Молодая женщина, словно окаменев, смотрела на этого человека, так просто говорившего о тайне и так повелительно требовавшего отдать ему вещь, которая стоила ей так много труда и на которую она возлагала столь много надежд.
— Я не понимаю вас, — сказала она, — не знаю, право…
— В нашем распоряжении ровно час, — сказал Мартино спокойно, — по крайней мере столько времени употребляет мадам Ремон для своих закупок. Этого довольно, вот здесь все бумаги, приведённые в порядок.
Он подошёл к столу, на который молодая женщина положила пачку.
Она бросилась со сверкающими глазами и загородила стол.
— Я вижу, — сказала она, — что такое ваше поведение в чужой — моей комнате…
— Такое, на какое я имею полное право, маркиза Палланцони, — сказал Мартино, выпрямляясь, так что не осталось и следов сгорбленного, больного старика; одновременно он снял очки и поглядел на молодую женщину двумя чёрными, вполне здоровыми, быстрыми и проницательными глазами.
Антония опустила поднятую для защиты руку и с минуту бессмысленно смотрела на это совершенно незнакомое ей, холодное и энергическое лицо, которое явилось внезапно, точно по волшебству.
Но вскоре она пришла в себя и, измерив незнакомца гордым взглядом, сказала спокойно:
— Конечно, вы вправе доставлять себе удовольствие посредством всевозможных переодеваний, и, кажется, приобрели в этом некоторую ловкость, но я покорнейше прошу оставить мою комнату.
Неизвестный, скрывавшийся доселе под оболочкой старика Мартино, вынул из кармана карточку и показал её молодой женщине.
— Эта карточка убедит вас, — сказал он спокойно, — что я имею право предъявлять свои требования. От вас зависит, добровольно исполнить их или заставить меня прибегнуть к другим средствам, которые поведут к судебному следствию о том, какая существует связь между маркизой Палланцони и украденным ящичком, и между маркизой и одной дамой, жившей в Вене год тому назад под именем госпожи Бальцер. Следовательно, дальнейшая ваша нерешительность отнимет у нас драгоценное время.
Антония потеряла присутствие духа, смертельная бледность покрыла её лицо, она не могла произнести ни одного слова и дрожащими руками держалась за стол.
Неизвестный спокойно и вежливо подвинул стул, на который в изнеможении упала Антония.
Потом он подошёл к столу и вскрыл лежавшую на нём пачку. Антония следила оцепенелым взглядом за его движениями, и только глухие стоны вырывались из её судорожно искривлённых, бледных уст.
— Впрочем, не беспокойтесь, — сказал неизвестный, сев за стол и просматривая некоторые бумаги, я не имею намерения отнять у вас столь драгоценные документы, я хочу только знать их содержание и снять копии с особенно важных для меня бумаг.
Антония кинула на него особенный взгляд; лицо её оживилось, румянец опять заиграл на щеках, и почти незаметная улыбка явилась на губах. Лицо выражало род удивления к этому представителю тайной силы, которая превосходила её в хитрости, ловкости и притворстве.
— Вы помогли мне, сняв необходимые копии, — сказал неизвестный, — копии сделаны хорошо и верно, мы можем сократить наше занятие, я возьму, с вашего позволения, эти копии, а вы потрудитесь снять для себя новые и, конечно, постараетесь сделать это поскорее, чтобы выбраться из здешнего непривлекательного дома.
Антония вполне успокоилась. Лёгким наклонением головы она выразила своё согласие. Неизвестный спрятал копии в карман и встал.
— Занятие наше окончилось, — сказал он, — и я не стану беспокоить вас ни на одну минуту больше, однако ж позволю себе дать вам совет.
Антония тревожно посмотрела на него.
— Вы занимаетесь политикой, — продолжал неизвестный, — и, как я удостоверился, с большим искусством и успехом; против этого нельзя ничего возражать. Но если при таком занятии вы пойдёте ложными путями, то вас предостерегут. Обратите тогда внимание на это предостережение, которое получите через меня, или иным путём: остерегайтесь действовать вопреки ему, и последствия будут тяжелы для маркизы Палланцони и госпожи Бальцер.
Антония молча кивнула головой.
Неизвестный вынул из кармана лист бумаги и подал его молодой женщине.
— Вот адрес, — сказал он. — Если вам нужно будет получить сведения, то напишите по этому адресу — и вы получите удовлетворительный ответ.
Антония взглянула на адрес и прочитала: «Мадемуазель Пьерин Шамар, портниха, Бульвар Тампля, 13».
Она улыбнулась.
— Может быть, пожелают воспользоваться вашей ловкостью, — продолжал неизвестный, тогда обратятся к вам и вознаградят за всякую оказанную вами услугу.
В глазах Антонии сверкнула молния; она утвердительно кивнула головой.
— Мне остаётся только засвидетельствовать своё почтение, маркиза, — сказал неизвестный спокойным тоном и без малейшего оттенка иронии, потом надел свои синие очки, принял болезненный вид и, медленно отворив дверь, прошёл через переднюю в свою комнату.
Антония неподвижно сидела, бессмысленно глядя в пол.
— Я предполагала, — сказала она через некоторое время почти беззвучно, — что могу развернуть крылья для смелого полёта в область высшей жизни, но тяжёлая цепь минувшего сковывает меня! Неужели нельзя, — продолжала она, вставая, — прогнать призрак прошлой жизни, который преследует и бросает тень на самые светлые картины настоящего и надежды будущего?
Она стала ходить в глубокой задумчивости; лицо её было мрачно.
Наконец она остановилась, на губах заиграла тонкая улыбка; казалось, она нашла счастливую мысль.
— Может быть, — прошептала она, — открытая мной новая цель поможет сбросить те узы, которые сковывают мою волю и действия? Двумя силами можно управлять, заставляя их бороться. Вперёд! Положимся на своё счастье! А, граф Риверо, я, может быть, нашла средство избавиться от вашего гордого владычества!
Она взяла пачку бумаг со стола и свёртки с золотом из комода и спрятала всё это в карман. Потом взглянула в последний раз на комнату и сбежала с лестницы.
Поклонившись ласково старику-привратнику, она оставила дом и, закрыв лицо густой вуалью, направилась к изящнейшим частям Парижа.
Спустя некоторое время сошёл с лестницы старик Мартино. Дрожа и ощупывая палкой дорогу, он отправился на свою ежедневную небольшую прогулку.
Грустно и почти молча сидели вечером Жорж Лефранк и Мартино в маленькой комнате мадам Ремон вокруг освещённого лампой стола. Старуха с беспокойством посматривала на дверь: молодой рабочий был угрюм; старик в синих очках сидел со своей однообразной, спокойной и почтительной улыбкой.
— Наша милая жилица долго заставляет ждать себя, — сказал он наконец тоненьким, болезненным голосом.
Жорж встал. Сложив руки, он подошёл к окну и молча всматривался в постепенно сгущавшуюся темноту.
— Не понимаю, — сказала мадам Ремон, — она вышла ещё утром и никогда прежде не запаздывала. Боже мой, не случилось ли с ней какого-нибудь несчастия?
Жорж быстро отошёл от окна. Невыразимая тоска замечалась в его широко раскрытых глазах: губы дрожали, лицо было бледно.
— Не знаете ли, мадам Ремон, куда она пошла? — спросил он дрожащим голосом.
— И придумать не могу, — отвечала старуха, — обыкновенно она уходила для того, чтобы отнести работу. Кажется, не далее бульваров…
— Надобно идти отыскивать её! — вскричал молодой человек.
— Поможет ли это? — спросила мадам Ремон. — Можно ли отыскать её в большом Париже, если действительно с нею случилось несчастье? В противном случае она сама придёт.
— Правда, — прошептал Жорж, — пока станешь искать её на улицах, она возвратится.
И, поддавшись беспокойству и волнению, он вышел из комнаты, чтобы успокоиться и собраться с мыслями при этом непостижимом отсутствии любимой женщины.
Старуха посмотрела на него с состраданием.
— Бедняжка! — сказала она про себя. — Он так горячо любит, было б ужасно, если с ней случилось несчастие!
Жорж перешёл переднюю и готовился войти в свою комнату.
Наружная дверь тихо отворилась.
Жорж с радостью и надеждой бросился к двери.
Вошёл комиссионер.
— Господин Жорж Лефранк? — спросил он.
Удивлённый и обманувшийся в надежде, Жорж утвердительно кивнул головой.
— Одна дама, — сказал комиссионер, — поручила мне отдать этот пакет Жоржу Лефранку, но только ему одному. И письмо мадам Ремон, которая также живёт здесь.
Он подал молодому рабочему маленький, но довольно тяжёлый пакет и письмо.
Дрожа от волнения, Жорж спросил:
— Где была дама, где она отдала вам это?
— На углу улиц Риволи и Руаяль, — отвечал комиссионер.
— Куда она пошла?
— Не заметил, получив приказание и плату, я тотчас пошёл.
— Следовательно, вы недавно видели эту даму?
— С полчаса тому назад, — ответил комиссионер и, видя молчание Жоржа, поклонился и сошёл с лестницы.
Молодой рабочий сделал движение, чтобы догнать его, но удержался. Он вошёл в свою комнату, поспешно зажёг свечу и вскрыл присланный пакет.
В нём было несколько свёртков с золотом и записка.
Жорж поднёс записку к свече и прочитал:
«Дорогой друг!
Выйдя сегодня из дома, я встретила дядю, о котором говорила вам. Не знаю, каким образом он нашёл мой след и теперь требует немедленно ехать к нему, так как моё личное присутствие необходимо для семейного акта, имеющего связь с делом о наследстве. Он имеет власть надо мной как представитель моего отца; притом же я не решаюсь возбудить своим сопротивлением его подозрение, особенно в отношении известных вам обстоятельств. Поэтому я уезжаю с ним, но ненадолго. Не беспокойтесь обо мне и не ищите меня, я скоро возвращусь к своим друзьям. Я взяла с собою дар вашей дружбы, опасаясь, чтобы он не затерялся. Между прочим, я нашла там и прилагаемые при этом свёртки — употребите их для доброй цели.
До свиданья,
Ваш друг, Луиза».
Долго и пристально смотрел молодой человек на эти строки, очевидно, написанные в поспешности.