– Кто эта женщина в первом ряду?
Кэтрин вздрогнула. За спиной у нее стояла Беатриче и глядела в зал.
– Которая?
– Вон та, в темно-красном вечернем платье, с гранатовой парюрой. Она похожа на особу королевской фамилии, путешествующую инкогнито.
Кэтрин вновь пробежала глазами первый ряд.
– Ах, эта. А что? Она тебе кажется подозрительной? Ты хочешь сказать…
– Нет, конечно! У тебя уже какая-то… как это называется? Паранойя, вот! Тебе всюду мерещатся люди из Société des Alchimistes. Нет, я просто восхитилась, хотя теперь мне кажется, что я ее уже где-то видела. Может быть, она какая-нибудь светская знаменитость, или, может быть, актриса? Вышивка на ее платье просто великолепна.
Кэтрин удивленно уставилась на Беатриче.
– Ты разглядела все детали с такого расстояния? Серьезно? И что это за штука такая – парюра?
Беатриче чуть отодвинулась.
– Конечно, разглядела, и ты должна бы разглядеть – у тебя ведь глаза острее моих. Ты просто не замечаешь таких вещей, потому что они кажутся тебе неважными. Но искусство, даже такое простое, как вышивка, украшает жизнь и придает ей смысл. Если бы у нас не было чувства красоты, вкуса, элегантности и утонченности, мы бы мало чем отличались от животных.
– Или растений! – сказала Кэтрин. – Что ты имеешь против животных, хотелось бы…
– Кэт! Твой выход! – хлопнул ее по плечу Атлас. Он был уже в цирковом костюме – в чем-то вроде греческой туники, открывавшей его руки и ноги почти целиком, и в кожаных сандалиях.
Кэтрин натянула на голову капюшон с кошачьими ушами, подобрала хвост и выскочила на сцену.
Беатриче: – Думаю, нам нужно поблагодарить миссис Пул за то, сколько труда она вложила в этот костюм. Он получился очень эффектным – я не могла даже разобрать, где кончается настоящая Кэтрин и начинается La Femme Panthère.
Кэтрин: – Костюм был замечательный, миссис Пул. Гораздо легче и лучше того, что у меня был раньше. В старом я бы такие трюки проделывать не смогла! Вы гений, вот что!
Миссис Пул: – Пфф. Постарайтесь не забывать об этом, когда снова встрянете в какие-нибудь приключения, а мне потом придется сводить пятна крови с ваших рукавов! Или подпалины от пороха! Или когда брюки порвете, потому что вам непременно нужно облазить все крыши в городе, а мне потом зашивать!
Беатриче: – Миссис Пул, вы всегда гениальны, а мы так редко вам об этом говорим. Я бы вас расцеловала, но увы…
Миссис Пул: – Это совсем не обязательно, мисс.
В семь часов представление закончилось, и Кэтрин мечтала только об одном – об ужине. Только сначала нужно разобрать багаж, который свалили в женской гримерной, и отнести в гостиницу. А потом наконец-то можно будет и поесть. После представления она всегда была усталой и голодной.
Но, открыв чемодан, чтобы переодеться из кошачьего костюма в обычную одежду, она даже отпрянула от неожиданности.
– Беа! – позвала она. – Беа, иди сюда!
Беатриче сидела перед зеркалом и смывала кольдкремом сценический грим. Она обернулась:
– Что такое, Кэт?
Лицо у нее было все в креме.
Кэтрин молча, жестом, подозвала ее ближе. У другого зеркала мисс Петуния поправляла шляпку, а в углу Эдит и Дорис Джеллико пытались разобраться, по какому курсу меняют франки на кроны. При них Кэтрин не хотела ничего говорить.
Беатриче вытерла крем с лица, подошла к чемодану, взглянула на него и спросила:
– Ну так в чем дело?
Кэтрин подняла крышку и показала, что она нашла на самом верху, поверх одежды, которую сунула туда несколько часов назад: телеграмму Ирен Нортон.
Беатриче с сомнением уставилась на нее.
– А не может такого быть, что телеграмма все время была здесь? Может, ты ее просто не заметила, когда смотрела в поезде?
– Нет, такого быть не может. – Она старалась говорить как можно тише. Джеллико стояли в другом конце комнаты, а вот мисс Петуния могла и услышать. – Я переодевалась перед тем, как Камински закончили свой номер. Тогда-то я и положила платье в чемодан, а теперь телеграмма лежит сверху! Серьезно, Беа! Очевидно, кто-то брал ее, а теперь положил назад. А значит, это точно кто-то из труппы – за кулисами ведь, кроме нас, никого не было. Вопрос – кто?
– Это наверняка женщина, – сказала Беатриче. – Мужчина не мог зайти в эту гримерную. Ты все еще подозреваешь Зору?
Кэтрин поднесла телеграмму к носу, затем протянула Беатриче:
– Понюхай.
Беатриче взяла и понюхала.
– Не чувствую никакого запаха. А что я должна унюхать?
Кэтрин взглянула на нее с жалостью и изумлением.
– Не пойму, как вы все живете с таким паршивым обонянием. Это все равно что слепым жить. Я не чувствую запаха Зориных духов. Зато чувствую запах папирос. Тот, кто положил ее сюда, недавно курил. И не какие-нибудь папиросы, а… Я уже говорю совсем как Холмс, да? Это крепкие папиросы, самокрутки. Только один человек в нашей труппе курит такие – ему присылают табак из России почтой.
– Саша! – воскликнула Беатриче. – Но как же он вошел сюда, что никто не заметил? И что у него может быть общего с Société des Alchimistes?
– Он мог войти, когда мы все были на сцене или смотрели представление, – сказала Кэтрин. – Наверняка можно было выбрать время, когда гримерная была пуста. Но если его обвинить, он легко отопрется – в конце концов, телеграмму-то он вернул, а запах его табака никто, кроме меня, не учует. Наверное, лучше просто следить за ним и постараться засечь, если он войдет в контакт с кем-нибудь из S.A. А вдруг это та самая женщина из первого ряда, в этой, как ее, пар… как ты сказала?
– Прошу прощения. Вы Кэтрин?
Она обернулась так резко, что задела подбородком крышку чемодана. Больно! Она согнулась и схватилась за подбородок обеими руками – не самая изящная поза. Перед ней, в нескольких шагах, стояла женщина в темно-красном платье, только теперь на ней был еще накинутый на одно плечо черный шерстяной плащ.
– А вы, должно быть, Беатриче, – сказала она. – Я Ирен Нортон, и мне нужна ваша помощь. Мэри, Жюстина и Диана пропали. Они выехали из Вены неделю назад, и с тех пор от них ничего не слышно. Словно в воздухе растворились. Я надеялась, что вы поможете мне их разыскать.
Миссис Пул: – Как же миссис Нортон узнала, что вас нужно искать в театре?
Кэтрин: – Она не знала, она догадалась. Увидела объявление о «La Belle Toxique» в утренней газете. Вот она и подумала, что эта Ядовитая девушка из цирка может быть Беатриче, а когда увидела, что там есть еще и женщина-пантера, то купила билет на представление. И хорошо сделала, иначе бы нам не попасть на тот поезд!
Кэтрин с Беатриче уставились на нее. Беатриче первой оправилась от удивления.
– Да, я Беатриче Раппаччини. Миссис Нортон? Мы собирались искать вас завтра, у вас на квартире. Но… вы сказали, что Мэри и остальные пропали? Как? Что с ними могло…
– Простите, я не хотела обрушивать это на вас так внезапно. – Ирен смотрела на них печально и сочувственно. – Но дело в том, что времени у нас мало. Ван Хельсинг сегодня вечером уезжает в Будапешт Восточным экспрессом. Он был здесь, в Вене – разыскивал свою дочь. Мы с помощницами так запутали следы, что ему пришлось хорошенько побегать, смею вас уверить! Я уже думала, нам удалось его провести, а теперь подозреваю, что это он нас провел. Может быть, кто-то похитил Мэри и остальных по его приказанию? Может быть, он держит их где-нибудь в плену – вероятно, в Будапеште? Кто-то должен поехать за ним. Надеюсь, он приведет нас к ним.
Кэтрин нахмурилась.
– Думаете, он догадался, что они хотят освободить Люсинду Ван Хельсинг, и каким-то образом перехватил их в пути?
– Они уже освободили Люсинду! – сказала Ирен. – Вы не получили мою телеграмму? Я отправила ее миссис Пул в пятницу, и еще одну в тот же день – Мине Мюррей, с сообщением, что Мэри и остальные едут в Будапешт. Утром они уехали в дилижансе, вместе с Люсиндой. Я просила мисс Мюррей телеграфировать, когда они прибудут, но ответа не получила – а ведь прошла уже почти целая неделя! Они давным-давно должны были приехать. Я так беспокоилась, что послала своего лакея, Георга, следом за ними, на самом быстром коне, какого только могла отыскать. Примерно в одном дне езды от Вены их след теряется, – где-то за Оденбургом, который венгры называют Шопрон, их дилижанс просто исчез. Хозяин гостиницы в Оденбурге и его слуги ничего существенного Георгу не рассказали – да, один мужчина и три женщины, и с ними кучер и лакей, переночевали у них, а утром уехали, вот и все. Это наверняка была Жюстина в мужской одежде, Мэри, Диана и Люсинда. Один из конюхов сказал, что дилижанс отправился не в Будапешт, а в противоположную сторону, к Грацу. Георг проехал по этой дороге, но не нашел никаких следов того, что они там были. Я схожу с ума от беспокойства…
– Прошу прощения, – сказала мисс Петуния. – Вы не возражаете?.. – Она показала рукой на дверь.
– Прошу вас, – сказала Ирен и отступила в сторону, чтобы пропустить мисс Петунию.
Джеллико, как заметила Кэтрин, теперь убирали свои костюмы и грим.
– В пятницу мы уехали с цирком, – сказала она Ирен. – Должно быть, миссис Пул получила телеграмму уже без нас. Она вам ничего не ответила?
– Нет, только Ватсон. Он нашел предателя – глядите.
Ирен открыла сумочку, затейливо расшитую бисером, с серебряным замочком, и протянула Кэтрин аккуратно сложенную телеграмму. В ней значилось:
СОЖАЛЕНИЕМ СООБЩАЮ ЧТО СРЕДИ НАС НАШЕЛСЯ ПРЕДАТЕЛЬ ЮНЫЙ ДЖИММИ БАКЕТ ПЕРЕДАВАЛ СВЕДЕНИЯ НЕКОЙ ЛЕДИ КРОУ ВЕРОЯТНО ЧЛЕНУ S.A. ВСЯКОМ СЛУЧАЕ ЧАРЛИ ТАК ГОВОРИТ ЕМУ ЛУЧШЕ ЗНАТЬ МАЛЬЧИШКИ БЕЙКЕР СТРИТ ХОТЯТ СУДИТЬ ЕГО ВОЕННЫМ СУДОМ ВИДИМО ЭТО И БЫЛ ИСТОЧНИК УТЕЧКИ НО БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ ХОЛМСА ВСЕ ЕЩЕ НЕТ МОЖЕТ БЫТЬ ВАШИ ЛОНДОНСКИЕ СВЯЗИ МОГУТ ПОМОЧЬ УЖАСНО БЕСПОКОЮСЬ ВАТСОН
– Бедный Джимми! – сказала Беатриче. – Его сестра больна туберкулезом, а мать работает прачкой – миссис Пул дает ей работу время от времени. Она вдова, очень бедная.