– Святой Иисус, Мария и ангелы! – проговорила Грета: она уже стояла сзади. – Им придется всех эвакуировать из здания.
– Ты же не думаешь, что Диана… – сказала Жюстина с выражением ужаса на лице.
Мэри ответила ей мрачным взглядом.
– С нее станется.
Диана: – Вы же сами сказали – подать знак, если нужна будет помощь. Вот я и подала. И придумала отвлекающий маневр, чтобы вывести Люсинду.
Мэри: – Я сказала – помахать из окна платком! Или чулками!
Диана: – И что толку было бы? Как бы ты разглядела платок в темноте? Да и не было у меня с собой платка – в палате оставила. А чулки были у меня на ногах, представь себе.
Мэри: – И поэтому ты устроила пожар? И что за одежда на тебе? Ты похожа на мальчишку-газетчика, из тех, что бегают по улицам и выкрикивают последние новости. Или на трубочиста!
Диана: – Я же сказала, я иду к Чарли. Я не собираюсь наряжаться в эти твои дамские финтифлюшки, когда иду гулять с шайкой. Спасибо, сестрица!
Мэри: – Клянусь, я ее удавлю когда-нибудь.
Жюстина: – Не думаю, что ты на такое способна, Мэри.
Мэри: – Ну, в таком случае это мой большой недостаток.
– Идем, – сказала Мэри. – Похоже, они выводят всех из здания. Не знаю, что случилось, но, думаю, нам лучше быть там.
Жюстина кивнула. Грета схватила пистолет со столика, куда положила его, прежде чем лечь спать, и взяла лампу. Мэри, единственная из них одетая не в мужскую одежду, расстегнула поясную сумку и достала свой револьвер. Он был уже заряжен. Жюстина была без оружия, но ей и не нужно – ее сила была столь же смертоносна, как пистолет или ружье.
Быстро, хоть и стараясь ступать как можно тише по скрипучей лестнице, они спустились с третьего этажа: впереди Грета с лампой, за ней Мэри и Жюстина. В прихожей Грета задула лампу и оставила на столике. Она открыла дверь гостиницы, и они вышли на улицу.
Отсюда была видна длинная широкая улица перед Кранкенхаусом. Она быстро заполнялась людьми, прибежавшими на звон пожарного колокола, который все не смолкал. Мэри перебежала улицу. Она слышала, как грохочут сзади по мостовой ботинки Жюстины и Греты – вот и хорошо, значит, они не отстают.
Справа были ворота Кранкенхауса. Вокруг уже собралась толпа – сбежались люди из близлежащих домов и магазинчиков. Мэри подбежала ближе и стала с краю, пытаясь разобраться, что происходит. Она разглядела в толпе владельца их гостиницы – тот о чем-то говорил по-немецки с охранником.
– Он говорит, в пожарную охрану уже сообщили, – проговорила сзади запыхавшаяся Грета. – А другие гадают, не перекинется ли огонь на другие дома и не пора ли начинать выводить оттуда женщин и детей. А может быть, это все-таки случайность и Диана тут совсем ни при чем?
Может быть, действительно? Вдруг Мэри и правда поспешила со своими предположениями. Конечно, Диана обычно несет с собой хаос повсюду, где бы ни появилась, но, может быть, этот конкретный хаос – все-таки не ее рук дело.
– Эй!
Что-то стукнуло ее по руке.
Она обернулась. Рядом стояла Диана, одетая в серое платье санитарки, а волосы у нее были убраны под белую шапочку – ни одного рыжего завитка не видно. Это она стукнула Мэри, чтобы привлечь ее внимание.
– Что за… – начала Мэри.
– Чертовщина. Ты хочешь сказать – что за чертовщина? Пошли, поможешь мне вывести миссис Ван Хельсинг. Хотя, пожалуй, Жюстина справится лучше.
– Диана! – воскликнула Жюстина. – Что ты здесь делаешь?
– Пошли! – сказала Диана и потянула Жюстину за руку. Мэри двинулась за ними, оглянувшись, чтобы убедиться, что Грета идет следом. Грета пожала плечами, словно хотела сказать: «Это же Диана. Чего еще от нее ждать?»
Диана привела их на угол, туда, где кончались ворота и начиналась каменная стена, окружавшая Кранкенхаус. Здесь, на удивление, не было толпы – все местные жители сгрудились с другой стороны ворот, возле будки охранника. Кто-то предлагал помощь, кто-то предупреждал охранников, чтобы не открывали ворота и не выпускали опасных преступников бегать по их району.
Мэри взглянула на ворота в том месте, где они соединялись со стеной, и ахнула. Два прута решетки были разведены в стороны – ровно настолько, чтобы с Дианиной комплекцией можно было пролезть. За воротами стояли две женщины: одна в таком же сером форменном платье, что и у Дианы, а другая в белой ночной сорочке. Она тяжело опиралась на плечо той, что в сером платье. Кто это, санитарка?
– Миссис Ван Хельсинг обессиливает, – сказала Диана. – Она даже не смогла как следует разогнуть прутья. Я подумала, что Жюстина сумеет помочь.
– Отойди, – сказала Жюстина. Она взялась руками за железные прутья и развела их в стороны сильнее – с такой легкостью, словно раздвигала занавески.
– Kommen, Dame[64], – сказала Жюстина, протягивая руку сквозь только что согнутые прутья.
Женщина в ночной сорочке взялась за ее руку. Нетвердыми ногами шагнула вперед, за ограду.
– Danke[65], – слабым голосом сказала она Жюстине. И тут же без сил опустилась на землю, словно марионетка, которой подрезали ниточки.
Беатриче: – Прекрасный образ, Кэтрин.
Кэтрин: – Спасибо! Я старалась. Я не просто «мастерица дешевого бульварного чтива», как меня недавно назвали в газете. Я умею писать не хуже некоторых модных литераторов. Кстати, рассказы об Астарте не так уж дешевы – целых два шиллинга.
Жюстина взяла женщину в ночной сорочке на руки.
– Hey, was machst du![66]
Кто это кричит? Один из охранников бежал к ним через больничный двор. Огонь полыхал так ярко, что Мэри хорошо разглядела его. У него были пышные усы, а лицо такое, какое обычно и бывает у охранников, когда они видят, что кто-то пытается сбежать.
– Бежим скорее, – сказала Диана женщине в форменном платье. Та приподняла подол и шагнула за решетку.
– Это Люсинда Ван Хельсинг, – сказала Диана. – Вот видите, я ее вытащила – сама, без вас.
Видя, что Люсинда уходит, охранник прокричал что-то – Мэри не разобрала. Очевидно, звал других на подмогу. Подбежав к погнутой решетке, он остановился. Сквозь дыру ему было никак не пролезть, но он вскинул ружье и направил прямо на них.
Мэри выхватила из сумочки револьвер и наставила на охранника.
– Бегите все! – велела она. Ох, как не хотелось этого делать, но она прицелилась и выстрелила – один раз, точно в носок сапога.
Охранник вскрикнул, выругался и согнулся. Ружье его упало на землю, но, к счастью, не выстрелило – мирно лежало рядом, пока он держался за ногу и душераздирающе стонал. Ох, это было ужасно! Мэри никогда не думала, что это так ужасно – выстрелить в кого-то. В последний раз она стреляла в зверочеловека, и тогда это была самозащита. И сейчас тоже самозащита, но все же сознание того, что она выстрелила в человека, настоящего человека, творение Бога, а не вивисектора, было намного тяжелее. Ну да ладно, палец – это всего лишь палец, даже не большой – если даже его придется отнять, человек все-таки сможет жить нормальной жизнью. И ведь она выстрелила в него не где-нибудь, а возле самой больницы. Пусть это лечебница для душевнобольных, но все равно – тут ведь есть и обученные санитары, и медикаменты.
Она услышала лязгающий грохот – да, вот и пожарный фургон с упряжкой лошадей. Ворота Кранкенхауса распахнулись, пропуская его. Слава богу – по крайней мере, здание не сгорит.
Мучаясь от чувства вины и стыда за то, что пришлось выстрелить в охранника (это же Мэри, она не могла не чувствовать вины и стыда, даже если то, что она сделала, было совершенно необходимо), Мэри развернулась и побежала догонять Грету – остальные уже скрылись в темноте.
Мэри: – Я потом попросила Ирен выяснить, как там этот охранник. Он вышел в отставку и получил очень хороший пенсион.
Кэтрин: – Этак ты скоро скажешь, что связала ему носки на Рождество!
Мэри: – Думаешь, это бы его порадовало?
Кэтрин: – Да нет, не думаю.
Грета свернула налево, к гостинице, из которой они вели наблюдение. Ага, вот и Диана с Люсиндой Ван Хельсинг. Другую женщину Жюстина все еще несла на руках. Диана сказала, что это миссис Ван Хельсинг. Но как такое может быть? Ирен же сказала, что миссис Ван Хельсинг умерла, а Ирен должна знать такие вещи. Может быть, Диана освободила совсем не тех, кого надо?
– Вернемся в наш номер? – спросила Мэри Грету. Она так запыхалась от бега, что еле дышала. Все их припасы остались в номере. – Можно отсидеться там пока.
– По-моему, не стоит, – сказала Грета. – Они уже знают о побеге, значит, как только потушат огонь, начнут обыскивать соседние дома – скорее всего, вместе с полицией. По-моему, нам лучше убраться отсюда подальше. За больницей есть конюшни. Мы с Жюстиной там уже были. Сейчас поздно, не знаю, удастся ли нанять экипаж, но попробовать можно.
– А почему бы вам не воспользоваться моим?
Мэри обернулась. За спиной у нее стоял нищий, тот самый, что почти весь день просидел на тротуаре. Но голос… глубокий, оперный женский голос…
– Ирен! – сказала Мэри.
– Идем, – сказал нищий, оказавшийся Ирен Нортон, – хотя маскировка была такой искусной, что, если бы Мэри не услышала голос, она бы ни за что в это не поверила. – Мой возница, Герман, ждет в конюшне. Это всего в нескольких кварталах отсюда.
Мэри кивнула. Ей не хотелось признаваться себе, какое облегчение она испытала, увидев Ирен. Конечно, не будь Ирен, она взяла бы руководство на себя и приняла все необходимые решения. Но насколько же легче иногда просто идти за кем-то, особенно за таким опытным человеком, как Ирен Нортон, который наверняка выведет их в безопасное место.
Ирен шагала впереди по темному переулку за Кранкенхаусом. Следом – Жюстина с женщиной, которую Диана назвала миссис Ван Хельсинг, на руках. За ними Люсинда и Диана – Люсинда, как заметила Мэри, то и дело спотыкалась и держалась за бок. Мэри догнала их и хотела помочь девушке: пусть возьмет ее под руку или, если нужно, обопрется на ее плечо. Но Люсинда покачала головой и решительно зашагала сама, обхватив себя руками за плечи, словно хотела заслониться от чего-то. Позади всех шла Грета с пистолетом наготове.