Обратим внимание, как организован отрезок ‘АнтиХ – X’. Поворот к Х-у происходит после того, как достигнут вполне добротный, основательный, глубоко эшелонированный ‘результат’ в линии АнтиХ-а:
конь (а) удален; (б) мертв; (в) превратился в кости и стал частью неживой природы (Их моют дожди, посыпает их пыль, / И ветер волнует над ними ковыль); (г) жесты и слова Олега над прахом коня (Князь тихо на череп коня наступил <…> «Твой старый хозяин тебя пережил») носят явно выраженный итоговый характер.
Сам поворот – событийного типа: СОВМкауз достигнуто приходом Олега на могилу коня и – более непосредственно – его жестом, СОВМЕЩАЮЩИМ символическую демонстрацию результата в линии АнтиХ и роковой контакт с источником яда (знаменующий Х).
5.3.4. В следующем примере Утрата достигнутого носит смешанный событийно-ментальный характер.
В эпизоде «Аукцион» романа Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев» происходит утрата Бендером и Воробьяниновым уже купленных на аукционе стульев. Что стулья уже куплены (= результат достигнут), продемонстрировано (а) возгласом аукциониста «Продано»; (б) вопросом барышни «Вы купили стулья?» и ее сообщением, что стулья можно взять хоть сейчас; (в) сценой торжества Воробьянинова («стал виден поезд, приближающийся к Сен-Готарду» и т. д.); а также рядом других деталей.
Поворот к утрате этих – уже принадлежащих концессионерам и даже мысленно реализованных – стульев основан сразу на двух типах ВН-ПОВ:
(1) событийном – пристрастие Бендера к эффектам (он называет преувеличенно большую цену: «200!») приводит к тому, что его денег хватает лишь в обрез (перегибание палки, см. п. 5.2.2);
(2) ментальном – не зная о правиле комиссионного сбора и растрате Воробьянинова, Бендер, в сущности, не знает, что он еще не купил стулья (заметим, что незнание о правиле комиссионного сбора, а тем самым и о фактической непокупке стульев распространяется и на читателя134).
5.3.5. Следующие два случая Утраты достигнутого – чисто ментальные.
В том же романе «Двенадцать стульев» (гл. 32, в которой Бендер и Воробьянинов вскрывают стул на пароходе) заканчивается эффектной фразой, дающей понять, что сокровище наконец обнаружено («Есть! – сказал Остап придушенным голосом»). Далее следует длинная ретардация (рассказчик переключается на другие события), чем продлевается достигнутое состояние (АнтиХ = ‘сокровище найдено’). Лишь затем появляется X: ‘плоский деревянный ящичек содержит не сокровище, а медную дощечку с автографом мастера Гамбса’.
Поворот носит ярко выраженный ментальный характер (ошибка с самого начала), чему соответствует и сугубо риторический способ продления АнтиХ-а (чисто нарративная ретардация).
В стихотворении Мандельштама «Я пью за военные астры…» (см. Жолковский 1979б) с самого начала задается – а серией анафорических повторений все более и более укрепляется – уверенность, что поэт ‘пьет’ за любимые ценности. В финальном двустишии, однако, выясняется, что ‘питье’ происходит лишь в его воображении и на бумаге;
Я пью, но еще не придумал, из двух выбираю одно:
Веселое асти-спуманте иль папского замка кино.
Таким образом, отнимается, утрачивается вино, не только поднесенное к губам, но и как бы уже выпитое.
Поворот здесь чисто ментальный, основанный на сокрытии истины, известной повествователю с самого начала, от читателя.
5.3.6. Обратным к Утрате достигнутого является Обретение утраченного.
Таковы, в частности, многочисленные сюжеты, связанные с ‘воскресением’, начиная с евангельского рассказа об исчезновении Христа из гроба, где устойчивость АнтиХ-а (‘смерти’) подчеркнута рядом средств:
(а) смерть как таковая есть типичный ‘окончательный результат’, после которого никакого дальнейшего развития не предвидится;
(б) Иисус не только умер, но и снят с креста и положен во гроб, который завален камнем;
(в) проходит значительное время – астрономическое, ритуальное (суббота) и нарративное (переход к новой главе Евангелия).
Лишь после всего этого наступает благоприятный поворот135.
5.3.7. Поворотов, подобных ‘воскресению’, много в детских рассказах Толстого, инвариантная структура которых включает такие звенья, как Предельное Ухудшение при Спасении, Затемнение и Возвращенный Покой (см. Жолковский, Щеглов 1980в: 136; Жолковский, Щеглов 1996; а также Наст. изд. С. 69–71, 76–83 и 37–38 (п. V.6, 10 и II.3.5)). Типичная последовательность событий такова:
в ходе спасательной операции герой попадает в еще большую опасность: достигает мертвоподобного состояния – неизвестность относительно его судьбы продлевается тем, что сцена действия закрывается от глаз наблюдателя, а также непосредственным продлением мертвоподобного состояния – наконец обнаруживается, что герой невредим.
Приведем три примера, в которых ‘смерть’ – лишь кажущаяся, так что ВН-ПОВ – ментального типа; при этом в двух первых случаях АнтиХ очень устойчив и продлен рядом способов.
В «Девочке и грибах» героиня оказывается простертой под поездом, ее долго не видно, затем, хотя поезд прошел, она лежит без движения; наконец она встает и подбегает к сестре.
В «Прыжке» мальчик прыгает в воду, долго не показывается на поверхности, затем, вытащенный из воды, не подает признаков жизни (о нем говорится как о «теле») и лишь под конец начинает дышать.
В «Двух товарищах» герой ложится на землю и притворяется мертвым все то время, что медведь стоит над ним, и лишь потом «оживает».
6.1. Известный принцип тесноты связи между формой и содержанием и смысловой мотивированности приемов находит себе место в модели «Тема – ПВ – Текст» в виде понятия КОНКРЕТИЗАЦИИ тем через те приемы выразительности, к которым эти темы естественно предрасполагают. Так, темы типа ‘назойливость’ или ‘регулярность’ часто КОНКРЕТИЗИРУЮТСЯ через ПОВТ, тема ‘все’ – через ВАР и т. п.
Соответственно, при рассмотрении отдельных приемов имеет смысл указывать те темы, которые предрасполагают к их применению. Предложим беглые замечания о темах, КОНКРЕТИЗИРУЕМЫХ через ОТКАЗ и его разновидности.
6.2. На самом общем уровне можно сказать, что риторика резких контрастных переходов соответствует темам типа ‘неожиданность’, ‘перелом’, ‘резкая перемена’, в частности ‘катастрофа’.
Характеризуя инвариантные черты поэтического мира Толстого и типичные для него сюжетные конструкции, мы констатировали (Жолковский, Щеглов 1978а: 18) связь между инвариантным тематическим элементом ‘чреватость хорошего плохим и наоборот’ и пристрастием Толстого к сюжетам с ОТК-ДВ типа ‘мирная жизнь → катастрофа → возвращенный покой’.
6.3. Для ментальных ВН-ПОВ естественным содержательным ореолом являются темы типа ‘познание’, ‘откровение’, ‘истина’; ср. Жолковский 1970б, где показано, как
тема ‘откровение об устройстве мира’ мотивирует применение ментального ВН-ПОВ в одном сомалийском рассказе; ср. органическую связь перипетий ‘узнавания’ в «Царе Эдипе» Софокла с «гносеологической» темой трагедии.
6.4. Интересен тематический ореол Задержки в осмыслении, в связи с которой мы не раз употребляли слова «успокоительная трактовка». Действительно, за этим типом ВН-ПОВ часто стоит психологическая установка, связанная с нежеланием осознать надвигающуюся опасность. Соответственно, темами, предрасполагающими к задержке в осмыслении, будут: ‘консерватизм восприятия’, ‘трусливое уклонение от неприятных истин’ и т. п., но также и простая ‘глупость’, ‘неадекватность реакций’, ‘поглощенность собой’ и т. п.
С интеллектуальной и/или моральной неадекватностью заблуждающегося персонажа иногда соединяется элемент ‘превосходства’ читателя над персонажем и ‘покровительства’ персонажу или ‘тревоги’ за него – при условии, что читатель получает информацию о наступлении Х-а сразу. Ценные указания о роли порядка, в котором происходит осознание беды читателем и персонажем, содержатся в работах и лекциях Эйзенштейна (см. Нижний 1958, а также Жолковский 1970а); эти идеи Эйзенштейна оказались применимыми и к материалу детских рассказов Толстого (Жолковский, Щеглов 1978а; Жолковский, Щеглов 1982).
Еще один тематический обертон, частый при Задержках в осмыслении, связан с тем, что (как видно из Рис. 3 и самого названия конструкции) ее опорными точками являются две перемены: перемена в фактах и отстающая от нее перемена в осмыслении этих фактов. Если автор дает читателю возможность заметить перемену в событиях, упорствование в неправильном осмыслении приходится на долю героя. Именно так обстоит дело в приведенных примерах из «Карлика Носа», сказки Перро, рассказов Конан Дойла и Зощенко. Благодаря этому отказный эффект ВН-ПОВ как такового дополняется эффектом его предчувствия читателем, иначе говоря, НАРАСТАНИЯ – от перемены, заметной только читателю, к перемене, очевидной и для героя. Если повествование ведется от лица героя, создается впечатление приближения некоего события и как бы ‘прорывания пелены’, которую представляет собой сознание героя, отказывающегося регистрировать происходящие изменения136.
Из других тематических ореолов тех или иных типов ВН-ПОВ укажем на тему ‘умеренность, золотая середина’, предрасполагающую к ВН-ПОВ типа Перегибание палки (см. выше, п. 5.2.2), и на тему ‘дразнение’, хорошо согласующуюся с конструкцией