Юноша принес им какой-то красный суп с кусочками курицы и какими-то клецками. Может быть, лучше отказаться от хайдовского угощения? Но ей так хотелось есть! Мэри попробовала ложечку – суп был прекрасный, хотя немного островат на английский вкус. Она заметила, что Диана доедает уже вторую сосиску, а Жюстина ест только лук и грибы. Но разве ей этого хватит после такого-то дня?
– Можешь взять мой суп, – шепнула она Жюстине. – Я съем из него всю курицу, а бульон отдам тебе. Клецки очень вкусные – совсем не то, что кнёдель!
Жюстина только головой покачала.
– Мисс Франкенштейн, вы же совсем ничего не едите, – сказал Хайд. – Может быть, эта еда вам не по вкусу?
Казалось, он искренне озабочен и встревожен. Вот ведь пройдоха! Если бы он и правда беспокоился о Жюстине – или о любой из них, – он бы их сюда не затащил. Подумать только – этот человек был когда-то ее отцом! Но нет, об этом лучше не думать. Мэри положила к себе на тарелку сосиску и немного грибов. Они оказались очень вкусными.
– Она не ест мяса, – сказала Диана. – Я-то думала, ты в курсе. Или ты все-таки не так умен, как прикидываешься?
– Ах, да, конечно, – сказал Хайд, оставив без внимания последнюю часть ее реплики. – Мисс Франкенштейн не единственная в этом замке, кто придерживается вегетарианской диеты. Агнесса, не могла бы ты поджарить яичницу и, может быть, немного помидоров? Tojás és[93]… не помню, как будут помидоры. Ну, знаешь, такие красные gyümölcs[94]. – Он постарался изобразить руками что-то круглое.
– Paradicsom, – сказала Агнесса. Она сделала книксен и вышла, а ее братья остались. Денеш стоял, скрестив на груди руки и покачиваясь с пятки на носок.
– Зачем вы нас сюда привезли? – повторила Мэри. Если она хочет добиться ответа, придется с ним разговаривать, как бы ни хотелось этого избежать.
– Да, – сказала Диана, – в чем дело, папаша? Мог бы просто сказать, что хочешь нас видеть.
– Не думаю, что Мэри пришла бы по доброй воле, – сказал Хайд. Улыбка у него была точь-в-точь как у Дианы! Это было отвратительно.
Диана: – У меня улыбка как улыбка!
Мэри: – Дело не в тебе. Дело в нем. О тебе я ничего плохого не говорю.
Диана: – Вот именно, что говоришь. Если у него улыбка отвратительная, и если она похожа на мою…
Мэри: – Прости, я не это имела в виду.
Диана: – Ого, ты что, правда извинилась? Кто-то похитил настоящую Мэри…
– К тому же, видите ли, – продолжал Хайд, – я не собирался похищать вас, хотя ваше присутствие меня весьма радует – славная встреча в кругу семьи, не правда ли? Но меня интересует мисс Ван Хельсинг. На мое счастье, вам удалось вытащить ее из Кранкенхауса Марии-Терезы. Очень умно с твоей стороны, Диана. Вижу, ты вся в меня пошла, хотя твоя мать тоже была умна по-своему. Для Денеша эта задачка была бы куда труднее. Ну, а вы идете просто в придачу к мисс Хельсинг – как приятное дополнение, скажем так.
Диана сжала в руке нож.
– Моя мать была…
– Что вы намерены делать с Люсиндой? – спросила Жюстина, положив Диане руку на плечо. Голос у нее был спокойный, сдержанный – слава богу, хоть у кого-то. Диана с грохотом швырнула нож на стол и скрестила руки на груди. Мэри видела, что она злится, видела и то, что Жюстина, при всей ее внешней собранности, устала и подавлена.
– Ничего хуже того, что с ней делал ее отец, – ответил Хайд.
Из лежащего на столе футляра он достал шприц.
– Поможешь мне, Янош? – сказал он младшему Ференцу.
– Вы не посмеете! – сказала Мэри. Она встала, еще не зная, чем помочь Люсинде, – но что-то она должна сделать!
Она услышала за спиной щелчок и обернулась. За ней стоял герр Ференц с направленным на нее ружьем. Вот и верь словам Хайда, что он не причинит им вреда! Она не сомневалась, что при необходимости он позволит герру Ференцу ее застрелить.
При виде шприца Люсинда зарычала. На миг Мэри показалось, что она сейчас бросится на Хайда. Но Денеш подошел сзади, положил ей руки на плечи и не дал встать со стула. Его брат закатал Люсинде правый рукав и держал ее за руку, пока Хайд выкачивал из нее кровь, воткнув иглу у сгиба локтя. Люсинда не сопротивлялась, только зашипела и обожгла каждого по очереди злыми глазами.
Младший брат отшатнулся в испуге, хоть и не выпустил ее руку. Хайда же все это, кажется, только позабавило.
– Благодарю, мисс Ван Хельсинг, – сказал он, когда шприц заполнился кровью. – Она послужит доброму делу, уверяю вас. Мой пациент будет очень благодарен вам за то, что вы поспособствовали его выздоровлению.
Пациент? О ком это он? Мэри взглянула на Жюстину. Та покачала головой и нахмурилась, словно хотела сказать, что тоже ничего не понимает.
Тут вернулась Агнесса с блюдом, на котором была, по всей видимости, яичница с помидорами и пара аппетитных бисквитов. Она поставила все это перед Жюстиной. Диана тут же схватила один бисквит и сунула в рот.
– Ну что ж, – сказал Хайд, – меня ждут важные дела. Когда вы закончите ужин, Агнесса проводит вас в ваши комнаты. Не советую пытаться бежать. Ференц-ур и его сыновья будут на страже. Они превосходные охотники и отлично знают и этот замок, и близлежащие леса. Могут и подстрелить вас по ошибке, а мне бы этого не хотелось. Уверен, у тебя достаточно здравого смысла, чтобы не предпринимать таких попыток, Мэри, – здесь, в горах, в незнакомой стране. Я знаю, что был вам не слишком хорошим отцом, но мне не хочется, чтобы кого-то из моих дочерей застрелили.
Мэри попыталась придумать какую-нибудь колкость в ответ, но она так устала! Он уже вышел из комнаты, а ей все еще не пришло в голову ничего подходящего.
– Он даже не специально нас сюда притащил! – с досадой проговорила Диана. – Ему просто нужна была ее кровь. И зачем она ему, спрашивается?
Она вгляделась в Люсинду, словно пытаясь найти ответ.
– Убери руки от Жюстининого ужина! – сказала Мэри. Диана как раз нацелилась схватить второй бисквит. – Нам всем нужно поесть, чтобы набраться сил для… В общем, для того, что нас ждет. Остальное предлагаю обсудить наедине. Так что доедайте то, что у вас на тарелках, и пойдем к себе в комнаты – надо еще узнать, где они.
Она бросила взгляд на Агнессу, не зная, что о ней думать. Кто эта девочка и почему она так легко позволила Хайду разрезать ей руку, чтобы напоить Люсинду?
Диана с хлюпаньем допила остатки своего супа прямо из тарелки, а затем дочиста вылизала ее языком.
– Ну все, я готова.
– И я, – сказала Жюстина. Она съела не все – на тарелке осталось одно яйцо и немного грибов. Но все-таки поела немного. Лучше, чем ничего.
Мэри почувствовала, что теперь она сыта, зато все кости ломит от усталости. Прежде всего им сейчас нужно поспать. Она поднялась.
– Вот и хорошо, идем. Агнесса… – Насколько хорошо Агнесса понимает по-английски? Этого Мэри не знала. – Вы можете проводить нас туда, где мы будем сегодня спать?
Агнесса кивнула и жестом пригласила их идти за ней. Жюстина встала и подошла к Люсинде. Денеш отступил назад, но по-прежнему не сводил с нее настороженного взгляда.
– С вами все хорошо? – спросила Жюстина. – Он не сделал вам больно?
Люсинда смотрела на нее отсутствующими глазами, словно не видя ее. Тихо, почти про себя, она запела песенку, из тех, которые матери поют детям, – может быть, колыбельную:
– Slaap kindje slaap. Daar buiten loopt een schaap[95]…
Эхо отозвалось ей. Почему-то Мэри это показалось самым странным и жутким из всего, что произошло в этот день. Кажется, Люсинда еще сильнее повредилась в уме. И не удивительно – после всего, что им пришлось пережить за эти дни. Но что же делать? Как выбраться отсюда?
– Идем, – сказала Жюстина и протянула руку. Люсинда взяла ее, поднялась со стула и пошла за Жюстиной, как ребенок за матерью, слегка нетвердой походкой. Мэри двинулась следом, Диана за ней – но сначала торопливо доела Жюстинино яйцо и прихватила последнюю сосиску.
– А что? Нам же нужно как-то силы поддерживать? – прошептала она, когда Мэри бросила на нее недовольный взгляд.
– Сюда, – сказала Агнесса, придерживая перед ними открытую дверь. Она повела их по узкому коридору. К удивлению Мэри, там тоже горел электрический свет – несколько голых, тусклых лампочек в канделябрах на каменной стене. Если это и есть освещение будущего, как некоторые утверждают, то Мэри была от него не в восторге. То ли дело – теплый свет газовой лампы! Они поднялись следом за Агнессой по каменной лестнице на второй этаж. Там уже не было электрических ламп, только луна светила сквозь маленькие окошки с арками. В комнате, куда Агнесса привела их, никаких современных новшеств, кажется, тоже не было – она казалась такой же древней, как и сам замок, с высоким потолком, уходящим куда-то в темноту. Луна была полная и яркая, однако в ее свете мало что можно было разглядеть: только общие очертания предметов. Но когда все вошли, Агнесса чиркнула спичкой и зажгла свечи в железном подсвечнике, стоявшем с краю на каминной полке. Он напомнил Мэри канделябры у алтаря в церкви Сент-Мэрилебон. Затем Агнесса зажгла свечи во втором таком же, с другого края. Наконец, разожгла и сам камин – дрова в нем были уже сложены.
– Агнесса, вы говорите по-немецки? – спросила Жюстина. – Sprechen sie Deutsch?
– Ein bisschen[96], – ответила Агнесса. Голос у нее был испуганный, робкий. И немудрено – после того, что было только что! Мэри никак не могла перестать думать об этом. Ее отец (хотя никакой он ей не отец) разрезал девочке руку, чтобы напоить кровью Люсинду! Она взглянула на Люсинду – та стояла неподвижно, смотрела невидящими глазами в пустоту и все еще что-то напевала вполголоса. Зато Диана…
– Глядите! – Диана уже стояла на коленях на гигантской кровати с побитым молью пологом, таким старым, словно сохранился еще со времен Средневековья. Попрыгала вверх-вниз. – Всем кроватям кровать!