В XVI в. крупные представители сословия имперских князей далеко продвинулись по пути создания собственных территориальных государств, достигнув практически полного суверенитета над собственными владениями (Landeshoheit) и приобретя широкое признание в качестве государя (Landesherr). Наиболее выразительные примеры крепких территориальных государств в Германии XVI в. дают курфюршество Саксонское с государями из рода Веттинов и герцогство Баварское с государями из рода Виттельсбахов.
За князьями следовала сословная группа высшего дворянства, включавшая в себя графов и так называемых Freihe Herren (liberi barones). Последних по латинскому эквиваленту их названия в нашей историографии часто называют баронами. В титуле Freihe Herren отразилось происхождение этого сословия из свободных рыцарей-землевладельцев, так называемых Edelfreihe, в противоположность министериалам. Некогда, до того как князья выделились в особую сословную группу, ступив на путь автономного территориально — государственного развития, графы и бароны составляли с ними единое сословие высшего титулованного дворянства. Такое положение вещей оставило свой след в общей для духовных и светских князей, графов и баронов коллегии на рейхстагах. Графы и бароны были родовитым имперским дворянством и по знатности могли не уступать иным князьям, они были зачастую крупными землевладельцами, осуществляли в своих владениях низшую юрисдикцию. Однако им все же не хватало сил, чтобы стать в своих землях территориальными государями, как это удалось князьям. Часть графов и баронов, прежде всего в восточных и юго-восточных землях империи, не смогли противостоять натиску таких сильных территориальных государств, как Саксония, Бранденбург, эрцгерцогство Австрийское, признали над собой верховную власть территориального государя, сделались членами земельной сословной организации (landsässig) и представительствовали на ландтагах. Эта группа территориального дворянства всегда, правда, не упускала возможности напомнить территориальному государю о своей знатности и силе, вставая на пути тех или иных его централизаторских нововведений. Так, например, в курфюршестве Саксонском много хлопот государям доставляли в XVI в. бароны Ройсен (Reussen) и Шенбург (Schönburg)[400]. Весьма сильным оказалось в XVI в. сословие высшего дворянства в эрцгерцогстве Австрийском, а именно в Нижней Австрии. Располагаясь на широких просторах окраинных земель империи, оно не испытывало такого давления государя, как на иных более ограниченных территориях внутри империи. Особой консолидации высшего дворянства здесь способствовала и его приверженность новой вере в противоположность оставшимся верными католицизму государям из рода Габсбургов. Путем целенаправленной политики на протяжении нескольких десятилетий Габсбургам удалось к началу XVII в. подчинить себе дворянство Нижней Австрии, щедро раздавая высшие дворянские титулы католикам, принуждая иных вернуться в лоно старой веры, других, особенно непокорных, — эмигрировать. Именно это «прирученное» высшее дворянство стало основой для формирования придворной элиты в Вене. Подобные же тенденции перерождения высшей земской знати в придворную аристократию наблюдались к концу XVI в. и в таких территориальных государствах, как курфюршества Саксонское и Бранденбургское[401].
Сословие высшего дворянства на западе и юго-западе империи, где не сложилось таких сильных территориальных государств, сохранило свои имперские привилегии и вольности.
Низшее дворянство (Niederer Adel, Ritter) составляло самую многочисленную группу дворянства, решительно превосходившую своей численностью две предыдущие и наиболее резко уже в XVI в. от них отделенную. В противоположность князьям и высшей знати, ведшим свое происхождение от свободных землевладельцев, рыцари происходили от свободного и несвободного служилого люда, так называемых министериалов. Характерно, что это различие в происхождении уже отчетливо сознавалась современниками в XVI в. Именно такой отличительный признак между графами и баронами, с одной стороны, и рыцарством — с другой, приводит в своей «Баварской генеалогии» известный историк и знаток дворянских родов Баварии Вигулеус Хунд (1514–1580)[402]. Низшее дворянство в свою очередь подразделялось на имперских рыцарей (Reichsritter, Reichsrittertum) и на земских рыцарей, или дворянство, находившееся в юрисдикции территориального государя (landsässiger Ritter, landsässiger Adel). Поскольку имперские рыцари имели особый статус и привилегии, подлежали юрисдикции императора и освобождались от налогов, а также обладали ярко выраженным групповым самосознанием, то во многих случаях понятие «низшее дворянство» относилось главным образом к земскому рыцарству, другими словами, земскому дворянству. Выделение имперского рыцарства из общей массы низшего дворянства вообще характерно для дворянской публицистики XVI в.; то же относится и к «Уставам о ношении платья», фиксировавшим для рыцарства более дорогой наряд. Уже упоминавшийся Вигулеус Хунд также выделяет рыцарство в особую группу «дворянства турниров (Turnieradel)», отмежевывая его тем самым от действительно низшего дворянства, не посещавшего рыцарские турниры[403]. В реальных условиях середины XVI в. такой отличительный признак несомненно кажется несколько анахроничным, ибо сами турниры давно утратили прежнюю роль в повседневной жизни рыцарства. Тем показательнее, однако, выступает высокая оценка родовитым дворянством, к которому принадлежал Вигулеус Хунд, традиционных дворянских доблестей.
Имперские рыцари оставили заметный след в немецкой истории XVI в. Области их расселения начинались там, где северогерманская равнина плавно переходила в волнистые цепи высоких холмов северного Гессена и Нижней Франконии, они продолжались широкой дугой, охватывая Франконию, Швабию, Средний Рейн и Нижний Эльзас. Именно здесь находился район повышенной концентрации дворянства в империи. До сих пор эти местности Германии хранят зримые остатки тех времен: на диво часто встречающиеся развалины башен и замков на вершинах высоких холмов — родовые гнезда имперского рыцарства. Имперские рыцари не были богаты, и во враждебной им бюргерской публицистике часто можно встретить насмешки вроде той, что все имущество иных из этих спесивых господ заключалось в половине башни одряхлевшего замка. Имперские рыцари обладали высоким статусом ленников императора, были подсудны только императорскому суду, освобождались от имперских налогов, но вместе с тем не имели голоса в рейхстаге, хотя и постоянно добивались этого. Их в наибольшей степени коснулись кризисные явления в развитии дворянства конца XV — начала XVI в. Им было трудно найти себе применение в новых условиях, тем более что заняться сельским хозяйством мешало малоземелье и не особенно выигрышные природные условия (гористо-холмистые ландшафты). К тому же подобные дела не отвечали традиционным представлениям о подобающих их сословию занятиях. Найти себе применение на службе у территориального государя для них также было невозможно, ибо это были имперские рыцари, слишком гордившиеся своим привилегированным статусом и независимостью, чтобы унизиться до службы у территориального князя, которая к тому же требовала определенного образования. Занятия науками также продолжали рассматриваться в этих кругах как не соответствующие их сословию, хотя, конечно, здесь были исключения, и Ульрих фон Гуттен — яркое тому подтверждение. В целом же имперские рыцари оказались к началу XVI в. без определенных занятий, что направило их энергию в сторону распрей и междоусобиц, сопровождавшихся грабежами и мародерством. Достаточно вспомнить широко известную междоусобицу Геца фон Берлихенгена с Майнцем и Нюрнбергом в самом начале века или столь же нашумевшую настоящую войну Франца фон Зикингена в 20-х годах XVI в. с архиепископом Трирским. Эти разбойные походы, наводившие ужас на всех в империи, сделали фигуру рыцаря-грабителя одинаково презренной и ненавистной в глазах бюргерства и крестьян, а неискоренимую гордость рыцарства своим происхождением и военным ремеслом — объектом для издевательств и насмешек. Однако рыцарские междоусобицы породили и другую позднейшую поэтическую традицию изображения рыцарства, нашедшую отражение, в частности, у немецких романтиков. Эта традиция основывалась на кодексе чести рыцарства, сформировавшемся еще в эпоху Средневековья и бывшем в XVI в. одним из компонентов группового самосознания имперского рыцарства. По имперскому праву 1372 г. рыцарь «должен помогать бедным по справедливости и со всей настойчивостью, миролюбиво и по правде во всех вещах, он должен любить справедливость и сокрушать несправедливость, равно как и врагов императора и империи…»[404].
Ярко выраженное чувство корпоративизма проявлялось и в том, что имперские рыцари создавали закрытые сословные братства — рыцарские союзы. Самым известным из них был Союз щита св. Йоргена в Швабии. В XVI в. структура рыцарских союзов приобрела законченный характер, включив в себя три рыцарских союза: Швабии, Франконии и Рейна. Территориально каждый из этих округов подразделялся еще на несколько кантонов. В 1577 г. три названных рыцарских союза юго-западной Германии образовали общий союз имперских рыцарей (Corpus liberae et immediatae imperii nobilitatis), признанный императором. Во главе рыцарских союзов стояла генеральная директория. Имперское рыцарство не имело твердых обязательств перед империей, осуществляя ей лишь добровольную поддержку (Subsidium charitativum). Союзы имперского рыцарства были закрытыми сословными организациями с ярко выраженным корпоративным самосознанием их членов. Целый ряд сложившихся на протяжении веков правил служил сохранению нижней границы сословия имперских рыцарей, препятствовал принятию в его члены представителей низшего дворянства. Прежде всего, роды имперских рыцарей были вписаны в соответствующие списки-матрикулы вместе с перечнем их земельных владений. Последние имели статус именно рыцарских наделов, не должны были быть меньше установленного размера и не могли быть подчинены террит