– Окей.
Она продолжала настаивать:
– Нет, я просто так говорю, – с нажимом произнесла Эвви.
– Что говоришь?
Эвелет окинула взглядом кухню: потолок, пол, плита, раковина, шкаф, еще один шкаф, стол. Затем посмотрела на Дина.
– Никаких обязательств и никаких гарантий, – неожиданно вспомнила она фразу откуда-то.
Дин разразился смехом. Он обнял Эвви рукой за талию и притянул к себе почти вплотную. Эвви не видела, а, скорее, чувствовала, что он разглядывает ее волосы, ухо, щеку, губы, а потом открыла глаза и увидела его пристальный взгляд прямо в глаза.
– Я не волнуюсь, – прошептал он, а потом поцеловал ее. Первый поцелуй был сумасшедшим по страсти, а второй, быстро последовавший за первым, был похож на их первую встречу. Целовать Дина было так же легко, как и разговаривать с ним. Эвви захотелось сорвать с себя одежду.
– Может, нам стоит пойти на свидание? – наконец спросил он.
– Мы уже живем вместе, – возразила она, искоса глядя на него. – Я не думаю, что ты можешь пойти на свидание с тем, с кем живешь.
– Мы не живем вместе, – парировал он. – Ты идешь туда, – показал он пальцем, – а я в другую сторону. Это не значит жить вместе. Давай я тебя куда-нибудь выведу.
– Куда именно?
Он задумался на минуту, постукивая пальцем по ее бедру:
– Просто на ужин. Как обычные люди. Куда захочешь.
– Это хорошее предложение, – согласилась она. – Но, может быть, нам лучше остаться дома. Я не хочу, чтобы все сплетничали. Это странно. Ты же знаешь, я ненавижу… эти разговоры. Мы можем сделать заказ. Ты обычно ешь на кухне, а мы поедим в гостиной.
– Я могу сделать кое-что получше, – предложил он. – А что, если мы уедем из города? Куда-нибудь, где никому до нас нет дела?
– Я не уверена, что найдется такое место. Ты сейчас очень горячая новость.
– Я разберусь с этим. В какое-нибудь местечко, куда можно доехать. – Он убрал прядь волос с ее лба. – Давай куда-нибудь съездим, – повторил он.
Она посмотрела на него, на его зеленые глаза, золотистые крапинки на щеках, густые ресницы – природа одарила его обилием хороших генов. И этот маленький шрам на лбу. Наконец она решилась:
– Я с удовольствием. Когда поедем?
Он улыбнулся:
– Хорошо. В понедельник-вторник-среду я тренирую детей после школы. Как насчет четверга? Ужин в четверг. Мы уедем в пять, так как нам еще ехать.
Она кивнула, и он поцеловал ее в кончик носа.
– Ладно, Миннесота. Еще раз спасибо за все. К черту Фрипорт, вернемся к этому разговору в четверг.
Она нахмурилась, когда он направился к квартире:
– Вернемся к этому?
Уже из коридора он крикнул: «Ну, или к другому» – и закрыл дверь. По-видимому, теперь необходимо было сохранить ощущение тайны.
Глава 25
На следующий день Эвви позвонила отцу и спросила, может ли она принести ему на ужин немного супа от Софи. Утро она провела за чтением полных изумления новостных сообщений о том, как отмеченный провалами Дин Тенни появился в какой-то крошечной деревушке в штате Мэн и выполнял подачи, по крайней мере, один иннинг, как он, впрочем, и привык. Эллен Бойд сравнила эту игру со взвешиванием боксеров перед боем[160], назвав появление Дина «чудесным» и пошутив, «что в игре, достойной Главной лиги бейсбола или, по крайней мере, одной из выставочных игр[161], собирались деньги для местного родительского комитета». Эвелет ненавидела слово «сука» и старалась не употреблять его сама, но в такие моменты она понимала, почему оно нравится другим людям.
Ее отец, конечно, был рад ее приходу, и когда она подъехала чуть позже шести, то увидела его, стоявшего за сетчатой дверью, еще до того, как вышла из машины. С бумажным пакетом в руке она вылезла из машины и подошла к нему по потрескавшимся камням.
– Привет, пап.
– Привет, милая.
Он открыл сетчатую дверь, и она, наклонившись, поцеловала его в щеку.
– У меня есть суп. – Она подняла пакет.
– А у меня появился аппетит.
Он ел все за тем же кухонным столом все в том же доме, где выросла она, Эвелет. Он не был большим поклонником изысканного декора, и поэтому его дом напоминал коллекцию старых вещей и иногда новых, когда они заменяли изношенные старые вещи и все то, что Эвелет изредка удавалось отдать ему, преодолев массу возражений. Когда Тим стал врачом, отец Эвелет ничего не говорил ей так часто, как «Оставь свои деньги себе».
– Тебе вчера было весело на игре? – спросил ее отец. Он тоже был там и сидел с приятелями в шезлонгах рядом с левым полем.
– Ты что, издеваешься? Это был лучший «Весенний танец», на который я когда-либо ходила. И погода была прекрасная.
– Погода была лучше некуда! И мы выиграли игру, – утвердил отец и подождал, что она кивнет. – Я не ожидал увидеть там Дина, бросающего мяч.
Она улыбнулась и села напротив отца:
– Это был своего рода сюрприз. Прости, что не могла тебе сказать. Это сложно из-за всей этой шумихи, прессы и прочего. Он хотел попробовать и посмотреть, как все пройдет.
– Он хорошо себя чувствует?
– Да, конечно.
Эвелет постаралась не слишком улыбаться, хотя ее отец в любом случае вряд ли бы обратил на это внимание.
– Ну, ему повезло, что ты за него болела, – сказал отец. – И я рад, что у тебя есть компания в этом большом доме. Мне не нравится, что ты так часто остаешься одна.
Она подула на ложку густой соленой похлебки и отправила ее в рот. Заведение Софи открылось всего несколько лет назад, но его реклама была уже во всех журналах, которые писали о летнем туризме в этой части Америки.
– Ну, знаешь, мне тоже не нравится, что ты так одинок, – возмутилась она.
– Я старик, – парировал он, открывая пластиковый пакет с устричными крекерами и высыпая их в свою миску. – А ты красивая девушка. Я не хочу, чтобы ты вечно шаталась по этому богом забытому месту. И если ты простишь меня за это, Тим тоже не хотел бы этого для тебя.
Она замерла с ложкой в руке и посмотрела на веснушчатые руки отца, украшенные маленькими шрамами. На полке точно над его плечом был виден поднос с бутылочками, таблетками от боли в спине, от давления, от высокого холестерина.
– Папа, неужели ты когда-либо думал о том, чтобы снова жениться? После?
– Жениться? Нет. Конечно, я встречал женщин.
Эвви могла поклясться, что никого не помнила.
– И что ты делал?
Он посмотрел на нее и поднял брови:
– Когда ушла твоя мать, мне было тридцать три года. Что ты думаешь я делал? Разговаривал с омарами двадцать пять лет подряд?
– Но никого особенного ты не встретил?
– Я не говорил, что никого особенного не встретил. Я лишь сказал, что не собираюсь ни на ком жениться. Ты, наверное, помнишь, милая, что я работал на лодке каждый день. У нас было совсем немного свободного времени, что уж говорить о свиданиях.
Эвелет улыбнулась, но тут же вспомнила свою фотографию с отцом, сделанную, когда ей было около девяти лет. На ней она держит рыбу, ее волосы заплетены в косички, а он присел на корточки и обнял ее за талию.
– И к тому же у тебя была дочь, – напомнила Эвви.
– Конечно. – Но взглянув в ее лицо, спохватился:
– Но это не имеет к этому никакого отношения. Ты была лучшей частью моей жизни. Да и остаешься ею. Так что не надо никаких фантазий.
– И все же, – продолжила Эвви, – это было бы слишком, чтобы впустить в свою жизнь еще кого-то.
– Ты говоришь глупости, – опять возразил он. – Какой псих захочет жить со мной? Ты – другое дело. Скорее всего, это моя вина, что у тебя никогда не было мачехи. – Он откусил кусочек крекера: – Я был счастлив всю свою жизнь. Именно этого я и хочу для тебя.
– Я знаю, папа. Я пытаюсь. – Она отложила ложку: – Могу я задать тебе вопрос? Немного личный.
– Да.
– Как ты узнал, что делать после ухода моей мамы?
Фрэнк замолчал. Сложив руки перед собой, он посмотрел на нее:
– Наверное, сначала я чувствовал себя немного так же, как и ты. Я знаю, что это немного по-другому, потому что Тим действительно ушел. Но жизнь шла своим чередом. Я вставал и шел на работу, а ты – в школу. Я не сидел и не думал об этом. Наверное, это даже хорошо, что я был очень занят. А потом я возвращался домой, и мы ели. Мы не могли остановиться, поэтому продолжали идти вперед.
– А ты не знаешь, почему она ушла? Я имею в виду, что привело к этому.
– Твоя мама никогда не была здесь счастлива. Я думаю, она хотела жить в местечке покрупнее. Ну, где больше людей. Но она никогда не говорила мне, что думает о чем-то, вроде отъезда в тот вторник, до того, как мы проснулись и узнали об этом. Единственное, что я знаю, это то, что дело было не в тебе. Она любила тебя.
Эвелет твердо верила, что это аутотренинг. Она знала, что он где-то читал, как важно убедить кого-либо, а сейчас ее, что это не ее вина, и идти вперед никогда не сомневаясь и не останавливаясь. «Дело не в тебе, дело не в тебе, дело не в тебе», – повторила она мантру. Но Эвелет подозревала и всегда боялась того, что это не могло быть правдой. Ее мать решила, что Калькассет с дочерью не так хорош, как Флорида без дочери. Это что-то да значило.
Эйлин уехала в тот вторник, а когда Эвелет проснулась утром, она села за стол и увидела, что яйца вместо матери готовит отец, хотя обычно в это время он уже уходил. Прошлой ночью он был безумно взволнован, потому что наконец-то купил лодку, о которой всегда мечтал. Свою собственную лодку, чтобы работать на ней и никому не платить. Свое дело. Казалось, начиналось что-то новое. Но в то утро он выглядел серым и изможденным.
Эвви тогда спросила, где мама, и он ответил: «Она пошла прогуляться». Прошло много лет, прежде чем он сказал ей, что в то утро, когда он проснулся, на ночном столике рядом с ним лежало письмо, которое начиналось словами «Дорогой Фрэнк, мне очень жаль, но…», и что ему потребовалось несколько часов, чтобы решиться прочитать остальное.