Если я проскочу Новоарбатский мост… А зачем мне Новоарбатский? Я лучше через Бородинский, а там огородами, параллельно набережной, и выскочу на Садовое через проезд Девичьего Поля. А дальше — дело техники, до Люсиновской и по прямой — на Варшавку. Проблема возникнет только при выезде из Москвы. Если Служба безопасности объявила меня в розыск, то они могут проверять машины на выезде. Я выскочила из машины, метнулась в гостиную и заглянула в верхний ящик комода — все правильно, именно здесь всегда лежал (и сейчас лежит) Ирин общегражданский паспорт. Я открыла его и посмотрела фотографию — н-да, сходство, прямо сказать, небольшое. У меня волосы светлые и длинные, Ира — коротко стриженная брюнетка. К тому же она носит очки. Придется заехать за маскировкой в торговый центр, что на площади Киевского вокзала. Я спустилась обратно, спокойно уселась в машину (консьержка и дворник все еще выясняли отношения), нажала на педаль газа и медленно выехала через арку к набережной.
Оставив машину в подземном паркинге, я поднялась по эскалатору в торговые залы. Очки удалось купить довольно быстро — я выбрала оправу, которая мне совершенно не шла, но зато очень сильно меняла лицо. С париком оказалось сложнее. Я точно знала, что секция с париками где-то есть. Каждый раз, когда я посещала «Европейский», не имея в планах покупку парика, эта секция попадалась мне на глаза раз по десять. Сегодня же я никак не могла ее найти. Пришлось справляться у охранника, предварительно нацепив для маскировки очки. Охранник явно скучал, поэтому выразил готовность даже проводить меня до нужной секции. Я вежливо отказалась (может, зря).
Подбор парика занял не менее получаса. Все парики с короткими волосами делали меня похожей на продавщицу из овощного отдела — не хватало только вышедших из моды лет сорок назад золотых зубов и перстня с большим красным камнем. Пришлось купить «оригинальную французскую модель» — длинные, до середины спины, волосы были прикреплены к эластичной ленте. «Оригинальная французская модель» стоила в два раза дороже обычной. Я натянула на голову парик и посмотрела в зеркало: «О, витязь, то была Наина» — или хотя бы Мортишия Аддамс.
— Беру, — обрадовала я продавщицу.
Та недоверчиво посмотрела на меня. Похоже, что паричок-то у них лежал давно и они уже отчаялись, что удастся его кому-нибудь сбыть.
Я вытащила кредитку и тут же положила ее обратно: не стоит, пожалуй, пользоваться кредитной картой — вычислят. Наверняка банк уже получил ориентировку, и все передвижения денег будут немедленно доложены куда следует. Я пересчитала наличные деньги — должно хватить на парик и на полный бак бензина. Но без наличных денег отправляться в путешествие за пределы Москвы — мероприятие опасное. Не поход к Северному полюсу, конечно, но, случись что, к примеру прокол колеса, лучше иметь купюры в кармане, чем размахивать перед аборигеном кредитной карточкой и уговаривать его отвезти тебя до ближайшего шиномонтажа, а потом — до ближайшего банкомата. Придется снять деньги, и, опять же, лучше это сделать в Москве. И в банкомате какого-нибудь другого банка. Может быть, в этом случае сведения об операциях по счету поступят все же с некоторым опозданием. Самое лучшее — снять деньги в банкомате, что в зале ожидания Киевского вокзала. Это может навести «их» на мысль, что я решила покинуть город. «Они» бросятся проверять поезда и пригородные электрички. Я очень надеялась, что бросятся…
Но сначала надо забрать машину, нельзя оставлять Султана так надолго. Я спустилась в паркинг и по выражению лица дежурного поняла, что случилось что-то непредвиденное.
— На вашей машине сработала сигнализация, — испуганно сообщил он, когда я предъявила ему парковочный талон. — Мы ходили, проверяли уже несколько раз. Никого вроде нет. Машина не повреждена, а сигнализация орет.
Я поспешила к боксу, где оставила Костину «тойоту». Там действительно было шумно. Правда, сотрудники парковки слегка ошиблись: это была совсем не сигнализация, это вопил одуревший от долгого сидения в тесном контейнере Султан.
Я быстро открыла машину и вытащила кота из контейнера.
— Это не сигнализация, — объяснила я подошедшему дежурному. — Кот мой не любит оставаться один.
— Зачем же вы, гражданочка, животное так мучаете, — попенял мне дежурный.
— Так с котом-то в магазин нельзя. Я думала, что быстро обернусь, да заблудилась. Очень у вас тут архитектура сложная, — врала я.
Парень важно кивнул, признавая правоту моих слов. Я села в машину и попыталась запихнуть Султана обратно. Он сопротивлялся. Конфликтовать с котом мне было совсем ни к чему — парень вовсе не торопился на свой пост, а продолжал стоять и наблюдать за нами.
— Не хочет? — посочувствовал мне дежурный. — Вот скотина.
— Он у меня хороший, — вступилась я за кота, — просто не любит в клетке сидеть.
— А кто несвободу любит, — философски заметил дежурный и, слава богу, отправился восвояси.
Как только он ушел, я предприняла еще одну попытку усмирить Султана. Две минуты возни, две свежие царапины на руках — и я отказалась от этой мысли.
— Ты победил. — Я взяла изувера на руки. — Сейчас мы вместе пойдем снимем деньги, а потом вернемся за машиной.
Мы поднялись по эскалатору в здание торгового центра, где на нас тут же наехала тетка-уборщица.
— Вы что, не видите? — визжала она, тыча пальцем в картинку на двери (перечеркнутая голова собаки). — Животных сюда нельзя.
— Мы уже уходим, — миролюбиво ответила я.
Почему-то тетка восприняла мое дружелюбие как проявление слабости и завопила еще сильнее:
— Давайте-давайте, а то я сейчас охрану позову…
Произнося это, она очень неосторожно приблизилась к нам. Султан, доселе молча слушавший теткины крики, неожиданно проявил активность, выгнул спину и зашипел. Тетка сначала не обратила на это внимания. Свою ошибку она поняла, лишь когда подошла совсем близко, размахивая мерзко пахнущей тряпкой. Очередной взмах, резкий рывок — и тряпка уже в лапах у Султана.
— Эт-то что? — Она уже не орала, а спрашивала заикающимся полушепотом.
— Он не любит, когда повышают голос. Плохо реагирует. Вы бы лучше отошли, а я попробую вашу тряпочку у него отобрать. Если не отдаст — не обессудьте.
Тетка шарахнулась от нас в сторону, подхватила ведро и быстро-быстро пошла прочь.
— Пора сматываться, — шепнула я Султану, взяла его в охапку и выскочила на улицу.
Глава 24
Площадь Киевского вокзала… Бабушка рассказывала, что давным-давно на этом месте была просто лужайка. Зимой на ней лежали сугробы, а когда в город приходила весна, лужайку заселяли цыгане, приехавшие в Москву «на заработки». Целый день по площади бегали чумазые босоногие дети и выпрашивали у прохожих мелочь, а смуглые женщины в цветастых оборчатых юбках разводили наивных горожанок, обещая «рассказать всю правду» по линиям руки. Бабушка тоже один раз купилась на это. Она спешила в институт, но была остановлена крупной золотозубой дамой в ядовито-розовой юбке.
— У тебя есть печаль на сердце, — дама схватила бабушку за руку. — И зовут твою печаль Андрей.
По удивительному стечению обстоятельств бабушка в тот момент действительно испытывала нежные чувства (которые, по молодости лет, принимала за единственную и главную любовь всей своей жизни) к разведенному мужчине по имени Андрей. Естественно, что такое совпадение бабушку удивило, и она не сделала того, что следовало бы сделать, — не выдернула руку.
Дама в розовой юбке мельком посмотрела на бабушкину ладонь и выдала дополнительную информацию:
— Андрей этот женат или был женат, и у него двое детей.
Все это также соответствовало истине. Бабушка уверилась, что вот сейчас она узнает все о своей будущей жизни, поэтому беспрекословно достала кошелек, вынула из него все деньги и отдала смуглолицей даме.
Остальное бабуля помнила плохо. Дама еще что-то говорила, подошли еще три смуглянки, тоже в ярких юбках. Они по очереди рассматривали бабушкину ладонь и переговаривались между собой на незнакомом языке. Очнулась бабуля в метро. Сумка была при ней, но денег в кошельке не было; пропали также часы, сережки и золотое колечко с изумрудом. В милицию она обращаться не стала — было стыдно, что ее, девушку из приличной семьи, без пяти минут квалифицированного специалиста, обманули неграмотные тетки.
Но, видимо, не одна бабушка попалась на эту удочку. Милиция, доведенная до отчаяния невероятным количеством жалоб (не все жертвы оказались столь щепетильными, как моя бабуля), провела несколько облав, цыгане исчезли. На следующий год их было уже гораздо меньше. А еще через несколько лет, в самый разгар кооперативного движения, площадь обросла торговыми палатками. Цыгане исчезли совсем, зато в большом количестве появились бомжи, торговцы сомнительным товаром и бабульки с букетами из собственных садиков. Так продолжалось довольно долго, пока кто-то не решил, что вокзалы — суть ворота столицы. И если гость, въехав на поезде через ворота, сразу видит изнанку жизни города, это не есть хорошо. Гонять околовокзальную публику бесполезно, лучше сделать так, чтобы она сама ушла. Вот так и появились около всех вокзалов столицы крупные торговые центры. Одну проблему они все же решили — бомжи куда-то подевались. Зато появилась новая беда: около вновь построенных центров начались перманентные пробки — желающих платить по стольнику в час за место в подземном паркинге было не очень много. Исторически тяготеющие к халяве москвичи норовили припарковаться забесплатно, что делало практически непроездными узкие улочки вокруг.
Я вошла в здание вокзала и подумала, что кое-что осталось неизменным. Можно облагородить территорию, можно бдительно следить, чтобы ни один сомнительный персонаж на пушечный выстрел не подошел к облагороженной территории, но… Вы ничего не можете сделать с вокзальными запахами. Это некая константа, фундаментальная основа основ, если хотите — традиция. Запах пыли, странствий, неделями не мытых тел и расположенного неподалеку мужского туалета не менялся, я думаю, с того момента, когда был заложен первый кирпич в здание вокзала (разве что уж в совсем давние времена к нему примешивался еще запах лошадиного навоза).