несколько месяцев, после того как ее мать забрали в сумасшедший дом. Профессор Ван Хельсинг каким-то образом дознался, что она здесь не только из профессиональных соображений, – что она поддерживает… скажем так – противоположную фракцию. После этого ей пришлось бежать из Вены, оставив Люсинду. Когда до нее дошел слух, что фрау Ван Хельсинг умерла, а Люсинда исчезла, – я не могу даже описать, в какую ярость она пришла! Она догадывалась, что Ван Хельсинг сам организовал похищение дочери, но понятия не имела, где она может быть, и не могла вернуться в Вену: приспешники Ван Хельсинга знали ее в лицо. Она надеялась, что вы сумеете помочь Люсинде, если уж она не может. – Лаура немного помолчала и прибавила: – Если быть до конца откровенными, мисс Джекилл, мы с Кармиллой не верили, что вам удастся найти Люсинду. Ван Хельсинг – человек умный и совершенно беспринципный. Но Мина сказала: «Я верю в Мэри. Если кто-то может это сделать, то именно она и те девушки, которых она собрала вместе». Как только она получила телеграмму, что вы освободили Люсинду и направляетесь в Будапешт, она послала нас вам навстречу. Когда мы поняли, что вы каким-то образом сбились с пути, мы телеграфировали ей из Шопрона, что идем по вашим следам. Думаю, она сейчас сходит с ума от беспокойства. Она о вас весьма высокого мнения, и, очевидно, для этого есть все основания.
Если бы Мэри была из тех, кто краснеет, она бы покраснела сейчас.
– Пожалуйста, зовите меня Мэри, – сказала она. – И знаете – на самом деле ведь это наша подруга, Ирен Нортон, выяснила, где держат Люсинду, а побег устроила Диана. Я тут ни при чем.
– Верно. Это я устроила побег, – сказала Диана. – Я вытащила ее из этого Кранкен-как-его-там. Сама, одна.
– Должно быть, ты это проделала очень умно, – сказала Кармилла. Она вновь иронически приподняла брови. – Ты должна рассказать нам об этом в подробностях. Кстати, мы приехали.
Мэри выглянула в окно. До сих пор они ехали через лес, а теперь дорога шла по лугу, только кое-где виднелась молодая поросль берез и ольхи. Мэри увидела извилистую речушку, поросшую по берегам цветущими кустами. Над ней был каменный мост. Все здесь было дико и живописно и напомнило ей Англию так живо, как еще ни одно из тех мест, какие она успела повидать за время путешествия. Через несколько минут они въехали в ворота какого-то небольшого замка с несколькими круглыми башнями под коническими крышами, похожими на шляпы ведьм. Он был не такой огромный и внушительный, как замок Хайда (точнее, замок Карнштейнов), зато и не лежал наполовину в развалинах. Здесь вполне могла бы жить какая-нибудь сказочная принцесса.
– Вы же вроде бы говорили про дом, – сказала Диана.
– Это и есть дом, – с улыбкой ответила Лаура. – Довольно необычный, конечно, – но мы ведь в Штирии, в глуши, – здесь такое жилище стоит дешевле, чем квартира в Лондоне, уверяю вас! Мы с отцом переехали сюда после того, как он оставил дипломатическую службу. Увы, несколько лет назад он умер, а так как мать я потеряла еще в раннем детстве, то теперь осталась одна – не считая, конечно, Кармиллы. Здесь довольно одиноко, особенно зимой, – но нам с Кармиллой нравится, правда, милая? – Она наклонилась к Кармилле и хотела поцеловать ее в щеку, но в последний момент Кармилла повернула голову, и поцелуй пришелся прямо в губы. Лаура засмеялась. Мэри это удивило – что же у них за отношения?
Тут как раз Магда распахнула дверцу экипажа, и Кармилла передала ей Люсинду, проговорив что-то на непонятном языке: Мэри уже научилась распознавать, что это венгерский. Жюстина вышла из экипажа вслед за Кармиллой на слегка заплетающихся ногах. Что это с ней?
Диана ткнула Мэри в плечо:
– Да выходи ты уже!
Мэри сердито нахмурилась и стала выбираться из экипажа с другой стороны. Спускалась осторожно: она очень устала, а круговая подъездная дорожка была засыпана гравием. Не подвернуть бы ногу на камнях.
– Недурно, – сказала Диана. Она тоже вышла из экипажа и уже стояла рядом с Мэри, уперев руки в бока, и разглядывала дом – или замок.
Мэри: – Это называется шлосс. Лаура говорила, что так называют небольшие замки в Штирии.
Кэтрин: – Да, но как по-твоему, нашим английским читателям это слово о чем-нибудь говорит? Или американским? Я надеюсь продать сколько-то экземпляров и в Америке, если Collier & Son не подведут, а в Америке никаких шлоссов нет – одни вигвамы да универсальные магазины.
Беатриче: – Истребление коренных жителей – позорная страница американской истории. Кларенс говорит…
Кэтрин: – Бога ради, как мы продадим книгу американским читателям, если ты будешь разглагольствовать об истреблении коренных американцев? Кто захочет об этом читать?
Беатриче: – Вот тех, кто не хочет читать об этом, как раз и нужно просвещать, Кэтрин. Да, это история о наших приключениях, но мы не должны бояться касаться болезненных вопросов разных времен. В конце концов, литература должна не только развлекать, но и воспитывать.
Диана: – Вы перескакиваете со шлоссов на вигвамы, с вигвамов на политику, а у меня, говорите, ветер в голове?
Замок и впрямь был недурен, как выразилась Диана. Предвечерний свет сверкал в окнах и скользил теплыми лучами по каменным стенам, кое-где покрытым клематисом и вьющимися розами. Вокруг был разбит сад в английском естественном стиле, центром которого был могучий, величавого вида дуб. За садом сразу начинался темный сосновый лес, однако это не придавало замку мрачного вида – напротив, он был похож на драгоценный камень в коробке, отделанной темно-зеленым бархатом.
Большая двойная дверь отворилась – за ней стояла, по всей видимости, экономка: в самом респектабельном черном платье, белом чепчике и белом фартуке – в точности так же одевалась миссис Пул. Как только она открыла дверь, во двор выскочили два огромных белых пса и стали носиться кругами вокруг Кармиллы, заливаясь радостным лаем. Мэри поспешно отступила назад, за спины Жюстины и Дианы. Она не привыкла к собакам. Как они скачут вокруг, как страшно гавкают и подвывают! И Диана уже тут как тут: едва завидев собак, она тут же бросилась к ним навстречу. Мэри заволновалась – не укусят ли?
Но волноваться следовало не за Диану. Едва Мэри вошла через парадную дверь в прихожую – красивую, оклеенную обоями с ивовым узором, обставленную мебелью, так и сверкающей после недавней полировки, – как Жюстина вдруг опустилась на колени и завалилась набок на ковер.
Мэри ахнула и склонилась над Жюстиной, тут же забыв про чудовищных собак. Великанша опять упала в обморок!
– Что с ней, ей нехорошо? – спросила Лаура, склоняясь над Жюстиной с другой стороны. – Глупый вопрос. Было бы хорошо, она бы не лежала на полу. Может быть, она ранена, а нам не сказала?
– Нет, не думаю, – сказала Мэри, расстегивая на Жюстине ворот. – Ран не видно, крови нигде нет. – И уж конечно, Жюстина сказала бы, если бы ее ранили. Она девушка рассудительная и не стала бы скрывать такие вещи. – С Жюстиной такое бывает время от времени, после больших эмоциональных потрясений. Во время – никогда, только после. Может быть, перенесем ее куда-нибудь на диван, пусть полежит, пока ей не станет лучше?
– Я ее отнесу, – сказала Кармилла: она только что вошла. Она сняла жакет и отдала его экономке, стоявшей с встревоженным видом над Лаурой.
Экономка что-то сказала Кармилле, та ответила – Мэри разобрала только знакомые слова: sal volatile[103]. Экономка кивнула и пошла исполнять поручение.
Кармилла склонилась над Жюстиной и подхватила ее одной рукой под шею. Осторожно приподняла плечи и просунула другую руку под колени.
– Миссис Мадар сейчас принесет мою аптечку. Я уже велела Магде устроить Люсинду в зеленой спальне. Прошу прощения, Мэри…
Мэри встала и отступила в сторону. С той же легкостью, с какой несла на руках Люсинду, Кармилла подняла Жюстину – правда, ноги у той свисали так неловко, что она была похожа на огромную тряпичную куклу. Мэри прошла вслед за Кармиллой по коридору в гостиную – очаровательную гостиную с красивой старинной мебелью, идеально отполированной и слегка обшарпанной – ровно настолько, чтобы это выглядело даже симпатично. Тут были полки с книгами и много света из окон, на которых висели занавески из ноттингемского тюля. Кармилла положила Жюстину на большой диван, обтянутый туалью.
Беатриче: – Но когда же Мэри было заметить все эти подробности, ведь она волновалась за Жюстину?
Кэтрин: – Это из твоих заметок с прошлого лета, когда мы гостили в замке. Мэри едва ли обратила бы внимание на все эти детали, даже если бы не волновалась. Но должна же я как-то описать комнату? Не переводить же действие из одного безликого помещения в другое – просто вокзал, просто двор, просто гостиная!
Мэри: – И что это еще за туаль такая?
– Пульс, кажется, нормальный, – сказала Кармилла. – И дыхание нормальное. Мэри, вы говорите, такое уже случалось. Что вы посоветуете? Стоит пытаться привести ее в чувство?
Мэри покачала головой.
– Я уже поняла, что самое лучшее средство – просто оставить ее на какое-то время в покое. Она сама очнется. А пока… Постойте, а где же Диана?
– Играет с обитателями подземного царства, – сказала Лаура. Она стояла у окна. – Взгляните.
Мэри подошла к окну. Рыжеволосая девочка и две большие белые собаки носились кругами по всему двору, рычали и лаяли. Диана рычала и лаяла громче всех.
– Они ее не обидят, уверяю вас, – сказала Лаура. – При всей своей устрашающей наружности Аид и Персефона добродушнейшие создания, я бы им и младенца доверила нянчить! Конечно, это добродушие не распространяется на тех, кто вздумает посягнуть на обитателей этого дома. Но в Диане они сразу разглядели родственную душу.
– Я больше опасаюсь, как бы Диана их не обидела! – язвительно сказала Мэри. Им нужно обсудить такие важные вещи – в частности, чем же больна Люсинда, – а Диана с собаками играет!