благодарю тебя, что ты приехала усладить мои последние минуты. Помнишь ли, когда мы в саду виллы «Брауншвейг» говорили о будущем, я боялась стать жертвой земных расчётов? Бог услышал меня и призывает в вечную жизнь, и, однако, жизнь на земле так прекрасна! Моё сердце почти разрывается при мысли о том, что надобно покинуть здешний мир, покинуть именно в ту минуту, когда я нашла единственного друга.
Эрцгерцог стоял у окна. Руки судорожно сжимали спинку стула, он закусил выдавшуюся вперёд, как у всех Габсбургов, нижнюю губу и поднял глаза к небу с выражением вопроса, почти укора.
Принцесса Фридерика сделала усилие, чтобы овладеть своими чувствами, и, стараясь придать лицу весёлое выражение, сказала глухим голосом:
— Ты не умрёшь, дорогая Матильда: вследствие страданий ты всё видишь в чёрном цвете: врачи вполне надеются.
Дальше она не могла говорить: рыдания прервали её голос.
— Нет, — отвечала эрцгерцогиня с кроткой улыбкой, — земная жизнь окончилась, я вижу отверстое небо, вижу в светлых облаках великих страдалиц нашего дома. Марию-Антуанетту с белой лилией, обрызганной кровью. Она кивает мне, и потом, — продолжала она шёпотом, — я вижу дядю Максимилиана, и он также кивает мне. Он ещё жив, но скоро соединится со мною в царстве вечного мира.
Принцесса залилась слезами, опустив голову на край ванны.
— А ты, мой друг, — продолжала эрцгерцогиня, — тебе, может быть, суждено исполнить то, к чему предназначали меня — у тебя высокий ум, твёрдое сердце, мужеств