– Ты в порядке?
– Уже да, но мне нужна помощь.
– Дай мне пятнадцать минут.
– Боковая дверь открыта.
Минут через десять дверь кухни открылась и вспотевший Энди в баскетбольных шортах и футболке «Ред Сокс» впервые за два месяца вошел в ее дом. Он увидел, что Эвви сидит на полу, прислонившись спиной к шкафчикам под раковиной.
– Господи, Эв, с тобой все в порядке? Что происходит?
– Просто посиди со мной, – попросила она.
Он присел рядом с ней, вытянув ноги перед собой, подождал, а затем наклонился к ней:
– Почему мы на полу?
Со времени их последней встречи Энди немного отрастил волосы. От осознания того, что она не видела его так давно, у Эвелет сжалось сердце.
– Я меняла лампочку, – пояснила она, глядя поверх кухонного стола. – У меня были трудности.
Он проследил за ее взглядом:
– Отсюда, снизу? Кажется, это не самый простой путь.
Эвви улыбнулась:
– Мне нужна была отвертка.
Энди повернулся и посмотрел на полку:
– Она была у тебя в той большой закручивающейся банке? Эвви, я же говорил тебе, что ты постоянно нарываешься на неприятности.
– Да, она была в той банке. И я ее опрокинула, а заодно и банку с яблочное пюре и еще уронила рис.
Энди поежился:
– Та большая пластиковая банка с рисом? Мечта выживальщика?[226]
Она кивнула:
– Вот именно.
– И она упала?
– Да, упала. Вместе с остальным.
Он скрестил руки на груди и огляделся, затем быстро вздохнул и произнес:
– Должен признать, что это звучит убийственно.
– О, да, не то слово. Рис был даже в ванной.
Энди тихо присвистнул:
– Подожди, и ты сама все это убрала?
– Да, я сама.
Он рассмеялся:
– Эв, ты должна была прежде позвонить…
– Мне не хотелось звать тебя, чтобы ты прибирался на моей кухне. Ну, знаешь, учитывая… – Эвви повернулась к нему и вздохнула. – Я сказала много такого, чего не должна была говорить.
– Мы оба это сделали, Эв.
– Я сделала ошибку, что не звонила тебе так долго. Это было глупо, и мне так грустно, что что-то пошло не так. Все неправильно. – Она потерла переносицу и продолжила: – Звонила мама. Не сегодня, давно. То есть она мне звонила, когда я готовила ужин в тот день, когда вы были в гостях.
– Вот черт, – не сдержался Энди. – Что случилось?
– Она хочет меня видеть и оставила сообщение. Я больше не могу ее отталкивать. Тогда эта мысль очень сильно давила на меня, но я не хотела беспокоить тебя по этому поводу.
– О боже, Эвви, ты никогда не была такой!
– Я понимаю. Я просто… я хочу быть таким человеком, который… Я просто не знаю…
– Который все время поступает правильно? Да, я тоже иногда так думаю. – Энди вытер влажный лоб краем рубашки. – Каждый день я беспокоюсь, что порчу своих детей, порчу отношения с Моникой. Черт, я волнуюсь, что уже все испортил. – Энди придвинулся к Эвви поближе и снял рисинку, прилипшую к ее голому колену. – Ты же не собираешься осчастливить всех, кого ни встретишь!
– В том-то и дело, похоже, что собираюсь, – вздохнула Эвелет.
Энди обнял ее за плечи:
– Я это знаю, потому и сказал.
– Такой багаж, – сказала она, – чертовски тяжел. Для этого у меня должен быть свой собственный грузовой самолет.
– Ну, ты же не одна. Помнишь, я говорил тебе в тот вечер, что Лори взяла девочек на выходные? – Эвви кивнула, а Энди продолжил: – В тот день она сказала мне, что хочет, чтобы они были с ней в течение шести недель каждое лето.
– О, нет.
– Мы никогда не расставались на такой большой срок. Шесть недель! Я не думаю, что был вдали от них и в течение шести дней с тех пор, как родилась Лилли. Но мы с Моникой не хотели портить тот вечер и потому решили никому не рассказывать. – Энди покачал головой и продолжил: – Не самая удачная идея.
Эвви одними губами улыбнулась:
– А что случилось?
– То, что обычно происходит, когда Лори издает восторженные звуки при желании видеть их почаще. Да, она души не чает в детях, она помнит о них и, конечно, любит их, и дети любят ее, но она скорее предпочтет взять их в «Чак-Чиз»[227] или в круизы, чем заставлять есть салаты и ходить в школу. И она им потакает снова и снова. Я не против таких поездок к маме… в будущем. Но никак не сейчас.
– Ну, по крайней мере, я рада, что она их помнит.
– Могу я спросить тебя об отъезде Дина? Я хотел позвонить тебе, но… не позвонил.
– Я уже очень скучаю по нему, – призналась Эвви. – Сильно. Это правда. Не знаю, что еще можно сказать, но, по крайней мере, я пытаюсь перестать лгать.
– В чем?
– Я много вру, – просто сказала она. – Я соврала насчет посуды.
– Черт возьми, я знал, что в этом есть что-то странное.
Она рассмеялась:
– Да. Я разбила желтые тарелки. Или, вернее, мы с Дином их разбили. Хотя на самом деле била я. И это было лучшее из всего, что я сделала за последние месяцы. Почему, не могу объяснить. Я просто не знала, как рассказать тебе об этом. Точно так же, как не знала, как сказать тебе, что хочу развестись.
– Но сейчас ты можешь рассказать мне об этом?
И Эвелет рассказала Энди, каким злым был Тим. Она рассказала ему о худших вещах, которые он когда-либо говорил и которые она смогла вспомнить. Она рассказала о его характере, о том, как он кричал на нее, когда не мог найти вещи в доме, о синяке на ее спине от комода. А потом она увидела свои собственные пальцы и это напомнило ей о чем-то в прошлом. Она сделала глубокий вдох – может быть, самый глубокий за всю ее жизнь.
– Ты помнишь порез на моей ноге, когда мне накладывали швы?
Энди повернулся и посмотрел на нее:
– Да, ты сказала тогда, что уронила стакан.
– Я так и сказала. Но это Тим уронил стакан.
Эвви помолчала.
– Нет, даже не так. Это Тим бросил стакан. Он швырнул стакан на пол гостиной, потому что был зол на меня. Он бросил стакан, и я наступила на него.
Энди покачал головой:
– Проклятье!
Эвви медленно кивнула:
– Знаешь, с тех пор, как я окончила школу, он минимум один раз в неделю говорил мне, что я слишком остро реагирую на все. Все, что происходит со мной, я превращаю в драму. Прошло не так много времени, как я уже заранее знала, что он скажет. Настолько, что ему уже не нужно было ничего говорить. Так что я думаю, что он просто перестал говорить многое.
– Но я должен был догадаться!
Эвви пожала плечами:
– Я вру лучше, чем ты думаешь. – Она нерешительно почесала кколено: – Кстати говоря, я должна была сказать тебе, что страховые деньги были на самом деле, но я чувствовала себя слишком виноватой, чтобы тратить их, поэтому и не трогала их. И тебе не стоит со мной спорить, потому что я и не собираюсь их брать.
Его глаза расширились:
– Во дела!
Она улыбнулась:
– Да. Вот почему я на мели, и у меня нет никаких шансов остаться в этом доме. Я собираюсь поискать что-то, может быть, меньшее, но ближе к воде. – Эвви внимательно посмотрела на Энди: – Не знаю, может я слишком полагаюсь на тебя, но это все, что я могу сказать тебе на данный момент. Мне очень жаль.
– Ну что ж, – вздохнул Энди, вытаскивая из-под шкафа рисовое зернышко и бросая его через плечо в раковину, – мне тоже жаль.
– Все в порядке. Я рада, что ты появился сейчас.
– И я рад, что ты позвонила.
Эвви подтянула колени и обеими руками ухватилась за голени:
– Сегодня я до смерти себя напугала. Я даже не знаю, что делать дальше.
Он обнял ее за плечи, и она прижалась к нему.
– Все в порядке. Здорово, что у меня есть ты. А ты сама все поймешь, – заверил ее Энди.
Глава 34
Через несколько дней Моника написала Эвви:
«Давно не виделись. Я пеку хлеб. Я могу принести тебе его сегодня днем?»
«Конечно! Спасибо. Заходи в боковую дверь кухни и крикни. Я могу работать наверху и не услышать стука».
Но вместо того, чтобы работать, рассеянная и измученная размышлениями Эвви в конце концов забрела в квартиру Дина – нет, теперь уже просто в квартиру. Она положила руку на кухонный стол и оглядела пустоту большой прямоугольной комнаты, где когда-то она пила бурбон и делилась веселыми историями, а иногда и спала с самым известным в Калькассете человеком-катастрофой, вторым после нее самой. Посреди комнаты, прямо под потолочным вентилятором, она легла на ковер, вытянулась на спине и закрыла глаза.
Услышав стук в дверь, она осталась на месте и вскоре услышала, как открылась дверь.
– Эвви? – послышался голос Моники.
– Я здесь! – крикнула Эвви.
– О, привет, – сказала Моника.
– Привет.
– Я могу присоединиться к тебе?
– Конечно.
Моника подошла и вначале села на пол, а затем легла на спину. Она оказались совсем рядом.
– Рада тебя видеть, – произнесла Моника.
Эвви улыбнулась, глядя в потолок:
– Да, и я тоже.
Прямо там, растянувшись на полу и рассматривая потолок из попкорна[228], который Эвви очень давно собиралась заменить, Моника рассказала ей о предстоящем танцевальном представлении Роуз, об одержимости Лилли коллекционировать игрушки-монстрики[229]. «Это как Бини Бэбис[230], если бы ее сделал Тим Бертон»[231]. Она рассказала, как девочки хотели успеть буквально все до начала школы.
– Как у тебя дела? – наконец переменила тему Моника.
– Нормально. Скоро я буду очень занята. Я думаю продать этот дом. Он слишком большой для меня. И хочу вернуться к работе. А сейчас я старательно откладываю на потом звонок матери.
Моника рассмеялась:
– Весело у тебя!
Хоть Эвелет и не собиралась этого делать, но она рассказала Монике об Эйлин. Как та уходила, когда она, Эвви, была маленькой. Как ее визиты и звонки постепенно сходили на нет. Как она появлялась в ее жизни в самое неудобное для нее время, но пропускала все свадьбы и похороны.