— Добрый вечер, — крикнул Жорж Лефранк, — сожалею, что обеспокоил вас, но вы знаете, моё ремесло…
— Покойной ночи, господин Лефранк, — ответил старик добродушно, — очень рад, что вы наконец можете отдохнуть, — покойной ночи!
И он закрыл своё оконце, между тем как молодой человек взошёл на тёмную лестницу уверенными и почти неслышными шагами.
Так же неслышно открыл он дверь в переднюю, постоял с минуту, прислушиваясь, и потом осторожно и почти робко постучал пальцами в дверь комнаты мадам Бернар, у которой ещё горел огонь.
В комнате послышались торопливые шаги, дверь отворилась — и на пороге показалась молодая женщина, которая сказала с улыбкой:
— Я сейчас перестану работать, не браните меня, мадам Ремон…
На её лице явилось выражение удивленья при виде молодого человека, одним быстрым взглядом окинула она всю его фигуру, выпачканное сажей платье, взволнованное лицо, узелок под мышкой.
Потом опустила глаза и, отступя на шаг, но не закрыв, однако, дверей, сказала строгим тоном:
— Господин Лефранк, я не ожидала, что дружба и доверие, которое я оказывала вам, могли уменьшить ваше уважение ко мне.
Молодой рабочий сильно покраснел, но тем не менее быстро вошёл в комнату и запер дверь.
— Луиза, — сказал он тихо, тяжело дыша, — простите это нарушение приличий, но выслушайте меня. — Я принёс вам хорошие известия, то, что мог принести только в ночной темноте, только две минуты — я тотчас уйду и вы перестанете сомневаться во мне.
Он быстро развязал грубый холст и поставил находившийся в нём ящичек на стол, освещённый простой лампой.
В глазах молодой женщины сверкнула молния. Она тихо вскрикнула с торжествующей радостью и с невольным движением бросилась, как тигр на добычу, к столу и схватила обеими руками ящичек.
Потом глубоко вздохнула, закрыла глаза на минуту и прижала руки к груди, стараясь овладеть собой.
Когда она открыла глаза, последние горели тихой радостью; она подошла к Жоржу, протянула ему руку и сказала нежным тоном:
— Простите, мой друг, если я мысленно обвиняла вас, тогда как вы принесли мне средство спасти мою честь, и, — прибавила она с лёгким румянцев, — открыть дорогу к счастью!
Она подошла ещё ближе и положила голову к нему на грудь.
— Луиза! — вскричал он испуганно, между тем как его глаза горели счастьем. — Взгляните на мою запачканную блузу!
Она не отвечала ничего, приподняла голову, не отнимая её от его груди, и посмотрела на него такими глазами, что молодой человек задрожал от избытка блаженства.
Он нагнулся и напечатлел на её полураскрытых губах искренний поцелуй.
Несколько мгновений они не выпускали друг друга из объятий, потом она тихо высвободилась, заглянула ему в глаза и сказала:
— Как добыли вы, дорогой друг, этот ящичек? Каким опасностям вы подвергались из-за меня!
— Не спрашивайте, — отвечал он, угрюмо смотря вниз, — если знатные без разбора употребляют против нас всю силу своего положения и средств, то будет ли несправедливостью, если мы защищаемся единственно возможным для нас оружием — хитростью и ловкостью, приобретаемой посредством нашего ремесла? — Он помолчал несколько мгновений. — Ящичек, содержащий столько важных для вас документов, здесь, — сказал он потом, — оставим же всё прочее.
— Но, — сказала она, проницательно глядя на молодого рабочего, — уверены ли вы, что подозрение не поведёт к следствию, которое может поставить вас в опасное положение, я не утешусь, если ваша преданность ко мне будет гибельна для вас…
— Не беспокойтесь, — отвечал он почти весело, — мой путь не выдаст меня, никто не откроет моих следов. Но прежде всего откроем ящичек и удостоверимся, находятся ли в нём желаемые бумаги!
Молодая женщина бросилась к ящичку.
Он был заперт.
— Есть у вас какой-нибудь железный инструмент? — спросил он.
Она осмотрелась вокруг и подала ему железную полосу, которой ворошила угли огня в камине.
Жорж сделал надрез в ящичке, вставил туда железную полосу, завернул всё толстым холстом, чтобы заглушить треск, и одним нажатием своей могучей руки сломал замок.
Потом поставил открытый ящичек на стол.
Молодая женщина робко подошла к Жоржу.
— Мой друг, — сказала она тихим, едва дрожащим голосом, — не нахожу слов выразить вам свою благодарность, задачей моей жизни будет сделать вас счастливым, если б даже я обманулась в своих надеждах и не нашла желаемого! Однако, — продолжала она, поднимая на него глаза с восхитительным смущением, — мне будет тяжело, но если проснётся мадам Ремон, услышит нас, застанет вас здесь…
Она закрыла лицо руками.
Жорж взглянул на неё с выраженьем любви и счастья.
— Вы правы, — прошептал он, — посмотрите, заключаются ли в ящике ваши бумаги. Завтра расскажете мне. Покойной ночи!
— Ещё одно, — сказала она, — надобно быть осторожным, унесите этот ящичек, разломайте его и бросьте обломки за городом, в реку. Надобно устранить всякую возможность опасности для вас!
Схватив ящичек, она вытрясла содержимое им на подушку и подала ящичек молодому человеку. Потом снова подошла к нему и, подставив лицо, прошептала:
— Покойной ночи, мой милый Жорж!
Он взял одной рукой ящичек, другой обвил молодую женщину и быстро поцеловал в губы.
Глаза его горели, он весь дрожал и, оторвавшись от молодой женщины, шепнул:
— Покойной ночи!
С этими словами он оставил комнату и, точно пьяный, пошёл неверными шагами в свою комнату.
В передней царствовали мёртвая тишина и мрак; поэтому молодой человек, даже не находясь в таком состоянии, при котором невозможны никакие наблюдения, не мог бы заметить, что дверь в комнату глухого старика Мартино была не плотно затворена.
Когда Жорж вошёл в свою комнату, дверь эта затворилась и замок щёлкнул едва слышно.
Как только Антония осталась одна, лицо её утратило робкое и любящее выраженье. Глаза её сверкали торжествующей гордостью, ноздри расширились, как у благородного коня, летящего к цели на скаковом кругу; победоносная улыбка полураскрыла её губы, из-за которых виднелись блестящие зубы.
Она собрала бумаги, лежавшие на подушке, и отнесла их на стол.
Между бумагами оказалось несколько свёртков с золотом.
— А, — произнесла она улыбалась, — приятное с полезным!
Потом задумалась на минуту.
— Бедняжке было трудно и тяжело, ему придётся ещё претерпеть горе; кажется, он искренно меня любит, он почти растрогал меня и по крайней мере должен воспользоваться материальными плодами! — И спрятала в комод свёртки с золотом.
— Теперь, мой дорогой граф Риверо, — сказала она, садясь за стол, — вы будете довольны! Но сперва я пересмотрю для себя эти бумажки. Говорят, знание — сила, а я хочу быть сильной — посмотрим же, что тут есть интересного.
И она углубилась в чтение писем и заметок, лежавших перед ней на столе.
Вскоре она принесла бумаги и письменный прибор и начала переписывать некоторые документы.
На другое утро Жорж, по обыкновению, встретился с нею в передней.
Она приветствовала его блаженной улыбкой.
— Я нашла то, что искала, — прошептала она, — теперь я могу предъявлять свои права. Но, — прибавила она грустно, — является новое затруднение, — как могу я воспользоваться этими бумагами, не возбудив вопроса о том, каким путём я приобрела их?
Он был поражён.
— Во всяком случае, главная цель достигнута, — сказала она, — я могу доказать вам свою невинность, что была жертвою обмана.
— Разве нужны подобные доказательства? — спросил он.
— Для вас — может быть, нет, — возразила она, — для меня же самой оправдание было безусловно необходимо. Мы спокойно переговорим обо всём и придумаем, что делать. Вы ведь моя опора и защита, — прибавила она с обворожительной улыбкой, — теперь же торопитесь унести ящичек, вы обещаете мне бросить обломки в реку, далеко от Парижа?
— Я готов сделать это, — сказал он, — и желал бы похоронить вместе с тем печальное прошлое.
— Мои надежды принадлежат счастливому будущему, — отвечала она, пожимая ему руку.
Мадам Ремон вышла из своей комнаты.
— Прилежная юность стыдит меня, — сказала она, ласково кланяясь молодым людям. — Вы уже встали, Жорж, пробыв долго на работе, на которую отправились с вечера?
— Мне необходимо идти со двора, — отвечал молодой человек, — и я привык мало спать. — До свиданья сегодня вечером! — сказал он, взял узелок из своей комнаты и сбежал с лестницы.
— Отличный, добрый молодой человек, — заметила старуха, смотря ему вслед, — он будет примерным мужем, каких мало в наше время, — прибавила она с ласковым и вместе с тем проницательным взглядом на свою молодую жилицу. — Однако ж, — продолжала она, когда последняя отвернулась в смущении, — мне также надобно идти со двора за покупками. — Стерегите дом, милое дитя, и если что будет нужно бедному Мартино, то потрудитесь подать ему.
Она взяла корзинку, повязала голову платком и вышла из дому, чтобы закупить на ближайшем рынке всё необходимое для её маленького хозяйства.
Антония возвратилась в свою комнату.
Приведя в порядок бумаги и копии, она оделась, чтобы идти со двора.
— Итак, окончено это странствование по житейским пропастям, — сказала она, — к счастью, оно было намеренное и добровольное. Я добыла сокровище, которого искала, и снова поднимаюсь на яркую и светлую поверхность, обогатившись одним талисманом, который даёт влияние и могущество!
Стукнули в дверь, и вслед за тем вошёл старик Мартино в своём парике и синих очках.
Молодая женщина пошла к нему навстречу с приветливой улыбкой и спросила скорее взглядом, чем голосом:
— Чем могу служить вам?
Старик вошёл в комнату и запер дверь, потом сделал несколько шагов вперёд и осмотрелся вокруг.
Антония с удивлением смотрела на него.
— Прошу вас, — сказал Мартино твёрдым, сильным и решительным тоном, мало походившим на болезненно-слабый, тихий голос, которым обыкновенно говорил старик, — прошу вас немедленно отдать мне для просмотра те бумаги, которые принёс вчера Жорж Лефранк в ящичке.