ившись за бок. Ужасно кололо!
– Диана! – Жюстина уже стояла в дверях их комнаты. Мэри нагнала ее и вбежала следом.
Перед ними предстала жуткая картина. Диана стояла у кровати с пистолетом в руке. Люсинда лежала на кровати, все такая же бесчувственная. Янош Ференц сидел на полу. Кровь сочилась сквозь его брюки на каменные плиты.
– Я не виновата! – сказала Диана. – Я ему говорила не трогать Люсинду. Даже в воздух сначала выстрелила. Я хотела попасть в ступню, но я не так хорошо стреляю, как Мэри.
Диана: – Я такого не говорила.
– Янош! Jesus Maria, mi történt?[100] – В дверях стояла Агнесса. Она подбежала к брату, упала на колени рядом с ним, сорвала с себя фартук и прижала к ране, пытаясь остановить кровь. Фартук тут же сделался красным. – Ты злая, злая! – закричала она на Диану. По ее лицу катились слезы.
– Мои порошки остановят кровь, – сказал Хайд. – Но нужно отвести его в лабораторию. Я один не справлюсь – нужно, чтобы кто-то поддерживал с другой стороны.
Жюстина шагнула к нему, но Агнесса заявила:
– Нет, уйди! Все вы уйдите! Не трогайте его никто – я сама.
Когда Хайд с Агнессой подняли Яноша на ноги, он вскрикнул от боли, но, кажется, идти мог. Они взяли его под руки с двух сторон, и он заковылял с ними, бледный и испуганный.
Мэри протянула руку:
– Отдай револьвер.
– Ну и ладно! – Диана сунула револьвер ей в руку – не очень-то бережно. – Могла бы, между прочим, и поблагодарить. Если бы не я, тебе бы никогда не получить его назад. И я защитила Люсинду. По-моему, надо сказать «спасибо».
– Что это? – Жюстина растерянно озиралась. Тут и Мэри услышала – негромкое, настойчивое «тук-тук-тук». Где это? За окном!
Там, в окне, было лицо – женское лицо. Женщина подняла руку и постучала: тук-тук-тук. На миг Мэри подумала, что у нее галлюцинация – не из-за самого появления женщины в окне (это еще можно было как-то логически объяснить), а из-за того, что она была точной копией женщины с портрета, висевшего над камином, – Миркаллы Карнштейн.
Тук-тук-тук. Женщина сделала рукой какое-то движение – словно показывала, что нужно открыть щеколду.
Жюстина оглянулась на Мэри.
– Что будем делать?
– Ой, ради бога! – воскликнула Диана. Она подошла к окну, открыла щеколду и распахнула створку. – Что вам нужно? Мы тут немного заняты.
– Меня зовут Кармилла, – сказала женщина. – Я от Мины, из Будапешта. По-моему, вам пора бежать отсюда. Вам не кажется?
Глава XVIII. Побег из замка
Мэри сделала ошибку: поглядела вниз, когда была еще довольно высоко над землей. Все вдруг закружилось – земля и гравий внизу, куда она, кажется, сейчас упадет, Дианино лицо, в ожидании устремленное вверх, веревка, на которой она висела на стене, синее небо над головой… А в окне – встревоженное лицо Жюстины. Мэри решительно перевела взгляд на веревку («Думай только о веревке!») и снова начала спускаться, перебирая руками и крепко сжимая веревку ботинками, хотя юбки то и дело мешали.
Когда она добралась до земли, Диана сказала:
– Вот видишь? Плевое дело.
Мэри вновь подняла голову вверх. Теперь начала спускаться Жюстина. Когда она уже стояла рядом с Мэри, в окне появилась женщина, назвавшаяся Кармиллой. Она втянула веревку обратно и исчезла в комнате. Затем в оконном проеме появился большой узел. Его можно было бы принять за недельную порцию грязного белья, завернутого в льняную простыню и перевязанного сверху веревкой. Вот только одно нарушало сходство: из узла сверху торчала нога… Кармилла стала потихоньку спускать узел вниз. Когда он дошел до земли и опустился на гравий, Диана разрезала его сверху своим ножиком и разорвала простыню. Внутри была Люсинда – свернувшаяся в клубок, все еще в ночной рубашке, по-прежнему без сознания. Жюстина взяла ее на руки, будто ребенка, положив ее голову себе на плечо.
Веревка упала на землю. Но как же сама женщина – Кармилла – будет спускаться без нее?
Мэри с изумлением увидела, как она вылезла из окна и поползла по стене как ящерица, головой вниз, цепляясь пальцами рук и ног за щелочки между камнями. Теперь Мэри поняла, почему женщина была босиком, когда забралась к ним в комнату: должно быть, она и наверх карабкалась точно так же! Еще Мэри заметила, что ее костюм не похож ни на один из тех, какие она видела раньше, – вроде мужского, но скроен по женской фигуре. Он облегал ее, как перчатка. Когда она спускалась по стене, длинная темная коса свесилась вниз. На середине пути женщина на секунду остановилась и взглянула на них, словно хотела убедиться, что они тут, на месте. Как же она держится на стене? Дина тихонько, восхищенно присвистнула.
– Черт возьми. Даже я так не умею.
Когда Кармилла добралась до самого низа, она оперлась ладонями о землю, перевернулась на ноги и провела руками по штанинам, стряхивая пыль.
– Не могли бы вы подать мне мои сапоги? Они у Дианы за спиной. Ты же Диана, правда? Мина очень точно тебя описала.
При всей серьезности ситуации голос у нее был веселый. Негромкий, музыкальный, с легким намеком на акцент – Мэри не могла понять точно какой, но она ведь не очень-то и разбиралась в акцентах. Может быть, Жюстина сумеет определить.
Диана без слов протянула ей пару высоких сапог для верховой езды, стоявших у стены. Кармилла села на землю, достала из сапог чулки, натянула их, а затем сапоги.
– Кто вы и откуда знаете Мину? – спросила Мэри. Пожалуй, следовало задать этот вопрос еще наверху, пока эта неизвестная женщина не влезла в окно. Но ведь нужно было срочно вытащить Люсинду из замка и выбраться самим, и как можно скорее, пока отец (то есть Хайд) не вернулся. Да и теперь опасность еще не миновала. Кто-нибудь из Ференцев, отец или сын, могут заметить (и задержать) их в любую минуту. Но что же это за женщина, которая спускается вниз головой по стене?
– Мой экипаж ждет на дороге, за поворотом – там его не видно из замка. Я все объясню, обещаю, но сейчас нужно уходить, пока ваш отец не заметил, что вас нет. Сейчас у нас численное преимущество, но я всегда считаю, что лучше обойтись без лишнего шума. Давайте, я понесу Люсинду.
Ну что ж, пока что придется довольствоваться таким объяснением! Мэри взглянула на Жюстину. Та передала Люсинду – осторожно, однако Кармилла подняла ее с такой же легкостью, как сама Жюстина. Должно быть, она очень сильная. Люсинда была небольшого роста, однако Мэри бы наверняка ее в одиночку не подняла. Она посмотрела на Жюстину и вскинула руки, словно спрашивала: «Что скажешь?» Жюстина пожала плечами и покачала головой, словно желая показать, что тоже ничего не понимает.
– Идемте, нам пора. – Кармилла развернулась и зашагала через двор с Люсиндой на руках.
– Бог мой! – сказала Диана. – Она лазит совсем как я… даже лучше. И сильная, как Жюстина. А ты заметила, как она похожа на…
– Заметила, – сказала Мэри. Ей было тревожно, очень тревожно. Но эта женщина сказала, что она от Мины… – Идем. Я не знаю, правильно ли мы поступаем, может быть, и нет, но это все-таки что-то. А нам и правда нужно убраться отсюда.
Когда они поравнялись с конюшнями, Кармилла окликнула кого-то:
– Лаура, всё в порядке?
– В полном, – послышался ответ. Дверь в конюшню была открыта, и там, внутри, Мэри увидела еще одну женщину – одетую более традиционно, в костюм для прогулок, державшую в руках ружье с таким видом, словно ей не привыкать с ним управляться. – Они оказались не на высоте, верно, джентльмены? – Она шагнула в сторону, грациозно подобрав юбки одной рукой – в другой было ружье. За спиной у нее сидели на полу герр Ференц и Денеш, со связанными руками, а рты у них были замотаны красными носовыми платками – должно быть, их собственными. Одна из лошадей выглядывала из стойла поверх их голов, словно хотела поинтересоваться, из чего вся эта суета.
– Отлично, – сказала Кармилла. – Тогда, думаю, нужно уходить, пока Хайд нас не заметил. Миклош Ференц скоро расскажет ему, кто увел его пленниц, и тогда он пустится в погоню, что наделает нам хлопот, или откажется платить ренту, что будет весьма невыгодно. Идем.
Все вышли за Кармиллой во двор. Люсинду она все так же несла на руках. Женщина, которую она назвала Лаурой, шагала рядом с Мэри, замыкавшей процессию. На ходу она протянула руку, свободную от ружья:
– Вы ведь Мэри Джекилл, верно? А я Лаура Дженнингс.
Мэри пожала ей руку – неуклюже, поскольку это была левая рука, и к тому же пришлось делать это на ходу.
– Так приятно встретить соотечественницу! Видите ли, я тоже англичанка, хотя в Англии никогда не была. Мой отец был англичанином, но он всю жизнь провел на дипломатической службе, а мать у меня сирийка. Мы с отцом дома всегда говорили по-английски, и я всегда мечтала сама побывать в Англии. Лондон, главный город в мире! Озерный край! Скалы Дувра!
Мэри с любопытством взглянула на нее. Она была постарше своей подруги и одета менее экстравагантно, хотя, пока они шли по дороге, петляющей между холмов, Мэри заметила, что ее костюм для прогулок сшит на редкость хорошо. В Лондоне такой стоил бы несколько гиней! Она и впрямь выглядела настоящей англичанкой: круглое лицо с мягкими чертами, типичная для англичанок розовая кожа, только косы уложены венком вокруг головы – не очень-то по-английски, и Мэри стало любопытно, как делают такую прическу. Вид у женщины был деловитый и дружелюбный, и в ней было что-то от гувернантки. Может быть, она и есть Кармиллина гувернантка? Но разве гувернантки ходят с ружьями?
– Приятно познакомиться, – сказала Мэри. – Не могли бы вы объяснить…
– Объясним, обещаю, – улыбнулась Лаура. – Не знаю, много ли Кармилла успела вам рассказать, хотя, зная ее, можно предположить, что ничего. Это одна из причин, почему с этими аристократами из старинных родов так трудно иметь дело. Они раздают указания и ждут, что их выполнят без вопросов. Граф еще хуже, уверяю вас. А вот и экипаж.
Да, это был экипаж – и прекрасный, выкрашенный черной краской, с гербом на дверце. Герб Мэри сразу же узнала: тот самый дракон, которого она видела на обложке книги!