Попаданец снова непроизвольно включил этнографа, наблюдая за поведением стаи приматов в естественных условиях.
– Я это вслух сказал? – С интересом поинтересовался он, видя ледяные взгляды окружающих. Впрочем, не все возмущены, некоторых реплика явно развеселила. Что характерно, как раз они-то и остались, а вот приматы вытеснены из зала.
– Каждый раз одна и та же история, – устало пожаловался Черняев присутствующим, когда в зале осталось менее тридцати человек, – некоторые офицеры правда ведут себя, хм… как стая приматов, по меткому замечанию полковника. Делать карьеру на умении подать карандаш или вовремя состроить соответствующую физиономию, подражая начальнику, это как-то…
Фельдмаршал не нашёл подходящих слов и только махнул рукой, расстегнув затем верхнюю пуговицу на мундире.
– У нас хуже, – флегматично сказал старенький австрийский генерал-майор, о котором попаданец знал, что тот происходит чуть ли не из крестьян, – много хуже. В России приматы в основном на должности свитских обретаются, имея много почёта и мало власти. У нас… сами знаете.
– О человекообразных поговорим потом, в более спокойной обстановке, – сказал Черняев, фыркнув, – а пока – работаем.
С лёгкой руки Черняева, подхватившего слова Фокадан, свитских офицеров в Европе недоброжелатели стали называть приматами или человекообразными. Названия прижились накрепко, став причиной для бесчисленных ссор и дуэлей.
Глава 36
Предместья Берлина горят ярким пламенем, выбрасывая густые клубы дыма и жирной копоти, кружащейся в воздухе и оседающей на предметах. Когда ветер приносит дым на позиции осаждающих, дышать становится тяжело, несмотря на внушительное расстояние. По идее, дымный воздух с сажей и копотью должен рассеиваться, но он какой-то концентрированный, едкий и необычайно ядовитый.
В предместьях стоят не только жилые кварталы, но и фабрики из тех, что городские власти не пустили непосредственно в город. Красильные производства, производства взрывчатки, металлургия – отсюда и ядовитый дым. Представлять, каково там горожанам, не хочется, и так понятно, что сотни человек погибнут от лёгочных и сердечных проблем.
Чувство вины? Куда ж без него русскому человеку, пусть даже он теперь кельт… но чувство злорадства тоже есть. Не столько даже послезнание с сюжетами ВОВ, сколько вспоминается Хайль! буршей и жизненное пространство. В голове вертится фраза, что паровозы нужно давить, пока они чайники. Нельзя сказать, что становится сильно легче, но некое чувство правого дела где-то в глубине души наличествует.
Своё участие в разработке плана Фокадан оценивает весьма скромно. Кое-какие идеи из будущего, да опыт войны в Северной Америке. Некоторые его предложения приняли на совещании, но скорее из любопытства. Насколько они оказались полезны и насколько высоко оценит их генералитет, предсказать сложно.
Мышление людей девятнадцатого века и века двадцать первого отличается разительно. Попаданец пробыл в этом времени не первый год, но до сих пор удивляется и удивляет других. Пару раз на совещании приходилось в буквальном смысле прикусывать себе язык, чтобы не брякнуть чего-нибудь лишнего.
Войны ныне принято вести достаточно интеллигентно, без излишеств, так что некоторые идеи, почерпнутые из ТВ, явно не к месту. Ляпнешь что-нибудь этакое, и получишь репутацию нелюдя. К чертям такую радость.
Разом забахали гаубицы[316], земля колыхнулась и вести разговор стало невозможно. Фокадан жестом приказал продолжать работу, отправившись к себе в блиндаж. Обстрел Николаифиртель[317] будет вестись где-то с полчаса, по расписанию.
Решение сосредотачивать огонь артиллерии на каком-то объекте не ново, но никогда ранее не приходилось вести корректировку огня для сотен тяжёлых гаубиц. Справились – на помощь пришла расчерченная на квадраты карта Берлина и воздушные шары.
– Полковника Фокадан в штаб Главнокомандующего! – Влетел на позиции полка вестовой через час после обстрела. Переглянувшись с офицерами, полковник непонимающе пожал плечами и велел седлать коня.
– … отлично! – Черняев не скупится на самые лестные эпитеты, – ваша идея с расчерченной на квадраты картой дала прекрасные результаты! Казалось бы – сомнительная новинка, но вот поди ж ты, прекрасные результаты, просто прекрасные!
– Я опять в Историю влип? – Тоскливо подумал Фокадан, сохраняя восторженное выражение лица, пока его тормошил командующий.
– …теперь к вашим идеям будем относится не столь скептически! Ну что, полковник, есть какие-то идеи?
Черняев подмигнул, и попаданцу стало как-то неловко.
– Ну если только помимо наблюдателей, посадить на воздушные шары отменных стрелков с дальнобойными ружьями, – промямлил он, – не бог сколько народа перестреляют, но обстановка в Берлине станет несколько более нервной. Пуля, прилетевшая неизвестно откуда, заставит подозревать наличие неприятеля в городе.
Черняев будто врезается с разбега в стену, моментально остановившись и окаменев.
– Интересно, – бормочет он, – порох, разумеется, бездымный[318], чтоб не связали… да, может получиться. Спасибо, полковник, ещё идеи есть?
Фокадан отрицательно мотает головой.
– Ну если что, сразу ко мне, договорились?
Вернувшись к себе на позиции, некоторое время сидел с листком бумаги, пытаясь найти не компрометирующие его идеи. Думалось, как назло, неважно – расположенные по соседству гаубицы возобновили обстрел, на сей раз другого квартала.
– Сэр, – возник в дверях вестовой, – к вам артиллеристы, просят прибыть. Опять какие-то вопросы возникли.
– Иду, – вздохнул полковник, собираясь – благо, недалеко. Полк приставили в помощь собранным в единый кулак гаубицам. Решение вполне логичное – артиллеристы, оставленные без помощи, обустраивали бы себе позиции несколько дней, а время не ждёт. Лучший инженерный полк в таком случае лишним не будет.
Другое дело, что собрать-то их собрали, а единого командования по факту не назначили. Формальный командир-австриец, назначенный на эту должность по политическим мотивам, власти по сути не имеет – не прописана в уставах подобная ситуация.
Вполне грамотный офицер и неплохой человек, Вернер Кински пытается давить на офицеров эполетами генерал-лейтенанта и опытом. Давятся не все, тогда в качестве третейского судьи вызывают Фокадана.
Рабочие руки Кельтики, изначально предполагающиеся как обслуга для артиллеристов, стали неплохим козырем в сложном переплетении взаимоотношений. Ну и особое положение Фокадана, куда ж без него. Дать или не дать солдат для постройки особо комфортного офицерского блиндажа. Выбить из снабженцев что-то сверх положенного… в связи с недавними событиями, к попаданцу эта каста относится с большой опаской. Да и так, по мелочи.
Попаданца неимоверно забавляла ситуация, в которой хвост вертит собакой, и он написал парочку рассказов и наброски пьесы. Пока в стол, но после войны непременно вернётся к столь благодатной теме.
– Что там в этот раз, – спросил он у Галлахера, проверяя револьвер и пополняя запасы патронов в патронташе.
– Мордобитие, сэр, – капрал скривился, будто откусил лимона, – чисто школьники дерутся – шума больше, чем синяков. Баварцы с австрияками. Ничего серьёзного, сэр, но толпа собралась, могут и учинить чего. Я взял на себя смелость собрать полсотни молодцев из наших, могут пригодиться.
Внимательно поглядев на Галлахера, попаданец кивнул своим мыслям и произнёс вслух:
– Годится… сержант.
К тому моменту, как подтянулся Фокадан, конфликт уже фактически исчерпан, солдаты вяло матерятся и вытирают разбитые морды, опасливо косясь на командиров, курящих в сторонке и пытающихся договориться между собой. Правильно опасаются, между прочим – дело до трибунала не дотягивает, но драка между частями, да в период боевых действий, это залёт. Надолго солдатики запомнят свою глупость.
– Мать вашу, – сходу обрушился попаданец, нарочито мешая ругательства и изображая гнев, – думал – ну какие молодцы, поощрить надо! Шнапса у снабженцев выбил, да мяса купил – порадовать молодцев, а тут такое!
Алекс безнадёжно махнул рукой, показывая отношение к дурням.
– Вы хоть понимаете, как командиров подставили? Драка между союзниками в боевых условиях! Теперь из-за десятка болванов, не умеющих держать языки за зубами, а кулаки в карманах, несколько сот человек получат ворох неприятностей. Мда…
Галлахер включился в игру и начал уговаривать командира. До провинившихся солдат доносились обрывки фраз:
– Сами пусть виновных накажут… лишить на годик винного довольствия[319]… да, командир…
Наконец, Фокадан махнул рукой и отчётливо донеслось что-то вроде сами разбирайтесь. Отойдя к офицерам-артиллеристам, включился в обсуждение конфликта, желая замять его.
Так, парни, – начал сержант Галлахер, – набедокурили вы знатно, с трудом уговорил полковника попытаться замять дело. Так что сейчас он пошёл к вашим непосредственным командирам договариваться, а вы молитесь…
– Да что он может, – донеслось откуда-то из глубины австрийцев, сбившихся кучей.
– Он? – Галлахер нашёл взглядом вопрошавшего, – много чего может. У Черняева в любимчиках ходит, не знали? Так что давайте так… сейчас решим, как зачинщиков драки наказать по солдатски, без трибуналов и прочей мути. Я предлагаю лишить винной порции, ну и так… сами лучше сообразите, как наказать скорых на руку забияк.
– Эт да, – сказал дюжий сержант-баварец, нехорошо косясь на кого-то из подчинённых и прижимая к украшающему физиономию свежему синяку медную бляшку, – сообразим. Спасибо, кельт, будем должны.
– Сообразим, – согласился с баварцем один из сержантов-австрийцев, немолодой уже мужчина героических пропорций, – и накажем. Из-за нескольких щенков желторотых в такую историю вляпались! Давайте-ка, коллеги, отойдём да поговорим по свойски.