все же она оставалась одиночкой по натуре. И, наверное, всегда останется. Если из пумы сделать женщину, она не перестанет быть пумой – где-то глубоко внутри, но ведь только то, что внутри, и имеет значение.
– Извини, – неохотно сказала она, хотя по-прежнему считала, что ее подозрения были вполне обоснованными. Но у нее не было намерения обижать Зору, и она уже знала, что, когда совершишь ошибку, полагается сожалеть и раскаиваться.
– Можешь не извиняться, – сказала Зора, вновь застегивая халат и обувая ботинки. Затем она хлопнула дверью купе и ушла в незастегнутых ботинках, пробормотав что-то о том, что надо успеть на обед. Когда, наведя порядок в купе, Кэтрин пришла в вагон-ресторан, она увидела, что Зора сидит за одним столиком с Сашей, Дорис Джеллико и полковником Шарпом. Заклинательница змей бросила на Кэтрин злой взгляд, отвернулась и о чем-то заговорила с соседями – негромко и сердито. Рассказывает о том, что произошло? Теперь они тоже будут на нее злиться? Она попросила у стюарда чая с мятой – это было, кажется, единственное, чем Беатриче соглашалась питаться в этой поездке. Ну что ж, он, по крайней мере, пахнет приятнее, чем ее обычная гадость. Самой Кэтрин есть не хотелось: еще утром она почувствовала, что ей ужасно надоела поездная еда, и не пошла со всеми в вагон-ресторан, а отправилась на охоту. К счастью, в багажном отделении водились превосходные жирные крысы. Они оказались очень вкусными, и она так наелась, что была сыта до сих пор.
Диана: – Фу, гадость.
Кэтрин: – А когда Альфа с Омегой таскают обезглавленных мышей к нам в постель, это не гадость?
Диана: – Так они же обыкновенные кошки, а не женщины-кошки. И вообще, ты сама говорила, что они просто хотят сделать нам подарок.
Миссис Пул: – Как мило с их стороны. (Отметим, что это было сказано предельно саркастическим тоном.)
Когда она вошла в купе Беатриче, осторожно, чтобы не пролить, неся перед собой чашку, Ядовитая девица сидела на сиденье с ногами и смотрела в окно.
– Пей, – сказала Кэтрин. – Скоро Вена. С тобой все хорошо? Ты какая-то… задумчивая. Задумчивее обычного.
– Не надо было мне удерживать здесь Кларенса так долго, – сказала Беатриче. – Ты видела, когда он уходил – мой яд уже начал на него действовать. Кэтрин, я не хочу, чтобы история с Джованни повторилась. Я уже один раз убила любимого человека – я не хочу брать на себя новый грех, новое преступление.
Кэтрин села рядом.
– Ты хочешь сказать, что любишь Кларенса?
– Что? Нет… этого я не говорила. Я его и знаю-то всего две недели. Я говорю просто в общем – что я уже однажды убила человека.
– Ну, во-первых, ты его не убивала, – сказала Кэтрин. – В том, что случилось с Джованни, нет твоей вины. А во-вторых, тогда ты была одна, а сейчас нет. Я рядом, и я не допущу, чтобы что-то случилось с ним или с тобой.
Кэтрин: – Читатели, которым неизвестна история Беатриче и Джованни, могут найти ее в первой книге из серии приключений клуба «Афина», в приятном зеленом коленкоровом переплете, который будет прекрасно смотреться в библиотеке любой леди или джентльмена. Два шиллинга, как я уже упоминала.
Беатриче: – Ты используешь мое несчастье для рекламы своей книги?
Кэтрин: – Нашей книги. Да, пишу ее я, но за содержание вы все ответственны в той же мере. И какой же в ней смысл, если у нее не будет читателей? Ну правда же, Беа, не одни твои горести я в ней описываю. То есть… Беа?
Мэри: – Она пошла к себе в оранжерею. Мне кажется, ты ее обидела – всерьез обидела. Так же, как Зору.
Кэтрин: – И почему это вы, люди, такие эмоциональные?
– А что с Зорой? – спросила Беатриче. – Ты нашла телеграмму в ее имуществе?
– По-моему, вещи называют имуществом только в завещаниях, – сказала Кэтрин. – Нет, не нашла, но все равно думаю, что это она. Кроме нее ведь некому? Кто же еще это мог быть – полковник или миссис Шарп? Джеллико? Я их всех сто лет знаю.
И все же – протесты Зоры и ее злость на Кэтрин выглядели очень натурально. Нельзя сказать, что Кэтрин было стыдно за свое поведение, но все-таки немного неловко – особенно за то, что она обыскивала саму Зору, а не только ее вещи. Но это же оправдано в таких обстоятельствах? Хотелось бы ей самой быть твердо уверенной в этом. Человеческая мораль – это так сложно. Насколько проще быть пумой! Она вдруг встала.
– Знаешь что? Пойду-ка я, поищу Кларенса. Он, кажется, тоже на меня злится.
– Не может быть! – сказала Беатриче. – Он такой мягкосердечный.
– Мы, может, о разных Кларенсах говорим? С тобой он, может, и мягкосердечный, а я-то видела, как он умеет злиться. Ты бы посмотрела на него, когда какие-то пьяные лондонские клерки, купившие билет на дополнительную программу, начали издеваться над Эдит Джеллико и делать ей непристойные предложения. Он их на пинках оттуда вынес – и это не метафора. Когда задевают его чувство справедливости, он настоящая каменная стена. Ничего нет хорошего, когда перед тобой стоит каменная стена и сверлит тебя осуждающим взглядом, а так оно, скорее всего, и будет. Допивай свой чай и начинай укладываться. Скоро Вена.
Кларенс сидел в их с Сашей купе и читал книгу. На обложке было написано: «Essais de Michel de Montaigne»[83]. К счастью, он был один – Саша, наверное, остался в вагоне-ресторане.
– Привет, – сказала Кэтрин, стоя в дверях. – Я пришла извиниться.
Он поднял глаза от книги:
– Потому что у людей так принято, да?
– Ты так хорошо меня изучил. Пумы никогда не извиняются – они бросаются и рвут когтями. Я же все-таки не разорвала ее, Кларенс!
– Еще неизвестно, что хуже. – Он покачал головой. – Все-таки ты ходячая путаница, Ушастик. Не совсем кошка и не совсем женщина. Тебе не передо мной надо бы извиняться, сама знаешь.
– А чего ты ожидал, зная, от кого я родилась и как воспитывалась? Остров Моро – это тебе не пансион благородных девиц. Если я выясню точно, что это не она, то извинюсь по всем правилам, обещаю – правда, не думаю, что Зора станет слушать. Что это – поезд сбавил ход?
Кларенс выглянул в окно, и Кэтрин тоже. Ход и правда замедлился. За окнами были магазины и многоквартирные дома. Вот и Вена – через несколько минут поезд прибудет на Вестбанхоф. Сегодня у них первое представление. А завтра они с Беатриче пойдут искать Ирен Нортон.
– Помочь тебе вынести багаж? – спросил Кларенс.
– Если ты больше на меня не сердишься, – сказала Кэтрин.
– Сержусь, – ответил он. – По правде сказать, я считаю, что ты должна извиниться перед Зорой немедленно, захочет она тебя слушать или нет, – но это ваши дела. Идем, вынесем твой чемодан. А потом я помогу Беатриче, чтобы она не помяла то роскошное платье, в котором сегодня собирается выступать. Хоть я и не понимаю, зачем ей «парижский туалет», как она его называет. Она была бы столь же неотразима в любом платье, путь даже оно стоит ровно доллар в каталоге Сирса!
– Но внутренне она в нем чувствовала бы себя иначе, – сказала Кэтрин.
Пробормотав что-то о том, что он никогда не поймет этих женщин и их отношения к одежде, Кларенс пошел вслед за ней в купе за чемоданом, из-за которого сегодня вышло столько неприятностей.
Беатриче: – То, что он сказал, очень мило, но все-таки звучит как-то снисходительно, вам не кажется?
Кэтрин: – Кларенс – хороший человек, но не святой. И не стоит ждать этого от него. Как-то мне пришлось выслушать от него целую лекцию о Пелопоннесской войне, пока я пыталась починить свой костюм Женщины-кошки. Ты же знаешь, я терпеть не могу шить! А представляешь, какая это скучища – Пелопоннесская война?
Миссис Пул: – Ох уж эти мужчины. По-моему, самое разумное, когда они о чем-то рассказывают, – просто кивать головой, ну, может быть, иногда склонять ее набок. А когда закончит, сказать: «Надо же, как интересно. Кто бы мог подумать?» Вот тогда они сочтут тебя очень умной женщиной.
Беатриче: – Но так ведь не должно быть! Можно же вести с человеком противоположного пола нормальный разговор, без всех этих уловок. Мы с Кларенсом ведем увлекательнейшие беседы, и, если я возражаю, он действительно слушает. Даже Джованни меня так не слушал.
Кэтрин: – Я же говорю, он хороший. Только не давай ему свернуть на Пелопоннесскую войну!
Глава XV. Вечер в Вене
С вокзала труппа «Волшебного цирка чудес» отправилась прямиком в театр. Все необходимое оборудование Лоренцо отправил туда на повозке, но устанавливать и проверять его предстояло самим артистам. Большую часть тяжестей перенесли Атлас с Кларенсом. Кэтрин проверила веревки, по которым ей предстояло карабкаться, и палки, на которых нужно будет балансировать по-кошачьи. Затем стала помогать братьям Камински, выступавшим с такими же снарядами. Беатриче тем временем помогала Зоре со змеями: нужно было сцедить у них яд. Очень полезно иметь под рукой того, кто и сам ядовит! Беатриче ведь укус змеи повредить не мог. Когда Кэтрин подошла к ним и сказала, что пора пить чай, Зора сделала вид, что не слышала. Ну что ж, не хочет – как хочет! По крайней мере, если Зора и правда агент Общества, – пусть знает, что с Кэтрин шутки плохи.
Ровно в пять часов вечера Лоренцо вышел на сцену и сказал:
– Леди и джентльмены, meine Damen und Herren, добро пожаловать на вечер с монстрами!
И представление началось.
Кэтрин всегда хватало дел за кулисами – она умела проворно и совершенно бесшумно разбирать оборудование. Но вот наконец, когда уже приближался черед ее собственного выступления, она улучила минутку, чтобы взглянуть на публику. Королева Лилипутии рассказывала, как прилетела в Англию на воздушном шаре, который несли два альбатроса (в ее королевстве альбатросов всегда используют для воздушных перевозок). Потом она стала читать стихи знаменитой лилипутской поэтессы. Кэтрин немало позабавилась, когда писала эти лилипутские стихи, хотя, правду сказать, несколько строф она стащила у Вильяма Блейка. Этот театр был меньше парижского, зато тут было электрическое освещение! По ее мнению, лампы горели даже слишком ярко. Но зал был полон и настроен благожелательно. Когда Генриетта изящно, едва заметно поклонилась, все громко захлопали.