Многочисленны случаи, когда применяется ВАР через ‘малое’ и ‘большое’, причем ‘малая’ КОНКРЕТИЗАЦИЯ Х-а предшествует ‘большой’.
Так бывает, например, всегда, когда в сцену первого появления персонажа вводятся характерные для него лейтмотивные черты.
Ср. также разговор Журдена с женой о розгах, как в капле воды отражающий его отношение к атрибутам дворянской культуры вообще (ВАР) и будущую сцену посвящения в мамамуши в частности (ПРЕДВ).
Легко видеть, что все подобные случаи ВАР через ‘малое’ и ‘большое’ автоматически подходят и под определение ПРЕДВ. Различение двух ПВ в таких случаях должно руководствоваться следующим существенным различием в выразительных функциях ВАР и ПРЕДВ. Если ВАР служит для умножения и варьирования поверхностных обликов некоторого более глубинного тематического элемента (или комплекса), то ПРЕДВ подготавливает появление некоторого поверхностного элемента с помощью другого столь же поверхностного элемента. Поэтому для ВАР характерно, что общим между двумя наблюдаемыми объектами служит не какой-то внешний признак, а некоторая достаточно абстрактная, тематически ценная величина. В свою очередь, ПРЕДВ имеет тенденцию к внешнему копированию (полному или неполному) конкретного текстового объекта (Х-а). Исходя из этих общих принципов, можно говорить о большей или меньшей степени присутствия ВАР в тех или иных случаях конкретных ПРЕДВ.
Так, разговор о розгах в целом является достаточно представительным отражением типичной «журденовской ситуации», чтобы можно было говорить о ВАР; в то же время присутствие такого поверхностного элемента, как ‘побои’, делает и ПРЕДВ выраженным достаточно специфически, а не только автоматически и формально (то есть в силу наличия ВАР типа ‘малое/большое’).
В качестве примера такого ПРЕДВ, который не может рассматриваться как ВАР, укажем на эпизод гибели человека под поездом в «Анне Карениной». Здесь налицо явно копирование деталей, а не варьирование глубинной темы.
Можно было бы рассмотреть аналогичные промежуточные случаи между ПРЕДВ и СОКР и УВЕЛ: соотношения с ними вытекают из свойств, которые эти ПВ по определению разделяют с ПРЕДВ (‘неполноценность’, ‘редукция’; ‘размер’). Интересную проблему представляют также соотношения ПРЕДВ с ОТК, ОТК-ДВ и ВН-ПОВ, бегло затронутые выше. Это, однако, дело дальнейших исследований.
X. Отказ
ОТКАЗ (ОТК) к Х-у – это разновидность ПОДАЧИ элемента Х, а именно ПОД Х-а, дополненная КОНТРАСТОМ122, т. е. такая, при которой ПреХ представляет собой АнтиХ. Из этого вытекают соответствующие выразительные особенности. ОТК.
Термины «отказ» и «отказное движение» позаимствованы нами у Эйзенштейна, который, по-видимому, первым сознательно ввел их в теорию искусства. В конечном счете они восходят к его учителю В. Э. Мейерхольду, в режиссерской практике и на уроках которого им отводилось важное место.
В его биомеханических этюдах «были тщательно разработаны моменты “отказов” – отвод перед движением вперед, запах перед ударом, приседание перед подъемом и т. д.». При этом отказ понимался то в психологическом смысле, то в смысле композиционном. Но всякий раз Мейерхольд пользовался отказом для усиления и подчеркивания сценического действия. По словам Мейерхольда, «прежде чем задушить Дездемону, актер должен сыграть сцену безграничной любви к ней. Только тогда финал спектакля достигнет подлинно трагедийного взлета» (cм. Варпаховский 1967: 475).
Заметим, что словам «отказ» и «отказное движение», употреблявшимся Эйзенштейном и Мейерхольдом в качестве синонимов, мы придаем разное терминологическое значение: под ОТКАЗНЫМ ДВИЖЕНИЕМ мы предлагаем понимать определенную (динамизированную) разновидность ОТКАЗА (см. ниже, п. 3).
2.1. Разномасштабные ОТК
2.1.1. В намеченной Мейерхольдом сцене с Дездемоной ОТКАЗ применен для подчеркивания кульминационного пункта всей трагедии, так что этот прием не может пройти незамеченным. Но ОТК может использоваться и на весьма малых участках действия, оставаясь почти незаметным, как в уже приводившемся примере из «Генриха IV» Шекспира, где момент ‘конфиденциальности’ беседы короля с сыном подчеркивается переходом к нему из противоположной ситуации – обстановки ‘придворной толчеи’123.
2.1.2. Промежуточный – по месту в составе целого – пример ОТКАЗА находим в спектакле Московского театра на Таганке «Жизнь Галилея» (пьеса Б. Брехта, постановка Ю. П. Любимова).
В сцене XII за Галилея ходатайствуют перед новым папой Урбаном VIII, имеющим репутацию просвещенного либерала, благожелательно относящегося к Галилею. Однако папа занимает догматическую позицию, вытекающую из его официального положения.
Сцена построена по принципу ОТК. Сначала папа предстает как ‘просто человек’, что является АнтиХ-ом к Х-у = ‘папа как носитель должности, воплощение власти’. Переход от АнтиХ-а к Х-у дан с ВАР: он проведен, во-первых, через текст диалога, во-вторых, через сопровождающую его игру.
Диалог начинается с того, что папа высказывает гуманные соображения (АнтиХ). Отказный характер этих начальных реплик папы подчеркнут сугубой негативностью его первых же слов: «Папа (очень громко). Нет, нет и нет!.. Я не позволю уничтожить расчетные таблицы. Нет!» Но постепенно он переходит к совершенно жесткой, официальной линии (X).
Параллельно его облачают в парадный папский наряд (это мотивировано тем, что разговор происходит перед торжественным выходом папы). Облачение также начинается с АнтиХ-а: в начале сцены папа предстает голым, что, по-видимому, призвано выражать на языке костюма идею ‘человек вообще’ (ср. выражение «в костюме Адама»), По ходу действия он постепенно заковывается в своего рода служебную униформу. Существенно, что последнее противопоставление (‘одетость/неодетость’) относится не только к предметной сфере (как одно из многих возможных различий между ‘человеком’ и ‘чиновником’), но и к орудийной, кодовой сфере театрального искусства, язык которого включает элементы ‘костюм’, ‘одевание’, ‘гримировка’ и т. п.124
2.2. ‘Приглашение героя’
2.2.1. Некоторые эффектные ситуации, основанные на ОТКАЗЕ, стали бродячими сюжетами. Такова ситуация ‘приглашение героя для свершения воинского подвига’: героя приходят звать на ‘бой с врагами’ (X) в то время, как он погружен в ‘нарочито мирные и частные занятия’ (АнтиХ).
По-видимому, одним из первых случаев фиксации этого сюжетного блока в литературе является рассказ Тита Ливия о Цинциннате, которого отрывают от плуга, с тем чтобы он в качестве диктатора возглавил борьбу римлян с эквами.
В восточноафриканской эпической поэме «Утенди о Херекали» (рукопись на суахили начала XVIII в.) решающим для победы оказывается вступление в бой Али, известного фольклорного героя, зятя пророка Мухаммеда. В отчаянный для арабов момент он вдали от места действия колет дрова на пороге своего дома. Жена командует им, говоря, что он наколол слишком мало дров. Тут приходит зов о помощи; Али спешит на поле битвы и спасает положение.
Отметим, что собственно ОТКАЗ дополнен здесь ВАРЬИРОВАНИЕМ контрастного отношения между богатырским и небогатырским поведением: (1) ‘занят мирным делом’/‘сражается’; (2) ‘подчиняется женщине’/‘командует мужами’.
В фильме Эйзенштейна «Александр Невский» гонцы, прибывшие в Переславль-Залесский просить князя возглавить отпор немецким рыцарям, застают его с неводом в руках.
2.2.2. Та же цинциннатовская схема наблюдается и в других случаях, где речь может идти не о военных подвигах, а о творчестве, политике, расследовании преступлений и т. п.
Роман Дюма «Двадцать лет спустя» начинается с того, как д’Артаньян приводит в движение одного за другим своих прежних друзей-мушкетеров, осевших в своих поместьях, для совместной борьбы с Мазарини (здесь ОТК применен в СОВМЕЩЕНИИ с ПРЕП – ‘собиранием компании’; см. об этом в главе о ПРЕПОДНЕСЕНИИ, п. 2.1 – Наст. изд. С. 192).
В некоторых рассказах о Шерлоке Холмсе знаменитого сыщика упрашивают приняться за расследование убийства в то время, как он погружен в изучение средневековой музыки или экзотических языков.
На ОТКАЗЕ построено стихотворение Пушкина о Ломоносове («Отрок»):
Невод рыбак расстилал по брегу студеного моря;
Мальчик отцу помогал. Отрок, оставь рыбака!
Мрежи иные тебя ожидают, иные заботы:
Будешь умы уловлять, будешь помощник царям.
В этом стихотворении (являющемся парафразой слов Христа, обращенных к Петру и Андрею) контрастное отношение, лежащее в основе ОТК (‘прозаическая деятельность’ / ‘высокое служение’), дважды подчеркнуто тождеством: ‘помощник отца’ / ‘помощник царей’; ‘ловец рыбы’ / ‘ловец умов’.
В пародийном ключе цинциннатовский мотив встречается в повести Тынянова «Малолетный Витушишников», тема которой может быть сформулирована как ‘осмеяние застоя, ничтожества жизни, отсутствия событий в николаевской России 40-х годов’ (см. Жолковский, Щеглов 1977б: 133–135; Жолковский, Щеглов 2012б: 53–55). Применение к этой теме фигуры «Приукрашивание» (см. Жолковский, Щеглов 1978б: 179–194, 198–200; Жолковский, Щеглов 2014в: 749–762, 766–768) приводит к ироническому возвеличению ничтожных событий с помощью штампов, позаимствованных из историко-героической сферы (таковы «петровские» позы в изображении бессмысленных действий Николая: например, Николай лично, как Петр, инспектирует… кабак).