Казак говорит на русском, да немецким представителям переводчики и не требуются. Все собравшиеся прекрасно понимают русский язык, Бакланов настоял. Оно и правильно, ибо мало ли как дело обернётся, без переводчика может туго придтись.
– У кого есть замечания или поправки?
Несколько человек предложили дельные идеи, которые приняли во внимание.
– Разрешите? – Подал голос Фокадан, – предлагаю свой полк впереди пустить. Нет-нет, не в самых первых рядах! Пластуны, кавалерия, а потом уже мы. На лавры героя не претендую, просто железная дорога наверняка будет местами повреждена, так что придётся ремонтировать её. Вот чтоб времени не терять, мои парни должны идти в авангарде.
– У нас тоже есть инженерные части, – прогудел Бакланов, – хотя я не против, лишним твой полк точно не будет. Тем более, ты уже имел дело с железными дорогами?
– Да, господин генерал, при осаде Атланты, да и позже. К слову, переносные узкоколейки имеются? Они могут сильно выручить.
– А ты ж… – явно напрашивающееся ругательство казак проглотил, – чего нет, того нет. Французы обещали, но подвели, лягушатники чёртовы, а я и не вспомнил о такой интересной новинке. Сможете?
– Все инженерные ресурсы на меня, – без раздумий сказал попаданец, – и ваших сапёров, слесарей и прочих мастеров, временно в моё подчинение.
– Сашка! – Басом рявкнул казак, – пиши!
Адъютант, молодой ещё мужчина с изрубленным лицом ветерана, молча кивнул и тут же написал приказ. Не медля, Фокадан раскланялся и вышел.
Нужно сказать, что снаряжение походных слесарных мастерских русской армии не впечатляет. Пусть какие-то реформы и прошли, но основным инструментом остались ломы и кувалды. Диссонансом[302] – тонкие инструменты, которыми можно ремонтировать даже часы. Промежуточного варианта почему-то нет.
– Мда… специфика летучих отрядов, – на русском сказал Алекс, – быстрое передвижение не предполагает наличие… очень многого не предполагает. Ладно, господа-товарищи, будем работать с тем, что есть. Бедненькая инструментальная база.
– Роберт! – Переходя на гэлик, – Собирай всех слесарюг и кузнецов – скажи, будем работать всю ночь и даже больше! Фланаган, ты давай-ка мобилизуй по окрестностям металл, инструмент и всё, что может понадобиться. Каллена возьми, его головорезы всю округу уже прошерстили на предмет полезностей. Если уж они в Баварии диких коров[303] находят, то пусть найдут мне диких кузнецов и дикие мастерские.
Справились чудом, мобилизовав гражданских и выдавая расписки от имени баварской короны. Нашёлся металл, который можно без серьёзных усилий переделать в рельсы узкоколейки, нашлось оборудование и мастера.
– Своими расплачусь, если вдруг что, – ответил полковник своим офицерам на непростой вопрос, – мы сейчас деньги на кровь меняем и меня такой обмен устраивает.
– Шума будет много, – задумчиво сказал Даффи, на что присутствующие пожали плечами. Война… кому какое дело, что металлический прокат уже законтрактован и оплачен, как и проблемы хозяина реквизированного оборудования. Проблемы за излишнее рвение будут потом, может быть. А пока Фокадан готов тратить золото, чтобы не тратить жизни солдат.
Глава 34
Продвижение Бакланова к Нюрнбергу оказалось грамотной ловушкой для прусских войск. Привыкнув к специфической тактике русских, ни разу не принявших прямого боя, Мольтке ожидал маневренной войны, этакой неспешной шахматной партии. Прусский военачальник бросил против казака остатки лёгкой кавалерии и мобильную пехоту, и просчитался.
Бакланов, усилив свои прославленные части свежим пополнением из России, тяжёлым танком проломил оборону Мольтке. Яков Петрович неожиданным для пруссаков образов сменил стратегию и навязывал бои по всем правилам европейского искусства, мастерски чередуя их с кавказским. Не учли пруссаки, что на Кавказе, с его сложнейшим рельефом местности, нужно уметь вести не только маневренные бои, но и брать горские крепости, возведённые порой лучше европейских образчиков.
На открытой местности силы лёгкой прусской кавалерии и лёгкой пехоты, составляющие большую половину войск, брошенных против Бакланова, просто не тянут против ветеранов Кавказа. Казак постоянно переигрывал врага тактически, находя порой настолько банальные и очевидные решения, что окружающие только руками разводили – ну это же очевидно! Правда, очевидно это становилось только после действий Бакланова.
Лёгкие силы прусской армии сгорели в нескольких навязанных сражениях практически без толку, задержав наступавших от силы на пару дней. Прусский главнокомандующий, повинуясь окрику своего императора, воспользовался задержкой и спешно сформировал новый заслон.
Подтянув пехоту, артиллерию и сохранившуюся кавалерию, Мольтке выставил на пути русских войск преграду, стянув пушки в нужное место в нужное время. Но казак пошёл с козыря – пластунов, и артиллерийские батареи сработали едва ли в четверть мощности.
Свою роль сыграла и лёгкая кавалерия, сохранившаяся у Бакланова почти в полном объёме. Тем паче, это не узкоспециализированные гусары, а казаки, вполне уверенно чувствующие себя в роли лёгкой пехоты.
Потери русских в битве при Динкельсбюле оказались более чем весомы, но оборона пруссаков рассыпалась карточным домиком. К русским попал сам Мольтке с доброй половиной своего штаба, а прусские войска рассеяны, понеся чудовищные потери. В плену оказалось больше тридцати тысяч пруссаков, захвачена вся вражеская артиллерия.
Решение с пленным получилось изящнейшее, их сбросили на попечение спешно сформированного баварского ополчения. Избавившись от обузы, Бакланов приказал взять темп, и оказалось, что русские войска могут двигаться ещё быстрее.
Патрик, в качестве военного корреспондента сопровождавший войска, сиял от счастья, как новенький, не залапанный ещё серебряный доллар.
Интервью у баварского короля, Бакланова, Мольтке… и это не считая интереснейших репортажей о баклановском прорыве, перепечатанном большей частью мировой прессы. Известный ранее в узких кругах ИРА и в истеблишменте КША, Патрик Гриффин стал известен всему миру. Ненадолго, но начало положено. Прекрасная реклама издательскому бизнесу.
– В Нюрнберг ломиться не будем, – потерев красные от недосыпа глаза, коротко сказал Бакланов на совещании, проводящемся в разграбленной пруссаками усадьбе.
– Осада? – Поинтересовался представитель австрийцев с умным видом, – я бы порекомендовал апроши[304].
– Блокада. Нам достаточно не выпускать пруссаков из города, да построить укрепления на случай атаки противника. Сам Нюрнберг нам попросту не нужен.
– А как же захват стратегически важного узла обороны? – Удивился австриец, встав в изящную позу и явно приготовившись к диспуту, – по всем канонам военной науки город нужно брать. Сильную крепость, в которой множество вражеских солдат, опасно оставлять без внимания. При подходе войск противника, такая крепость, да с многочисленным гарнизоном, нас возьмут в клещи!
– Внимание окажем, – улыбнулся казак в густые усы, – а насчёт клещей вы ошибаетесь, некому будет брать. Прусские войска частично разбиты под Динкельсбюле нашими совместными стараниями, частично в других местах. Гоняться за каждой ротой или пытаться осаждать города можно, но Михаил Григорьевич[305] решил попросту перерезать пути сообщения и давить врага по частям.
– Блицкриг! – Понял попаданец, – классический блицкриг во всём великолепии!
– Оседлав дороги и шоссе, мы лишаем противника возможности вести маневренную войну, – медленно проговорил Фокадан, пока Бакланов молчал. Командующий молча кивнул и поощрительно улыбнулся – давай, говори.
– Лишая пруссаков возможности нормально передвигаться, мы также отрезаем его от складов и помощи товарищей. Таким образом, не будучи в окружении формально, прусские войска по сути попадают во множество котлов. Не совсем окружение, разумеется, но прорваться пруссаки смогут либо с великими потерями, либо россыпью, взводами и отделениями. Предвижу потери пруссаков никак не меньше, чем три к одному, и это в самых скверных для нас случаях.
– Верно, полковник Фокадан, – сказал Бакланов, остановив на нём тяжёлый взгляд, – есть в вас военная жилка.
Попаданец чуточку смутился от не вполне заслуженного комплимента и поклонившись слегка, отступил на пару шагов назад. Вроде как из вежливости, но на деле попаданец просто побаивался казака, некая потусторонность в Бакланове прослеживается чётко. Ощущение, что через глаза Якова Петровича на тебя глядит кто-то очень старый и могущественный.
– Оседлав шоссе и железные дороги, – продолжил командующий, слегка прикрыв глаза и тяжко опираясь на массивный дубовый стол со следами пуль, – мы сможем реализовать численное преимущество практически в каждой битве, а по большей части и выбор места битвы будет за нами. Проиграть в таких условиях немыслимо. Посему в штурме не вижу Нюрнберга не вижу необходимости, подкрепление городу всё равно не придёт.
Выйдя с совещания, Алекс поспешил в расположение полка. Пусть осады Нюрнберга и не предвидится, но укрепить лагерь требуется как можно скорее, а для этого нужно провести топографические съёмки[306] местности и составить план. Пусть они и упрощённые, всё-таки строительства зданий и мостов не будет, зато время… Как обычно, всё нужно сделать ещё вчера.
В русских войсках свои инженеры, но есть такая вещь, как репутация. Здесь и сейчас можно сделать себе имя, а раз можно, то значит нужно. Фокадан предвкушал работу за себя и за того парня и чёрт возьми, ему это нравилось!
Русская школа военных инженеров заметно отличается от европейской и американской, так что коллегам нашлось немало тем для разговоров и будущих споров. В одном лагере собрались военные инженеры и инженерные части КША, Российской Империи, Австрии и Баварии – случай нечастый.