[96].
Император провёл рукой по усам и тем скрыл невольную улыбку.
— Итак, мы подробно укажем выражения, которыми должна говорить дипломатия в вопросе о восточных делах, и вы, конечно, дорогой барон, сумеете найти эти выражения, так что мне будет весьма приятно согласиться с вами во всём. После Востока, по моему мнению, особенно важны для общих интересов Франции и Австрии статьи Пражского мира.
— И в этом случае, — возразил фон Бейст, — я позволил себе вкратце сформулировать обширные главные основания переговоров и соглашения.
И, подняв записку, он медленно и с ударением прочитал:
— Сохранению добрых отношений будет существенно содействовать приличное соглашение Дании с Пруссией относительно северного Шлезвига. Не будет излишним дружеское посредничество Австрии и Франции, которое, без сомнения, может ослабить до надлежащей меры излишние ожидания Дании.
Наполеон с некоторым удивлением посмотрел на фон Бейста.
— Посредничество в делах Дании? — спросил он. — Ввиду прусских требований, которые в отношении северного Шлезвига, кажется, переступают границы Пражского мира? Что будет…
— Конечно, необходимо обратить в Берлине внимание на точное исполнение Пражского мира, дабы устранить все пункты, которые рано или поздно могут нарушить европейский мир, — заметил фон Бейст, — однако чем более ограничить чрезмерные требования Дании и заявить об этом официально, тем сильнее можно подействовать на Пруссию и побудить её к уступкам.
Казалось, Наполеон хотел возразить, но удержался и, подумав с минуту, сказал:
— Высказанные вами положения и, с моей точки зрения, не излишние, — император сделал ударение на последнем слове, — могут быть высказаны только Австрией, ибо она подписала Пражский трактат. Хотя Франция участвовала в последнем в качестве посредствующей и советующей державы и имеет большой интерес в точном исполнении мирного договора, однако этот международный документ не даёт ей права делать запросы, хотя бы самые осторожные. Франция тогда только вступит в прения об исполнении Пражского мира, когда непосредственно потерпевшая сторона даст к тому повод и когда дело коснётся решения возникших споров. Тогда наше положение как европейской державы и наше прежнее посредничество при заключении договора уполномочат нас вмешаться, иначе наше предложение услуг может показаться излишней навязчивостью. Поэтому я упомянул бы только одну Австрию в качестве дружественной посредствующей державы.
— Ваше мнение, государь, справедливее, — отвечал фон Бейст, поправляя карандашом записку, — взаимное соглашение о деле и без того обусловливает помощь Франции для посредничества Австрии.
— Поскольку она допускается формами дипломатии, — заметил император. — Говоря о Пражском мире, мы должны обратить внимание на одно обстоятельство, а именно, что этот трактат уже нарушен в существенных основаниях. Заключены военные трактаты между Пруссией и южногерманскими государствами, противоречащие Пражскому договору, с нашей точки зрения; в эту минуту таможенный парламент подготовляет вступление южной Германии в таможенный союз — что нужно предпринять при таких обстоятельствах, дабы обеспечить на будущее время учреждение южногерманского союза?
Фон Бейст отвечал:
— Ваше величество вполне правы в том, что смысл и значение трактата существенно нарушаются тайным заключением военных конвенций во время самых переговоров о мире и без согласия Австрии и Франции; однако, — продолжал он с тонкой улыбкой, — именно это обстоятельство может быть благоприятно для нас в будущем. Мы, конечно, имеем право сделать запрос об этих военных конвенциях и представить их несообразными с пунктами Пражского договора: вследствие этого мы всегда имеем в руках готовый конфликт, в котором и формальное и материальное право на нашей стороне. Но в настоящую минуту не следует, по моему мнению, касаться этого пункта, — борьба между объединительными стремлениями Пруссии и желаниями южногерманских государей и народов сохранить свою независимость представит одно затруднение за другим, неудовольствие за неудовольствием, которые усилятся только от искусного дипломатического вмешательства. Поэтому пусть всё идёт своим чередом и путём — путём быстрого распадения, мы же прибережём готовый конфликт к тому времени, когда он нам понадобится.
Он перестал говорить, император молчал.
— Что касается таможенного парламента, — продолжал фон Бейст, — то я сделал следующую заметку: нечего говорить о вступлении южной Германии в таможенный союз, пока Пруссия не нарушает пунктов Пражского мира.
На губах императора снова появилась многозначительная улыбка.
— Пражским миром, — сказал фон Бейст, — предоставлено южной Германии заключать с северным союзом договоры относительно материальных отношений; следовательно, нельзя возражать против предположенного таможенного единства, пока последнее не примет размеров, ограничивающих политические права южногерманских государств.
Император молча кивнул головой.
— Итак, — сказал фон Бейст, — если эти пункты будут рассмотрены вашим величеством и моим всемилостивейшим государем на основании одобренных вами положений; если затем будет формулировано соглашение, то я думаю, что окажется необходимым сообщить остальным державам результаты этого соглашения, в общих чертах, с замечанием, что соглашение это никому не угрожает, что к нему могут приступить другие державы, и только в том случае, когда одна из сторон обнаружит намерение противодействовать соглашению, произойдёт переход к рассмотрению крайних случайностей.
Император поспешно возразил:
— И в этом я вполне согласен с вами, однако вы, без сомнения, разделите мою мысль о том, что сообщение иностранным дворам обсуждённых пунктов не должно быть общим и иметь одинаковую форму, иначе это сообщение будет принято за провокацию, которая, разумеется, нисколько не согласуется с мирным содержанием нашего заявления. И правовая точка зрения, а именно в отношении Пражского мира, не одинакова для нас. Поэтому, мне кажется, лучше всего указать дипломатам, чтобы они в своих деловых беседах выражались в смысле сейчас высказанных вами идей.
— Быть может, надобно послать циркуляр, — заметил фон Бейст, — во избежание недоразумений, могущих встретиться при словесном объяснении.
— Мне кажется, — сказал император, — что такой циркуляр уместен при отношении Австрии к вопросам, имеющим связь с Пражским миром. Я же должен быть крайне осторожен и сдержан, чтобы не оскорбить ни юридической стороны, ни национальной щекотливости.
Фон Бейст поклонился.
— Я укажу ещё один пункт, — сказал он потом тихим голосом, — он касается выдачи трупа расстрелянного императора Максимилиана. Быть может, ходатайство одной Австрии не будет иметь такого успеха, как если бы…
Император встал и сделал шаг к вставшему также министру. — Прискорбная улыбка играла на его губах.
— Император, ваш государь, — сказал он, — может быть уверен, что я вместе с ним сделаю решительные и настоятельные представления всем державам относительно выдачи царственной жертвы. Надобно сообща обсудить и исполнить всё, касающееся этого. Дай бог, чтобы общая скорбь могла послужить связью, которая тесно и прочно соединит на будущее время Австрию и Францию.
— Я желал бы, со своей стороны, возбудить ещё один вопрос, — продолжал Наполеон после долгого молчания, — вопрос, весьма важный теперь и в особенности в будущем. Я говорю об отношениях к Италии, которую нельзя обходить при соглашении между Францией и Австрией; она может скорее скрепить и поддержать общее действие, чем препятствовать ему.
— Вашему величеству известно, — заметил фон Бейст, — как глубоко я убеждён в необходимости соглашения и совокупного действия с Италией и насколько я считаю новое королевство необходимым членом в общем действии Франции и Австрии. Я употребил все силы, чтобы достигнуть дружеского сближения и изгладить огорчение и неудовольствия, происходящие от воспоминания о минувшем. Ваше величество знаете также, как грустно окончились планы восстановить родственные отношения между обоими дворами, однако ж возможно соединить Италию с Австрией, не прибегая к родственным узам, и я надеюсь, что Италия, бывшая некогда ареной борьбы между Францией и Австрией, будет отныне элементом, связующим эти две державы.
Император слушал внимательно и, казалось, ожидал дальнейшего изложения.
— Можно восстановить проект брачного союза между обоими царственными домами, правда, в иной форме, — продолжал фон Бейст. — Недавно прибывший из Парижа поверенный ганноверского короля говорил мне об идее, вероятно, известной вашему величеству, а именно о том, что через одну из своих принцесс ганноверский дом станет посредствующим членом в личных близких отношениях между австрийским и итальянским дворами. При тесной дружбе, связывающей императорский дом с королевско-ганноверской фамилией и при особенном расположении императрицы к ганноверской принцессе осуществление сказанной идеи будет по своему действию подобно непосредственному родственному союзу между габсбургским и савойским домами. При первом сообщении этой мысли мой всемилостивейший государь немедленно передал ганноверскому королю, что быстрое исполнение этого проекта окажет великую услугу как делу короля, так и австрийским интересам.
— Очень хорошая мысль, которая, надеюсь, осуществится, — сказал император, поглаживая усы. — Однако такой союз будет, во всяком случае, венцом здания, которое надобно построить на прочном политическом фундаменте. Вам известно, что деятельная партия в Италии неблагосклонно смотрит на сближение с Австрией. Союз с Пруссией осуществил давно питаемое и законное желание Италии; своевременное удовлетворение этого желания избавило б Австрию от многих бед. Чтобы итальянское правительство, зависящее, к сожалению, от прогрессивной партии, могло окончательно отделиться от Пруссии и вступить в союз с Австрией, необходимо исполнить, хотя бы отчасти, желание Италии; тогда правительство будет в состоянии доказать народу выгоду австрийского союза и парализовать влияние